Восхождение Ивана Выговского на вершину политической власти в Украине в августе 1657 г. больше напоминало Голгофу испытаний. Новый правитель унаследовал от своего предшественника не только рожденное в ожесточенной борьбе Украинское казацкое государство, но и сложный клубок неразрешенных проблем и противоречий. Польская шляхта упорно не желала признавать независимость украинских земель, и большая ее часть, прежде всего та, которая до 1648 г. имела родовые имения «на восточных окраинах», готова была скорей умереть в борьбе за них, чем смириться с их потерей. Не оправдало надежд украинских политиков и соглашение с московским царем 1654 года. Признание Богданом Хмельницким верховенства царя оттолкнуло от него крымского хана, который перешел в стан врагов. Самодержавная Москва с самого начала с недоверием смотрела на шляхетских старшин и на демократизм казацкого уклада. Осенью 1656 г., заключив сепаратное перемирие с польским королем, царское правительство в то же время объявляет войну союзнику Украины — Швеции. Напряжение отношений с Москвой, состояние войны с Польшей и Крымом на фоне почти полного разорения войной хозяйства Украины дополнялось достаточно тревожными симптомами внутренней дестабилизации. Потоки крови и волны насилия становятся явлениями обыденними на украинской территории.
Воспитанный в духе шляхетской политической культуры, Выговский стремится укрепить порядок в государстве путем усиления роли новой элиты и четкого регламентирования прав и повинностей всех слоев населения. Жесткий курс нового правительства вызвал недовольство прежде всего деклассированных элементов и серьезно дестабилизировал ситуацию. На волне обострения социальных противоречий к власти рвется старшина Запорожской Сечи. Не имея достаточно сил, чтобы сбросить Выговского с гетманства, его оппоненты призывают на помощь Москву и (принимая во внимание готовность поступиться украинским суверенитетом) получают от царя как моральную, так и материальную помощь.
В таких условиях в начале 1658 г. главенствующие роли в правительстве Выговского начинают играть прозападные политики — Ю. Немирич, П. Тетеря, И. Груша, Г. Лисницкий, — активно способствующие интенсивному украинско-польскому диалогу. «Казаки хотят себе быть Голландией или Швейцарией...» — так определил предложенную украинской стороной концепцию соглашения влиятельный польский политик Я. Лещинский. Один из инициаторов украинско- польского диалога, воспитанник нескольких европейских университетов, эрудит и влиятельный украинский магнат Юрий Немирич, путешествуя по Европе, всерьез увлекся опытом функционирования наиболее передовых, в политическом плане, европейских стран, и пытается перенести его на почву Речи Посполитой.
Король Ян Казимир нуждался в мире не меньше, чем украинский гетман. Поэтому на переговорах под Гадячем в сентябре 1658 г. его послы согласились признать существование нового государственного образования — Великого княжества Русского, которое на правах автономной части должно присоединиться к польско-литовской федерации. В соответствии с замыслом творцов соглашения, оно было призвано не только обеспечить мир в отношениях между Украиной и Польшей, при условии сохранения государственности первой и признания ею верховенства короля польского, но и начать процесс примирения всей Центрально-Восточной Европы. Во-первых, Гадяч возвращал Украине мир с Крымским ханством. Во- вторых, украинское правительство брало обязательство выступить посредником в заключении польским королем мира со своим союзником — Швецией. В-третьих, политическое урегулирование украинско-польского конфликта лишало Москву повода для продолжения войны. Понятно, что гетман осознавал то, что царь так легко не откажется от завоеванных территорий. А поэтому Выговский настоятельно рекомендовал Яну Казимиру немедленно, даже ценой определенных уступок, примириться с Швецией, чтобы силой вынудить московское руководство признать новые реалии. Выговский допускал также возможность политического примирения и высказывал предложения относительно присоединения царя к центрально-восточной федерации государств. Своеобразной основой такого альянса должна была стать совместная защита от османской угрозы, о чем уже давно говорили руководители Венецианский республики и Габсбургской империи. При условии успешной реализации замысла Украина должна была стать мощным фактором европейской системы безопасности.
Узнав о Гадячском соглашении, Москва свернула боевые действия на шведском фронте и перебросила войска в Украину. В то же время Варшава не соглашалась с предложениями Выговского и продолжала воевать со шведами. При таких условиях реальную поддержку в сдерживаннии московской агрессии Украина получила только от Крыма. В конце июня 1659 г. украинско- крымские войска нанесли сокрушительный удар 100-тысячной царской армии под Конотопом. Но даже такой блестящий триумф не смог спасти гетмана.
Польская аристократия так и не преодолела в себе имперского Минотавра. Сейм не согласился с тем, чтобы Украина стала равноправным субъектом федерации. Ознакомившись с привезенными гонцом короля изменениями к соглашению, Выговский констатировал: «Ты со смертью приехал, и смерть мне привез...» Кроме того, воистину данайскими дарами оказались для гетмана и его окружения щедрые королевские подношения, которыми Варшава пыталась компенсировать убытки, нанесенные Украине в целом. Против гетмана снова выступает не только к этому времени притихшая оппозиция, — он утрачивает поддержку и среди своих бывших сторонников. Оппозиция опять призывает на украинские земли московского войска, а сил, чтобы защищаться, у гетмана не было вовсе. Новая Речь Посполитая трех равноправных народов оказалась Колоссом на глиняных ногах. На казацком совете под Германивкой в конце сентября 1659 г. Выговский положил булаву. Украина вышла из поля действия Запада и попала под влияние Востока. Хотя условия этого вхождения были куда менее благоприятными, чем в январе 1654 г. Поэтому и новое соглашение с царем года 1659 надолго привело к утрате Украиной своего суверенитета.
Как видим, нынешние дискуссии политиков и политологов, касающиеся цивилизационных ориентиров Украины, не являются чем-то новым и экстраординарным в истории отечественной политической теории и практики. Мы имеем в этом отношении богатый опыт, и, хотя у него преимущественно горький привкус, было бы неумно им пренебрегать. Этот опыт может быть предостережением от непродуманных шагов и напоминанием нынешним руководителям о политической ответственности за свои решения.
