Осенью нынешнего года горсовет Переяслав-Хмельницкого на Киевщине проголосовал за возвращение городу исторического названия. Современное название Переяслав-Хмельницкий получил в 1943 году после освобождения от немецких войск. Смену названия тогда объяснили целью «чествования памяти великого сына украинского народа... основоположника союза русского и украинского народов» — Богдана Хмельницкого.
Изменение, скорее «дополнение» исторического названия древнего украинского города на берегу реки Трубеж именем Хмельницкого произошло на волне подъема советской «патриотической» пропаганды, которая во время войны всячески прославляла «освобождение украинской земли от немецких захватчиков». До этого, еще в недавнем 1935 году Богдан Хмельницкий характеризовался как «изменник и жестокий враг украинского крестьянства». Таким его изображала авторитетная по тем временам «Большая советская энциклопедия». В ней также отмечалось, что заключенное им Переяславское соглашение 1654 года «юридически оформило начало колониального господства России над Украиной».
Реабилитация Хмельницкого началась в 1938 году, когда историческую пьесу Александра Корнейчука «Богдан Хмельницкий» взялся поставить на своей сцене московский Малый театр. Затем на Киевской киностудии был снят полнометражный фильм «Богдан Хмельницкий», который вышел на экраны в апреле 1941 года. С началом советско-германской войны благодаря старанию украинской патриотической пропаганды Богдан Хмельницкий сделал незаурядную карьеру. Только что советские войска заняли Переяслав, газета «Правда» 11 октября 1943 года опубликовала датированный предыдущим днем указ Президиума Верховной Рады СССР об основании ордена Богдана Хмельницкого, а уже на следующий день вышел и указ о переименовании Переяслава в Переяслав-Хмельницкий. Он был опубликован в центральной и республиканской прессе 13 октября 1943 года. Ошибался, выходит, Тарас Шевченко, который, в поисках ответа на вопрос: «За що ми любимо Богдана? утверждал: За те, що москалі його забули».
Не забыли. Вспомнили, достали из переяславской лужи, в которой его «искупал» Тарас Шевченко: («Якби то ти, Богдане п’яний/ Тепер на Переяслав глянув!...Упився б! Здорово упивсь!/ І препрославлений козачий/ Розумний батьку!...І в смердячій/ Жидівській хаті б похмеливсь/Або в калюжі утопивсь,/В багні свинячім/ Амінь тобі, великий муже!/ Великий, славний та не дуже.../Якби ти на світ не родивсь/ Або в колисці ще упивсь.../То не купав би я в калюжі/ Тебе преславного. Амінь»), помыли и одели в чистые одеяния «освободителя» Украины (во время войны советское военное командование вручило 9 тысяч орденов Богдана Хмельницкого) и назначили на историческую «должность» объединителя Украины с Россией.
Поэтому стоит вернуться к правдивым истокам происхождения, заиленной советскими пропагандистами фигурой Богдана Хмельницкого, названия города Переяслава. Первое письменное упоминание о нем содержится в «Повести временных лет» — грандиозном летописном произведении начала ХІІ века около 907 года. Среди немногих письменных источников, на которые опирался старокиевский книжник при создании летописи в его распоряжении были тексты русско-византийских соглашений, подписанных киевскими князьями в 911, 941 и 971 годах. Используя материалы первого из них — соглашения Олега Вещего с Греками, летописец ярко изобразил победный поход Олега на Византию. Описывая триумф Руси под стенами Константинополя, он ведет свой неторопливое повествование о том, как Олег, начав устанавливать мир с греческими цесарями, затребовал от них, «дати воям своїм на дві тисячі кораблів по дванадцять гривень на кочет, а потім давати уклади (контрибуцію) на руські городи — спершу на Київ, а тоді й на Чернігів, і на Переяславль, і на Полоцьк, і на Ростов, і на Любеч, і на інші городи, — бо по тих городах сиділи князі, під Олегом сущі». Во времена создания «Повести временных лет» Переяслав был третьим по своему значению городом после Киева и Чернигова. Вот почему летописец и включил его в перечень известных ему крупных городов Русской земли.
ФОТО НИКОЛАЯ ТИМЧЕНКО / «День»
Повествование же об основании Переяслава размещено в летописи около 992 года, где речь идет о войне киевского князя Владимира Святославича с печенегами, которые наступали на Днепровском Левобережье от Сулы. Владимир, не теряя попусту времени, пошел со своим войском против них и встретил врага на Трубеже: «І став Володимир на сій стороні ріки, а печеніги на тій. І не наважувалися ці перейти на ту сторону, а ті — на сю сторону. Тоді приїхав князь печенізький до ріки, і викликав Володимира, і сказав йому: «Ти випусти свого мужа, а я — свого. Нехай обидва борються. І якщо твій муж ударить моїм об землю, то не будемо воювати три роки, якщо ж наш муж ударить вашим, то будемо воювати три роки». И разошлись они в разные стороны. Владимир, вернувшись в свой лагерь, стал искать такого воина, который бы взялся с печенегами драться. Но не нашлось такого смельчака. А назавтра печенеги уже своего бойца привели, а во Владимировом войске так никто и не заявил о своем желании выступить против врага. Вдруг к Владимиру подошел один старец, со словами: «Княжеское, есть у меня один сын дома, меньший. Княже, є у мене один син удома, менший. Від самого дитинства його ніхто не вдарив ним. Одного ж разу, коли я сварив його, а він м’яв шкуру, він розгнівався на мене і роздер шкуру руками». Парня сейчас же привели к князю, и тот рассказал ему все, что услышал от отца. На что парень сказал: «Княже, я не знаю, чи переможу його. Спробуйте-но мене. Чи немає бика, великого й сильного?». Когда нашли сильного быка, тот сказал раздразнить его горячим железом и выпустить. Когда же бык мимо него, схватил он его рукой за бок и вырвал шкуру с мясом, сколько его рука захватила. И сказал тогда Владимир: «Можешь с ним бороться».
А назавтра прибыли печенеги и начали звать: «же повелів тої ночі надіти оружжя. І приступили вони одні до одних, і випустили печеніги мужа свого, і був він превеликий і вельми страшний. Виступив також муж Володимирів, і, побачивши його, печеніжин посміявся, бо був він середній тілом. Затим, розмірявши відстань иіж обома військами, пустили їх одного на одного. І взялися вони оба, і стали кріпко держати один оденого, і удавив він печеніжина в руках своїх до смерті, і вдарив ним об землю. І вигукнули руси, а печеніги побігли, а руси погнали вслід за ними, рубаючи їх, і прогнали їх. Володимир же, рад бувши, заклав город на броду тому і назвав його Переяславом, бо тут перейняв славу отрок той».
Принято считать, что этот хрестоматийный рассказ «Повести временных лет» о младшем сыне старого Кожемяки, который сумел укротить разъяренного быка и победить в поединке грозного печенега (перенял у него славу) фольклорного происхождения и является «народной этимологией», которая объясняет происхождение название этого города. Историк Николай Коринный в своей фундаментальной монографии о Переяславской земле, например, насчитал четыре народно-этимологических объяснения происхождения топонима «Переяславль». Исследователь настаивает на том, что «народная легенда о возникновении названия города от имени села Переи (Славной) ведет к какой-то невыразительной хазарской традиции. Perea или Pereja — давнее название Левобережья Иордана в Палестине (живописная Переяславщина аналогично находится на Левобережье Днепра). Таким образом абсолютно допустимо считать, что еврейско-хазарское влияние на выбор названия города, постепенно видоизменялось и трансформировалось в современное название». Наиболее благоприятным временем возникновения топонима в этом случае он считал вторую половину VIII — начало IX века.
Летописный рассказ о возникновении Переяслава на месте описанного в «Повести временных лет» поединка мог появиться в результате переосмысления библейской истории единоборства Давида с Голиафом (1 Царь. 17: 23 — 51). При этом летописец начала ХІІ века не полностью распознал заложенный в названии построенного Владимиром Переяслава его содержательное символическое наполнение. То, что было важным и актуальным для Владимира Святославича и его современников — носителей коммуникативной памяти того поколения — во времена написания летописи потеряло свою злободневность, уступив место другой памяти о прошлом. Коммуникативная память, по определению Яна Ассмана, охватывает воспоминания, связанные с недавним прошлым: «Это те воспоминания, которые человек разделяет со своими современниками».
Выписанная в летописи история Святослава закладывает в языческое прошлое Руси идею ее извечной богоизбранности и претензию на преемственность христианских сакральных центров правоверного мира, которыми были Иерусалим, Царьград/Константинополь и столица Симеона Болгарского — Преслав Великий, или Преславен град. Эти рефлексии, очевидно, и определили выбор названия третьего по значению после Киева и Чернигова города «Русской земли» — Переяслава. Болгарская столица Великий Преслав или Переяславец (Малый Преслав) не стала центром государства Святослава, но князь Владимир основал собственный Переяслав на южной границе крещенной Русской земли, и эта граница была похожа на дунайскую границу Византии — за ней простиралась Степь, где кочевали воинственные печенеги.
Переяслав стал центром княжества в 1054 году, когда после смерти Ярослава Мудрого, согласно его завещанию, здесь стал княжить его младший сын Всеволод (1030 — 1093) . В 60-х гг. ХІ в. рядом с Киевской митрополией с согласия Константинопольского патриархата в Переяславе была открыта титульная (сан титульного епископа был персональным отличием, а не церковно-административной должностью) митрополичья кафедра. Церковное признание Переяславской епископии отвечало тогдашней политической системе, которая сложилась при владычестве старших сыновей Ярослава Мудрого. Стараниями Всеволода Ярославича и переяславского епископа (митрополита) Ефрема в Переяславе развернулось грандиозное церковное строительство. Был в частности возведен собор святого архистратига Михаила и церковь святого Андрея. Эта, так называемая епископская часть переяславского дитинца, находит, по свидетельству специалистов, параллели с архиепископским комплексом Преслава Великого. Владимир Мономах, который княжил в Переяславе около двадцати лет, продолжил дело своего отца. Приглашенные им византийские мастера завершили строительство комплекса сооружений на территории усадьбы епископского дворца и возвели церковь Успения Богородицы на княжеском дворе.
Призванные к жизни градостроением Владимира Великого и его наследниками зримые и сегодня топонимические реалии, наделенные своеобразной сакральностью, дополняли и показывали наглядно книжные мотивы богоизбранности Русской земли, которая во многих достопримечательностях древнерусской литературы очень близка к Святой Земле. Не случайным совпадением, нужно думать, был и выбор для городских центров Среднего Поднепровья таких названий, как Корсунь, Богуславль, Треполь, Халеп. Треполь и Халеп на Днепре, вероятно, корреспондируются с христианскими центрами Ближнего Востока — Триполи и Халеб/Алеппо.
Невзирая на крутые повороты истории, на протяжении веков Переяслав оставался важным политическим и культурным центром Украины. О его судьбоносном значении в ее жизни свидетельствует то, что именно в переяславском контексте появилось впервые зафиксированное письменными источниками название «Украина». Переяславский князь Владимир Глебович, тяжело раненый на поле боя с половцами на Суле поблизости Римова в 1185 году (современное село Буримка Чернобаевского района), нашел свою рыцарскую смерть от полученных ран в Переяславе.
Вот почему возвращение Переяслава, возвращение городу его исторического названия является своевременным справедливым решением.
