Возникновение запорожского казачества было сродни появлению других формирований, зародившихся на степной границе между христианской и мусульманскими цивилизациями. Военный триумф этих формирований заключался в успешном копировании действий янычарской пехоты. Однако особенностью украинского казачества стало то, что Войско Запорожское испытало влияние Киева — культурной и просветительской столицы православного славянского мира. Это стало причиной того, что достижения казацкого оружия были трансформированы военными канцеляристами в исторический миф, который в модерное время дал «неожиданную» нацию в Европе.
Развитие элиты Войска Запорожского заключалось в обращении старшины в замкнутую социальную группу, отмежеванную от рядового казачества. В этом процессе значение образованности приобретало существенный вес. Поскольку в раннее новое время способ думанья определяли обычай и прецедент, то все новое, что появлялось в жизни, нуждалось в легитимации — религиозной, юридической, исторической. Поэтому образованные представители элиты нового государства, олицетворением которого были Войско Запорожское и Гетманщина, искали разные оправдания «революции» Хмельницкого. Согласно поэме, написанной в 1650 году, анонимный автор сравнивал 12 полковников Б. Хмельницкого с 12 сыновьями князя Владимира. Однако эта тема не имела развития, или у нас нет свидетельств о ее эволюции. Поскольку казацкие интеллектуалы не могли доводить преемственность с прошлым через династические связи с Рюриковичами, им оставалось лишь создать схему истории на основании идей церковных интеллектуалов 1620-х годов о защите казачеством православной веры. Они только проработали идею о том, что их давние предки, согласно договорным условиям, состояли на военной службе у Рюриковичей и Гедиминовичей. Начиная из «Действия презельной брани...», что датируется концом 70-х гг. XVII века, летописи трактовали казаков как социальную группу, которая представляла православный люд, поскольку защищала веру. Главной идеей этой политико-исторической схемы стала уверенность в том, что казаки с обоих берегов Днепра верно служили разным властителям, пока те уважали их права. Исходя из тогдашних западноевропейских правовых идей, хорошо известных казацким интеллектуалам, справедливый православный властитель не мог считать религиозно родственный народ завоеванным.
Времена И. Самойловича, и особенно И. Мазепы, характеризовались стабилизацией социальной, а, следовательно, и культурной и интеллектуальной жизни Гетманщины. Появление казацких интеллектуалов в Украине приходится на конец XVI — начало XVII вв. Однако, собственно светские интеллектуалы Гетманщины как заметная группа общества выделились в конце XVII в. С конца XVII в. во всей Центрально-Восточной Европе происходило противостояние между благородно-республиканскими и абсолютистско-монархическими представлениями и идеями, что определяло поведение элит макрорегиона, включая и казацкую старшину. Западноевропейские историки для характеристики постоянных войн и внутренних конфликтов с конца XVII в. до завершения войны за «испанское» наследство (1714 г.) употребляют термин «генеральный кризис». Центральная Европа также переживала «генеральный кризис» — борьбу между благородно-республиканскими и абсолютистско-монархическими политическими силами и идеями. Гетманщина во время этого «кризиса» была объектом в политических соревнованиях своих соседей, но и пыталась в лице своей верхушки построить будущее согласно своим ценностям и вкусам.
Казацкие интеллектуалы конца XVII — начала XVII вв. отыскивали истоки своего сословия у хазарских предков, подобно тому, как польская шляхта обосновывала свое исключительное положение в Речи Посполитой через происхождение от сарматов. Подобие текстов П. Орлика, С. Величко и Г. Грабянки свидетельствует, что казацкие интеллектуалы изложили понятные в их среде идеи. Кроме того, они отказались от предыдущей идеи церковных интеллектуалов о происхождении восточного славянства от Москвы. Эта мифологема вообще полностью игнорируется в двух самых главных историко-литературных произведениях после «несчастливого шведского года» — Г. Грабянки (1709 г.) и С. Величко (1722 г.), а также в «Коротком описании казацкого малорусского народа» П. Симоновского (1765 г.). Тезис С. Величко (как и впоследствии и Г. Покаса) о том, что русский царь присягнул уважать казацкие права и автономию на Переяславской раде в 1654 г. и «подписал» это условие, засвидетельствовала сравнительную незначимость этнического родства в глазах казацких интеллектуалов.
Война «манифестов» 1708—1709 годов, Полтавская битва (1709 г.), преследование мазепинцев глубоко повлияли на развитие общественно-политических представлений и идей казацких интеллектуалов, на их лояльность Родине-Малороссии и православному монарху-протектору. Интеллектуальное противостояние между шведско-украинским и российско-украинским военно-политическими лагерями засвидетельствовало «вольности» как главную ценность украинского общества раннего нового времени. Для светских интеллектуалов создавалась ситуация, в которой на каждом шагу нужно было оправдывать себя. И. Скоропадский в проекте договорных статей 1710 года просил прекратить «тяжкодосадные от великороссийских людей... обзывания» и выступил против употребления русской стороной прозвищ «мазепинец», «изменник». Подобные оправдания вошли в постоянную практику при наименьших намеках на участие в измене. Об этом свидетельствует «челобитье Семена Соболевского», в котором Соболевский оправдывался за то, что его канцелярист назвал «изменником». Освещение себя в образе верноподданных русского царя и одновременно защита «малорусских вольностей», «статей Богдана Хмельницкого» и других реальных и мнимых признаков обособленности Гетманщины обусловили развитие историописания казацких интеллектуалов. Главной идеей стала хорошо проверенная схема верного служения протектору в обмен на признание им «вольностей».
Во время толерирования казацких вольностей с конца 20-х — до начала 60-х гг. XVIII в. развитие общественно-политических представлений и идей светских интеллектуалов Гетманщины было подобно интеллектуальным явлениям, которые были присущи центральноевропейским странам. Это усиливало обособленность казацкого общества в интеллектуальной сфере, но одновременно способствовало вхождению общественно-политических ценностей казацких интеллектуалов в пределы имперской системы политических достижений. Еще П. Полуботок в письме к Я. Лизогубу от 5 сентября 1722 года писал: «Яко для публычного всей Малоросіи інтересу всим нам обще присутствовати и трудытыся надлежит по указу Императорскаго Величества». Для наказного гетмана традиционные украинские общественно-политические ценности сблизились с риторикой служения протектору-императору. Следующее поколение казацких интеллектуалов еще естественнее воспринимало пребывание их Родины в составе Российской империи. Светские интеллектуалы Гетманщины понимали имперский политический строй как децентралистский, который позволял существование самобытной Малороссии.
За время между реформами Петра I и Екатерины ІІ казацкие интеллектуалы Гетманщины привыкли к порядкам Российской империи и одновременно приловчились к своей автономной жизни в ней. Свидетельством новых тенденций в развитии общественно-политических представлений и идей светских интеллектуалов с конца 20-х гг. XVIII в. стали многочисленные рукописные историко-литературные произведения, около 60 списков летописи Грабянки 50—60-х гг. XVIII в., работа «Комиссии относительно свода прав, по которым судится малороссийский народ» (1728—1743 гг.).
Интеллектуальная элита Гетманщины фактически создала выгодную для себя историю, которая легитимизировала казацкую старшину как привилегированную социальную группу и ее традиционный общественно-политический уклад. Казацкие интеллектуалы Гетманщины в своих историко-литературных произведениях развивали концепцию самобытности своей Родины. За ней украинская элита героически отстаивала свои «права», «свободы», «вольности» перед российскими протекторами. Именно образ казачества, созданный светскими интеллектуалами в это время, повлиял на развитие «схемы» истории, за которой украинская государственность перетекала из Киевской Руси через литовско-польское владычество до времен казачества.
На Старшинском совете 1763 г. в Глухове Гетманщина рассматривалась как фактически отдельное государственное образование в пределах Российской империи. Из постановлений Глуховской рады следовало, что Малороссия, хотя и связывалась с Российской империей общим монархом, но имела собственные границы, правительство и проводила свою экономическую политику. Малороссийская знать предлагала трансформировать Совет старшин в шляхетный Сейм (как в Речи Посполитой) и согласовать статусы украинских и российских должностей. Проекты, рассматриваемые на Старшинском совете в Глухове, принадлежали к самым первым планам реформирования представительского органа власти в Центральной Европе.
Выборы в Законодательную комиссию и работа в ней депутатов Гетманщины засвидетельствовали, что «вольности» Малороссии, а также ее элиты, по мнению казацких интеллектуалов, стали следствием исторических привилегий, договоров, «статей Богдана Хмельницкого», которые считались юридическими документами, а потому их соблюдение не подлежало сомнению. Главной идее всех приказов было суждение, что «малоросские права и вольности» были подарены польскими и российскими монархами, по этим «вольностям» веками жил «малорусский народ» и именно поэтому они являются самой лучшей формой общественно-политического уклада Гетманщины.
В 1767 году около 950 представителей украинской верхушки подписали петиции за сохранение автономии Гетманщины. В приказах депутатам Гетманщины были откровенно автономистские пункты, а именно: требование нежинской, батуринской и прилуцкой знати выбрать гетмана. В течение 60-х гг. XVIII в. в среде образованной части элиты Гетманщины начали зарождаться взгляды, которые стали идейной основой для двух общественно-политических лагерей: традиционалистов и ассимиляторов. Как одни, так и другие в течение всего ХІХ в. очень интересовались казацким прошлым, свидетельством чему стали многочисленные историко-литературные произведения — от рукописных сборников, которые содержали казацкие «летописи», до «Історії Русів».
Невзирая на то, что запорожское казачество вышло на авансцену истории Центрально-Восточной Европы как военная сила, именно казацкие интеллектуалы оставили глубокий след в истории, поскольку созданный их пером миф повлиял на формирование украинской национальной идентичности в раннее новое и новое время.
