«День» продолжает публиковать материалы к 60 летию трагедии на Волыни — началу кровавого противостояния между украинцами и поляками в 1943 — 1944 гг. Насколько эта тема болезненна, говорит пристальное внимание к ней и общественности, и руководителей государств — президентов Леонида Кучмы и Александра Квасьневского, которые пытаются найти приемлемую для обеих сторон форму взаимопонимания. Свой подход к широкому спектру вопросов украинско-польского противостояния в первой половине ХХ века пытались найти историки Украины и Польши на конференции «Украинцы и поляки в годы Второй мировой войны: внутренний и международный аспекты отношений» (20 — 21 марта). Насколько им удалось это сделать, сказать сложно. С уверенностью можно отметить: на информационном поле Украины дискуссия началась. «День» в №47 от 15 марта представил точку зрения двух украинских специалистов: академика Ярослава ИСАЕВИЧА и профессора Юрия ШАПОВАЛА, а также государственного секретаря канцелярии Республики Польша, директора Бюро национальной безопасности РП Марека СИВЕЦА. А сегодня вниманию читателей предлагается статья постоянного автора «Дня», профессора Раттгерского университета (США) Тараса ГУНЧАКА и письмо известного польского политического деятеля современности Яцека КУРОНЯ.
Польско-украинским отношениям во время Второй мировой войны придали четкую форму мощные силы, которые изменили судьбы наций вследствие глобального характера борьбы за власть и господство, а также наследие украинско-польского конфликта, который имел исторические корни, но углубился вследствие растущего антагонизма межвоенного периода. Этот конфликт разрастался в течение 20-х годов, и после основания Организации украинских националистов (ОУН) в 1929 г. привел к конфронтации между польской и украинской общинами.
Следует отметить, что хотя в 30-х годах умеренные элементы украинского политического спектра согласились бы на автономный статус в рамках Польского государства, лидеры ОУН не одобряли ничего иного, как только независимое и суверенное Украинское государство. Своей репрессивной и антидемократической политикой против украинского населения польское правительство невольно лило воду на мельницу радикальных украинских элементов.
Поэтому 30-е годы подготовили почву для трагических польско-украинских событий во время Второй мировой войны. Растущая радикализация в обеих общинах привела к открытой конфронтации во время войны, вследствие которой погибли тысячи людей с обеих сторон. Можно задать основной вопрос: существовала ли какая-либо возможность компромисса между поляками и украинцами, народами, претендовавшими на одну и ту же территорию? К сожалению, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным потому, что каждый компромисс требует хотя бы готовности применять политику взаимных уступок, а такие условия вообще не существовали, по крайней мере на начальном этапе войны.
Украинцы были полностью преданны делу обретение полного суверенитета над всей украинской этнографической территорией; в то время, как поляки настаивали на принципе status quo ante bellum, то есть положение, существовавшее до войны. Неспособные решить территориальный вопрос мирными средствами, обе стороны прибегли к кровавой войне, походившей на этническую чистку. Политический руководитель Украинской Повстанческой армии призывал поляков покинуть украинскую землю и перейти за Буг, а поляки, в ответ на украинское насилие, издали летучку, призывая украинцев перейти на Восток — за Збруч.
Кровавая война между соседними народами не была случайной, скорее — результатом взаимных подозрений, антипатии, и, в первую очередь, недостатка уважения друг к другу. Поэтому, например, по крайней мере два отчета из Польши называют украинцами только тех, кто жил в Советском Союзе. К украинцам, жившим в Галичине, территории, которую поляки считали своей, они применяли унизительное название «русины», что напоминало, так сказать, обиды со стороны украинцев в межвоенный период. Было бы наивно считать, что Германия и Советский Союз, не использовали польско-украинский конфликт. Вторая мировая война, эта борьба между двумя тоталитарными монстрами, нанесла непосредственный удар украинско-польским отношениям. Польский отчет за апрель 1943 г. намекает на то, что «советы» были причастны к некоторым наиболее кровавым действиям на Волыни. В своей политике против украинцев и поляков немцы также играли в игру «разделяй и властвуй», таким образом обостряя уже и без того напряженные отношения между обоими народами. Когда, например, украинские полицейские отделы (приблизительно 5000 человек), созданные из местного населения, присоединились к украинскому националистическому повстанческому движению (19 марта — 14 апреля 1943 г.), немцы организовали польские полицейские подразделения, созданные из местного населения и фольксдойчей (расовых немцев) познаньского региона. Это именно те подразделения, которые присоединились к немецким карательным операциям против украинского населения. Это не означает, что украинские акты террора против польского населения были оправданными.
Реальность требовала, чтобы Польское правительство в изгнании сделало переоценку своего отношения к национальным меньшинствам вообще, и к украинцам в частности, чтобы выдвинуть легитимные претензии к Восточным территориям довоенного периода. Лондонское правительство таки сделало это в двух отдельных заявлениях 18 декабря 1939 г. и 24 февраля 1942 г., в которых сказано, что оно намерено гарантировать украинцам полное равноправие в каждой сфере деятельности. В том же духе взаимопонимания и сотрудничества с меньшинствами 31 марта 1943 г. Совет Министров одобрил резолюцию в отношении украинцев, в которой правительство пообещало украинцам все права, которых они когда-либо добивались, если захотят жить в Польском государстве. Но именно в этом крылась проблема — украинцы хотели быть независимыми.
Когда мы говорим о польской или украинской позиции, мы, разумеется, обобщаем и сводим разные взгляды к тому, что могло бы указывать на отношение к этой проблеме со стороны большинства. Цель этой статьи не заключается в том, чтобы проанализировать политические программы польской или украинской групп. Однако следует отметить, что более детальным изучением этих проблем занялся Рышард Тожецкий в своей авторитетной работе под названием «Поляки и украинцы».
Не обращая внимания на какие-либо обещания равноправия для украинцев в составе будущего Польского государства, польское правительство подошло к украинскому вопросу с доминантной позиции, с позиции международного участника игры, который мог вести дело с украинцами как объектом восточноевропейской геополитики. И действительно, поляки думали, что у них лучший шанс выйти победителями в борьбе с украинцами за земли бывшей Восточной Польши. Поляки надеялись, во всяком случае в начале войны, что достигнут этого, согласуясь свою позицию с Советским Союзом и с помощью западных союзников.
Что касается польского отношения, то достаточно показательна тайная докладная записка генерала Владислава Сикорского, премьер-министра Польского Правительства в изгнании, которая была отправлена только самым высокопоставленным польским должностным лицам. Эта докладная записка, датируемая 19 ноября 1942 г., пытается объяснить, что польско-советское соглашение 30 июля 1941 г. не временное, а должно также стать «поворотным пунктом в жизни обоих государств и населения, живущего в них». Ссылаясь на недолгое сотрудничество между Петлюрой и Пилсудским, Сикорский сказал, что все закончилось неудачей. «Возвращение к любому варианту подобных экспериментов был бы безумием».
Очевидно, политика Сикорского против СССР исключала возможность какого-либо польско- украинского диалога, цель которого — достичь взаимопонимания между обеими нациями. Кажется, единственное, что могли сделать обе стороны, — как можно больше расширить влияние своего подполья в оккупированном регионе — а эта деятельность привела к кровавой конфронтации между поляками и украинцами. В то же время польское правительство поощряло польское подполье добиваться сотрудничества с украинцами и осторожно устанавливать связи с ними, с целью узнать о них больше. Эти действия ни в коей мере не должны были обязывать Польшу в политическом или военном отношениях потому, что только правительство может устанавливать обязывающие соглашения. Поляки, очевидно, считали, что время работает на них, и потому неохотно давали украинцам какие-либо обязательства.
Все-таки в правительстве находились люди, которые более позитивно относились к украинскому вопросу, например Директор отдела по вопросам меньшинств, доктор Олгерд Горка, который 21 ноября 1942 г. подготовил докладную записку, в которой призвал правительство Сикорского осудить как фальшивую и недемократическую национальную политику Польши перед Второй мировой войной. «Нравится нам это или нет, нравится ли это польскому общественному мнению или нет, — писал О. Горка, — остается факт, что если мы желаем политически воевать за возвращение всех наших Восточных территорий, ...мы должны публично и честно объявить об основном изменении в нашей политике против украинцев». Подобный аргумент выдвинул Станислав Папроцкий в своей докладной записке 23 ноября 1942 года. Он считал, что «не было более сильного аргумента... в защиту целостности Польской Республики.., чем осознание польско-украинского взаимопонимания». То, что советовали оба эти автора, было именно политикой приспособления, которая в будущем могла бы привести к примирению между народами.
Вследствие усиления насилия на Волыни вопрос какого-либо взаимопонимания с украинцами перестал быть сугубо политическим делом будущих границ Польши. Для многих он стал вопросом не жизни, а смерти. Откликаясь именно на эту реальность, 11 марта 1943 г. лидер польского подполья генерал Ровецкий сообщил Лондону о том, что украинцы хотели начать совместные военные операции против немцев и «советов» и в то же время хотели содействовать прекращению военных действий между поляками и украинцами на Волыни. По мнению Ровецкого, украинцы откажутся от своих планов обретения независимости в процессе своего сотрудничества с поляками. В конце своего донесения он, намекая на то, что польско-украинские переговоры не стоит больше откладывать, попросил, чтобы правительство отправило ему указания относительно политических принципов, которыми он должен руководствоваться.
Генерал Сикорский неблагосклонно отнесся к просьбе Ровецкого потому, что он проводил другой курс, основанный на идее завоевания территориальной цели Польши путем международных отношений, краеугольным камнем которых было достижение взаимопонимания с Россией. Игра Сикорского, в которой ставки были очень высоки, не влияла на ситуацию на восточных территориях довоенной Польши. Там кровопролитие и доносы беспрестанно продолжались. Польское подполье, заявив, что Польша приближается к победе, типично для отношений между господином и мелким чиновником, издало предостережение украинцам, призывая их опомниться, иначе в конце войны они будут наказаны за их криминальное поведение. Весьма схожим по своему содержания был призыв к украинскому народу, изданный 30 июля 1943 г. Краевой репрезентацией политической. Чтобы избежать недоразумений, в призыве четко заявлялось, что Польша не будет отказываться от своих Восточных территорий. Более того, авторы призыва приказывали украинцам, что они не должны искать Украину ни в Галичине, ни на Волыни, «а на реке Днепр, в Киеве и в Харькове».
Вряд ли тон и содержание этих призывов могли бы содействовать улучшению отношений между обеими нациями. Со своей стороны украинцы не проявили польской чванливости, но все-таки выдвинули такие же категорические претензии к Западным территориям, в которых украинцы составляли большинство. Именно в таких обстоятельствах Митрополит Украинской Греко- Католической Церкви Андрей Шептицкий, по взаимному согласию с руководством бандеровской фракции ОУН, предложил, что он примет участие в переговорах с соответствующими представителями Польши. ОУН, предлагая антинацистское и антисоветское сотрудничество, была готова отложить решение относительно польско-украинской границы.
Украинская инициатива появилась в очень критический период. Советско-польские отношения испытали огромное напряжение вследствие раскрытия могил польских офицеров в Катыньском лесу. Эта национальная трагедия превратилась в дипломатическую катастрофу, когда Советский Союз разорвал свои отношения с Польшей. Впоследствии, в июле 1943 г., Сикорский погиб в загадочной воздушной аварии на Гибралтаре, обстоятельства которой до сих пор не выяснены. Польское правительство, которое возглавил новый руководитель в Лондоне, было вынуждено не только реагировать на международную обстановку, но также находить новые подходы к украинской проблеме. Неотложность украинского вопроса для польского правительства объясняется приближением Красной Армии к Польше после победы под Курском в июле 1943 г.
Не было никакого немедленного ответа от поляков на украинскую инициативу. Было немало причин этого: не последние из них — расстояние и проблема проведения совещаний с участием влиятельных людей в условиях немецкой оккупации. Но правдоподобно самой главной причиной такой медленной реакции на украинскую инициативу, как в Польше, так и в Лондоне, было несогласие между членами польского руководства относительно способа ведения дел с украинцами. Известно, например, что далеко идущие концессии и гарантии, которые правительство в Лондоне предложило украинцам своим решением от 31 марта 1943 года, вызвали определенную озабоченность среди поляков Юго-восточного региона (Галичина). По их мнению, эти обещания были равнозначны предоставлению украинцам статуса территориальной автономии.
Раскол между правительством в Лондоне и польским подпольем четко отражен в том факте, что руководство подполья модифицировало правительственное решение, датированное 31 марта, которое должно было быть объявлено украинскому населению, и опубликовало его в форме Призыва к украинскому народу 30 июля 1943 г. Вышеупомянутый призыв изобиловал обвинениями, угрозами и категорическими требованиями. Он практически свел на нет позитивные предложения решения от 31 марта. Если внимательно прочитать Призыв, то нельзя не прийти к выводу, что целью подпольного руководства было оскорбить и антагонизировать именно тех людей, с которыми лондонское правительство стремилось прийти к какому-то «модус вивенди». Убедительным доказательством факта, что подполье не было готово вести переговоры с украинцами в деле Восточных территорий, была отставка генерала Казимежа Савицкого, командира Региона III Польского Подполья, который не мог согласиться с инструкциями правительства о том, как трактовать украинский вопрос. Савицкий считал, что основой польско-украинских переговоров должно быть польское отношение к вопросу Восточной Украины, безоговорочная позиция по вопросу целостности польских Восточных Территорий Волыни и Галичины, подчинение вопроса меньшинств на этих территориях польским государственным интересам, возврат польского имущества довоенного периода, наказание тех, кто совершал преступления против государства и населения во время войны и т.д.
Это была действительно трагическая ситуация, в которой оказались обе нации, когда поляки и украинцы поняли, что нуждаются друг в друге для достижения своих национальных идеалов, и одновременно мучили себя, занимая позиции, которые могли только отдалять одну нацию от другой. Поэтому на конференциях, состоявшихся между 1943-1945 годами, участники высказывали эмоциональные обязательства и бескомпромиссную позицию по территориальному вопросу, в то время, как другие вопросы стали лишь второстепенными. Только участникам конференции, которая состоялась во Львове в марте 1944 года, удалось поднять дискуссию на более высокий уровень. Согласно протоколу этой конференции, обе стороны сошлись во мнениях, что существование суверенных государств — Польши и Украины — было в их взаимных интересах, а для безопасного будущего обеих наций — исторической необходимостью. Представители обеих сторон согласились, что границы между двумя государствами определят суверенные государства Польша и Украина. Следует отметить, что возникли некоторые расхождения во взглядах, как отмечено в протоколе конференции.
Даже в то время, когда продолжались конференции между поляками и украинцами, обвинения и взаимная ненависть остались доминантным элементом отношений между обоими народами. Враждебность польского населения к украинцам в Восточной Галичине проявлялась не только в отношениях между отдельными лицами, но также и в подпольной прессе. Любой намек на концессии отвергался априори. Руководство украинского подполья в ответ на длительную вражду между обоими народами опубликовало в феврале 1944 года Призыв к украинским полицейским с настоятельной просьбой не служить орудием немецкого империализма, который стремится использовать польско-украинский конфликт. Авторы Призыва, в котором перечислены различные нанесенные поляками обиды, критикуют «польских империалистов», но в то же время предостерегают украинцев от совершения любых актов насилия против польского народа, ибо немецкие и большевистские империалисты будут использовать польско-украинский конфликт в своих собственных интересах.
В то время, как Красная Армия приближалась к довоенным границам II Речи Посполитой, польское политическое руководство очень обеспокоилось. Теперь уже стало ясно, что западные союзники не будут поддерживать польские территориальные претензии и что Красная Армия определит границы советской сферы влияния. По-видимому поэтому поляки якобы отнеслись более примирительно к украинцам. Вопреки коммунистическому господству, некоторые личности в польском правительстве проявляли желание сделать украинцам уникальное предложение, чтобы получить их поддержку. Речь идет о проекте, возникшем в официальных польских кругах, которые — вероятно, Папроцкий — составили план документа «Заметка об украинском вопросе», датированного 10 января 1945 года. В Заметке, написанной с намерением представить ее на Ялтинской конференции, сказано, что правительство должно заявить, что оно трактует украинцев как равноправных и как общего хозяина общего же государства. В документе также сказано, что правительство должно на следующем созыве сейма одобрить закон, который превратил бы Польскую Республику в дуалистическое государство, которое состояло бы из Польши и галицко-волынских земель. В новом государстве, название которого еще не было определено, польский и украинский языки будут пользоваться полным равноправием.
Несмотря на необычные уступки, эта докладная записка, которая была по существу планом сохранения польского присутствия на Восточных территориях, подчеркивает, что «советы», «стремясь завладеть Восточной Польшей и Волынью, всегда говорят от имени украинского народа. Мы должны сделать все, чтобы разоблачить в международном общественном мнении политику советов против украинского вопроса».
Из вышесказанного должно быть очевидным, что не было никакой реальной возможности, что поляки и украинцы смогут прийти к согласию, когда обе стороны добивались взаимоисключающих целей. Поляки стремились восстановить независимую Польскую Республику в пределах границ, существовавших до Второй мировой войны, и с этой целью Польское правительство в изгнании предпринимало значительные усилия.
Целью украинского националистического движения было создание независимого Украинского государства в пределах этнографической украинской территории. В результате поляки и украинцы воевали за одну и ту же территорию; и ни поляки, ни украинцы не были готовы добиваться компромисса по этому вопросу. Проведенные беседы и конференции были важным отступлением от политики силы, но они только обходили этот вопрос. Проблема осталась нерешенной на время войны.
