18 августа прошло 70 лет с начала обороны Запорожья. Намеренно не употребляю слово «героической» для того, чтобы наконец разобраться и с героями, и с теми, кто уже потом назвался героями. По большому счету, оборона Запорожья состоит из подвига 105 бойцов 3-й батареи 16-го зенитно-артиллерийского полка, а затем героического труда на демонтаже и погрузке оборудования заводов тысяч запорожцев, а также командированных в город рабочих и инженеров Донбасса. А еще из настоящего подвига железнодорожников, которые под вражеским огнем творили настоящие чудеса и почти без потерь вывезли все запланированное для эвакуации имущество. Нельзя не затронуть и героические действия красноармейцев по освобождению острова Хортицы. Но это уже благодаря умелому командованию генерала Харитонова, который в сжатые сроки сделал довольно несобранный запорожский гарнизон вполне боеспособной единицей.
Предлагаемые заметки базируются исключительно на общедоступных энциклопедических источниках и на воспоминаниях запорожских ветеранов, с которыми автор общался почти все 15 последних лет. Особая же благодарность известному в Запорожье краеведу Александру Олийныку.
НЕ ПАНИКОВАТЬ?
Разговор об обороне Запорожья, а проще о тех дополнительных полутора месяцах (с 18 августа по 4 октября 1941 года), полученных на эвакуацию промышленных гигантов города, нужно начать с двух взрывов. Одним был разрушен мост через Новый Днепр (с Левого берега на остров Хортицу), а другим — плотина Днепрогэса. Без этих двух событий Запорожье постигла бы участь всех остальных городов Приднепровья, то есть и его потеряли бы уже в августе 1941 года. И не потому, что тогда не хватало героев. Нет — не хватало красноармейцев. Точнее, их почти не было...
Посмотрите хронику оставления советскими войсками городов Приднепровья: Кривой Рог — 15 августа, Николаев — 16-го, Никополь — 17-го, Херсон — 19-го. Днепропетровск защищала как будто целая Резервная армия из трех дивизий. Однако 25 августа гитлеровцы захватили не только правобережный город, но и плацдарм на левом берегу. Причина, как указывается в исторических хрониках, в том, что «дивизии не завершили формирование и не имели необходимого вооружения». Одним словом, трагедия войск Красной армии в Центральной и Южной Украине стала следствием гибели в известном «Уманском котле» двух армий — 12-й и 6-й. В плен там попали 103 000 бойцов, оба командующих армиями, пять командиров корпусов, одной дивизии, еще три комдива погибли. С «котлом» окончательно было покончено 10 августа. Фронт обнажился, и немецкие танки без всякого сопротивления катили на восток с остановками на отдых, обслуживание техники и питание...
Тем временем в Запорожье были дислоцированы только авиационные части, которые, разумеется, можно задействовать только для поддержки наземных операций. 16-й зенитно-артиллерийский полк (зап) тоже имел задачей защиту с воздуха Днепрогэса, железнодорожного узла и промплощадки. На 157-й охранный полк НКВД была возложена охрана Днепрогэса. Собственно стрелковая дивизия — 274-я, на бумаге тоже была. Согласно Директиве ставки от 3 августа ее формирование проводилось в пригороде Запорожья — поселках Кушугум и Балабино. Но по состоянию на 18 августа это еще было абсолютно небоеспособное соединение. И по вооружению, и по политико-моральному состоянию, и по умениям. Ведь из тех ветеранских рассказов, которые довелось слышать, во время первого же боя на пшеничном поле, находящемся на месте современного Хортицкого района, войска побежали к переправе...
Кстати, накануне подхода гитлеровцев к Запорожью любые слухи о приближении немцев считались паникерскими и карались расстрелом. Делалось это без суда и следствия вооруженными патрулями и прямо во дворах домов. Но и когда передовые подразделения того же 16-го зенитно-артиллерийского полка докладывали по телефону, что вечером 17 августа с запада слышат звук «автомобилей», которые как будто «буксуют» (так на перегруженных большими оборотами двигателях двигались, как выяснилось позже, немецкие танки), то им тоже угрожали наказанием за «паникерство». В то же время когда 18 августа немцы вошли на Хортицу, то первым — от рук собственных сотрудников — взлетело на воздух управление НКВД, находившееся тогда на улице Грязнова. Что касается областного партийного руководства, то оно тоже спешно покинуло город. С этого момента Запорожье вступило в период трехдневного мародерства и грабежей. Пользуясь отсутствием на улицах милиции, громили лавки и пекарни, тащили, одним словом, все, что могло «пригодиться в хозяйстве».
Между тем погибала 3-я зенитная батарея во главе с младшим лейтенантом Захарченко, а после его тяжелого ранения и смерти — лейтенантом Чумаковым. Бойцы батареи еще в пять утра 18 августа не «сдрейфили», а, опустив зенитки на прямую наводку, поразили три немецких танка и остановили движение танковой колонны. Произошло это на Правом берегу Днепра, в районе, где после войны было построено известное на весь мир предприятие «Запорожтрансформатор». До Днепрогэса оставалось менее двух километров...
Немецкое командование воевало «по учебнику», поэтому «гнать лошадей» не собиралось. Отступив и перегруппировав силы, оно запросило помощь авиации и артиллерии. Наконец, все для 3-й батареи закончилось примерно в 15 часов 18 августа. По окончании боя с десяток уцелевших бойцов во главе с Чумаковым отступили к ГЭС. Добавлю, что всю эту информацию в свое время по крупицам собрали ветераны 16-го зенитно-артиллерийского полка во главе с ныне уже покойным Евгением Денисовичем Борисовым...
Таким образом, 105 зенитчиков 3-й батареи, и не догадываясь о том великом деле, которое они свершили, подарили Запорожью 10 часов. Это много или мало? Это все! Ибо тогда минуты решали, быть гитлеровцам в городе или нет.
СЧАСТЛИВЕЦ ЭПОВ
Вот, например, мост с правого берега на Хортицу. Ветераны вспоминали, что 18 августа, когда они выбежали сюда с уже упоминавшегося пшеничного поля, по мосту «мирно» двигались отступающие бойцы, эвакуированные гражданские, с большим количеством колхозного скота, и... немецкие мотоциклисты... Проще говоря, этот мост, который даже подготовили для взрыва, никто не подорвал. Потому что, как утверждает Александр Олийнык, а он не один год изучал этот вопрос, руководство местного управления НКВД принялось тщательно выполнять приказ товарища Берии о расстреле заключенных тюрем, брошенных на рытье окопов. И, выехав на Правый берег для выполнения кровавого задания, приказало ни при каких обстоятельствах до их возвращения мост не взрывать. Так он достался гитлеровцам.
Дальше, уже исправляя свою ошибку, батальон НКВД, спасибо ему, взорвал мост через Новый Днепр. Произошло это в авральном порядке — путем разгона паровозом цистерны со взрывчаткой на мост. Страшный взрыв разнес в щепки мостовые металлические конструкции. Отрезанные на Хортице бойцы добирались до своих вплавь на досках и различных подручных средствах. И были уверены, что взорвали мост переодетые диверсанты...
С Днепрогэсом другая история. Еще за несколько дней до подхода гитлеровцев начальник военно-инженерной службы Южного фронта полковник Шифрин забил тревогу. Потому что командование «исключало саму возможность подрыва флагмана советской гидроэнергетики». Поэтому Шифрин обратился к начальнику Главного военно-инженерного управления Красной армии генералу Котляру. Тот уже на следующий день не только организовал соответствующую шифровку за подписью Сталина и начальника генштаба маршала Шапошникова, но и два самолета со взрывчаткой. Мы пользуемся воспоминаниями Тимофея Саламахина, ученика подрывника Днепрогэса — военного инженера второго ранга Бориса Эпова. В свое время они были опубликованы в «Московском комсомольце». Уже потому, что это «пересказ», к этим воспоминаниям следует относиться критически. И вот почему. В воспоминаниях «Диверсия с именем Сталина» говорится о двух бомбардировщиках ТБ-3, которыми в Запорожье завезено 20 тонн взрывчатки. Никаких других свидетельств, что в город прилетали в начале войны гигантские четырехмоторные крылатые машины, нет. Кроме того, полезный груз ТВ-3 — 5 тонн (взлетный вес — 17,5 тонны). То есть 5 + 5 не может равняться 20-ти тоннам никак.
Мы почему сомневаемся в деталях? Да потому, что на воспоминаниях Саламахина, а еще на заявлении командующего Южным фронтом Тюленева базируется известный тезис о 100 тысячах погибших и смыве всех прибрежных сел бурным потоком, вызванным взрывом Днепрогэса. Мы готовы с этим поспорить, но пока все же обратимся к воспоминаниям Эпова, пересказанным его учеником: «Грузовики со взрывчаткой с разгона въехали в верхнюю потерну (тоннель в теле Днепрогэса. — Авт.)... Все понимали, что должен быть такой взрыв, чтобы он помешал немецким войскам, а с другой стороны — оставлял возможность после войны быстро восстановить электростанцию. Практики подобных взрывов у специалистов не было... Прикинули, что 20 тонн хватит для небольшого разрушения плотины. Чтобы взрывная волна пошла в нужном направлении, место закладки взрывчатки решили заложить мешками с песком с двух сторон. Однако немцы начали ураганный обстрел электростанции из минометов, и с восточной стороны мешки с песком установить не успели — заряд остался открытым»...
Кстати, в воспоминаниях отдельно отмечается, что 157-й полк НКВД был охранным и до конца выполнял именно эту функцию. С командой на взрыв его подразделения покинули Правый берег. В «святцах» же, оставленных еще обкомом Компартии, полк НКВД — один из главных, если не главный защитник Запорожья, чего не могло быть по определению...
И еще об одном. Когда уже горел бикфордов шнур, прибежал посыльный от члена военного совета фронта генерала Запорожца с... запретом на взрыв. Мол, где-то на подходе танки, контратакующие гитлеровцев. «Но было поздно — все убежали из потерны. В 18.00 раздался взрыв». (Мы приводим воспоминания по газете «Город новостей», Новокузнецк).
Эпова и еще одного «москвича» — Петровского, тоже военного инженера второго ранга, арестовали и, по различным данным, от 10 дней до месяца «молотили» смертным боем в особом отделе НКВД Южного фронта. За это время Шифрин только бомбардировал телеграммами Котляра, а тот не мог пробиться к Сталину. Наконец ему это удалось: о Петровском неизвестно ничего, а вот Эпова отпустили, извинились и даже переодели в другую одежду. Впоследствии он вернулся в Москву, совершил еще несколько важных взрывов на различных фронтах. Пережил войну, стал преподавателем военной академии и автором учебника по взрывному делу.
Остается подытожить, что со взрывом Днепрогэса на запорожском направлении фронт остановился. Только не очень надежные источники рассказывают о немецком десанте на Левом берегу, сброшенном комендантской ротой 274-й дивизии в Днепр.
А 21 августа в город прибыл председатель Совнаркома (правительства) УССР Леонид Корниец и два заместителя союзных наркомов. За ними в город вернулась и власть, были предотвращены беспорядки и грабежи, и началась просто титаническая работа по эвакуации оборудования заводов союзного значения. Таких в Запорожье той поры было 22. Интересно, что некоторые производства дали первую продукцию на Урале и в Сибири уже в декабре 1941 года. Кроме того, было вывезено на Восток 6000 вагонов черного металла. Возможно, именно все это стало той соломинкой, которая и сломала хребет гитлеровскому «верблюду»?
Но чтобы все это добро вывезти без потерь, нужно было что-то делать с артиллерией гитлеровцев на Хортице. С расстояния в шесть километров она палила по железнодорожным станциям промплощадки не останавливаясь. И тут в городе появился заместитель начальника штаба Южного фронта генерал Федор Харитонов. Именно он из деморализованных «окруженцев», из которых формировалась 274-я стрелковая дивизия, в течение нескольких недель создал боеспособное соединение, которое при поддержке всех остальных частей гарнизона на протяжении 2—4 (по другим данным — 3—6) сентября выбило гитлеровцев из Хортицы. Заметим, что в 1943 году немцы Хортицу покинули сами — после форсирования советскими войсками Днепра в районе села Разумовка (южнее Запорожья). А почти трехмесячные попытки расширить хортицкий плацдарм только стоили нашим дивизиям тысяч убитых и раненых...
ОДНА СМЕРТЬ — ТРАГЕДИЯ, 100 ТЫСЯЧ — МИФ?
Мы уже упоминали генерала Тюленева и его недовольство взрывом Днепрогэса. Кстати, заметим, что оборона Запорожья — единственный положительный итог деятельности Южного фронта в 1941 году. Однако все же послушаем мнение его командующего: «Взрыв плотины резко поднял уровень воды в нижнем течении Днепра, где в то время началась переправа двух наших армий и кавалерийского корпуса».
Проще говоря, две армии и корпус были отрезаны Днепром и по логике попали в плен... Что-то не похоже на то, правобережный Херсон был оставлен 19 августа, в самый пик паводка, которого никто в городе не заметил и который совершенно не помешал войскам переправиться на левый берег. Кстати, а сколько всего армий было в составе Южного фронта? Две — это не считая 12-й армии, которую уже обреченную «подсунули» Тюленеву во время уманской катастрофы. Но 18-я и 9-я армии, еще раз подчеркнем, не просто успешно переправились через Днепр (и нигде не жаловались на взрыв Днепрогэса), но и перешли в наступление в конце сентября, пытаясь «закрыть» войска будущего фельдмаршала Манштейна в Крыму. Но не получилось... Ставка, а с ней и раненный Тюленев, «прозевала» решительный марш на юг танковой армии Клейста. (Это тот Клейст, который приложил руку и к Умани, и к гибели пяти армий Юго-Западного фронта под Лубнами-Лохвицей). Так вот, тылами уже 18-й и 9-й армий, которые все же оттащили силы Манштейна и обеспечили Севастополю еще почти год обороны, Клейст прошел в Бердянск. Там фактически погибла 9-я армия (формально сохраненная, поскольку командующего армией и флаг вывезли самолетом), а под Черниговкой погибла 18-я армия во главе с командующим генералом Смирновым. Тюленев в это время был в московском госпитале, что его и спасло от сталинского гнева.
Хотя Сталин все же оценил ситуацию так: «Комфронтом Тюленев оказался несостоятельным. Он не умеет наступать, но не умеет и отводить свои войска. Он потерял две армии таким образом, каким не теряют даже полки... Мне кажется, что Тюленев деморализован и не способен руководить фронтом». Похоже, что именно в свое оправдание генерал и упомянул Днепрогэс, а уже потом те, кому положено считать, насчитали 100 000 жертв...
Теперь о селах и гражданских жертвах. Мол, чуть не снесло пол-Запорожья и все окрестные села. Да, вода была: говорят, что она доходила до уровня нынешней запорожской площади Свободы. Единственное замечание: на крупных реках, таких как Днепр, наводнение — это не бурный поток, а высокая вода. Которая до 1932 года бывала здесь каждую весну и, соответственно, служила кормилицей миллионов людей. Ведь без весенних наводнений рыбы на днепровском Низу не было бы. Не появилось бы здесь и казачество, и многое другое, чем славились днепровские плавни — легендарный Великий Луг. Словом, не то что села вдоль берега не снесло водой, даже села в плавнях никак не пострадали. Один из ветеранов, Григорий Острогляд, лет десять назад вспоминал, что его село посреди плавней — примерно на 30 километров ниже Днепрогэса (сейчас оно на дне Каховского водохранилища — напротив железнодорожной станции Плавни-грузовые Приднепровской железной дороги), не затопило. Другое дело, что вода принесла в плавни много трупов лошадей, овец, а также ульи с мертвыми пчелами. Ситуация весной 1942 года была настолько острой, что крестьяне покидали все и из-за ужасного смрада вынуждены были прикапывать те трупы. Кстати, ни одного человеческого тела найдено не было.
Прошло 70 лет. После трагедии в японской Фукусиме тут же нашелся некий днепропетровский эксперт, который стал пугать публику возможным разломом Днепрогэса с последующей катастрофой, как в Японии, но уже на Запорожской АЭС. Как известно, «друзей» у Украины несколько больше, чем она их может пережить, поэтому русскоязычный Интернет немедленно переполнился паническими сообщениями и о Днепрогэсе, и об АЭС. К счастью, руководство последней быстро сориентировалось и предоставило расчеты проектировщиков: если, не приведи Господь, одновременно разрушатся плотины ВСЕХ ГЭС Днепровского каскада, то в этом случае вода поднимется до уровня 19 метров по Балтийской системе высот. Уровень АЭС — 22 метра. Так что и правда — без паники...
