«Нас всегда спрашивают: "Сколько получаете?" А потом просят камешки для аквариума. Я бешусь, матерюсь. От молодогвардейцев - к аквариуму...».
Письма художницы - ее alter ego, ведь практически невозможно провести четкую границу между творческой работой и частной жизнью, идеями и действиями Аллы Горской. Все воспринимается как величественный монолит фигуры, незаурядной личности и индивидуальности, которая «утверждает идеал художника чести, безупречного гражданского поведения, когда дело и творчество находятся в гармонии единства».
Эпистолярному диалогу Аллы Горской и Афанасия Заливахи принадлежит особое место в переписке шестидесятников, ведь лейтмотивом этой переписки является экзистенциальное утверждение художника - независимой индивидуальности против канонизированных рамок «советского искусства». Существование в тотальной несвободе ставило экзистенциально острую проблему выбора: «или смириться, найти свою обывательскую щелочку, или «жить сердцем» - идти на поединок с молохом коммунистической тирании.
Эпистолярий Аллы Горской полон откровенных, эмоциональных, часто усиленных нецензурными высказываниями характеристик и отзывов в адрес тогдашней власти и атмосферы, которые еще раз подчеркивают ее абсолютное непринятие и отвращение ко всему ненастоящему, а значит - фальшивому. Художница дает четко понять, что мир настоящего искусства априори несовместим с преходящими материальными благами, которые неизбежно приводят к его девальвации, и отстаивает примат духа над материальным.
Дискуссия, которая разгорелась между А. Горской и А. Заливахой вокруг творчества Х. Сикейроса, М. Бойчука, П. Пикассо, свидетельствует о том, что художники хотели определить место украинского искусства в мировом контексте. По мнению Афанасия Заливахи, основы нового украинского искусства заложил Михаил Бойчук. Однако Алла Горская не соглашалась с утверждением коллеги, школа М. Бойчука - это «школа современного национального и социального искусства», ведь для нее Бойчук это лишь «Художественная школа на Украине, но не украинская национальная школа». Михаил Бойчук поднял вопрос композиции в монументальном искусстве на высшую ступень, рассматривая композицию как образ, однако эстетической ошибкой было то, что «Цвет, - утверждает А. Горская, - содержание, душа, история народа, его лицо» был проигнорирован из-за механического заимствования цветов ренессанса. Именно это, по ее мнению, обусловило «искусственность, лишенную собственной почвы», и разрушало синтетичность образа в целом, ведь в народном искусстве цвет выступает образом. Именно поэтому художница не могла воспринять наследие бойчукистов как национальную школу. Искусство для художницы - это «не накопление компонентов, а единство их в развитии». «Я работаю, - признавалась А. Горская в одном из писем к А. Заливахе, - чтобы было искусство современное, украинское, которое представляет свой народ», - и безапелляционно отстаивала творчество мексиканского монументалиста Х. Сикейроса.
Критерии оценки художественных явлений А. Горской и А. Заливахой, их иерархия ценностей прежде всего базировались на духовности и национальной самобытности: «Основа настоящего художественного произведения, - утверждает А. Заливаха, - заключается в сакральности». Об этом ярко свидетельствуют письма, посвященные обсуждению творчества одного из величайших художников ХХ века Пабло Пикассо, творчество которого они не воспринимали, считая, что оно является «проявлением мирового мещанства - это искусство без корней народа, нации».
Работа в музее «Молодой гвардии» (г. Краснодон) была последней работой Аллы Горской. Надежда Светличная, которая часто участвовала в работе над мозаиками, вспоминает, что Алла Горская "вкладывала душу в ту работу, потому что увлеклась подвигами молодых ребят, отдавших жизнь [...] Она знала: ребята верили в то, что делают, и за это отдали жизни. Она хотела увековечить их в той мозаике [75, с.91]». В одном из посланий Афанасию Заливахе от 9 февраля 1968 года Алла Горская дает детальное описание того музея, отмечает, что это будет совершенно новое, современное решение музея. Но самое главное для художницы - это то, что это музей «молодогвардейцев - людей, которые духом не покорились фашистам, погибли». Это красноречивый пример того, как высоко и как по-настоящему Алла Горская ценила отстаивание позиции до конца и непокорность духа: «Лучше быть похороненным на кладбище человеком убитым, - пророчески твердила художница в письме к А. Заливахе (1968 год), - чем за кладбищем самоубийцей-предателем».
Есть сведения и о финансовой стороне этого дела - гонораров не получала, это была самоотверженная работа вопреки всяким материальным нуждам, которые для нее никогда не были препятствием - «Нам не привыкать к 30 коп. на обед». А. Горская была не из тех, кто «меняют великую правду на мизерные пятаки заработков». Даже наоборот - более или менее человеческие условия вызывали сопротивление, потому что привыкла работать не жалея себя: «Условия отеля: тепло, тихо - действуют на меня "разлагающе"- за неделю стала вдвое толще. - Тю, толстуха». А любой прагматизм вызывал у нее откровенное сопротивление: «Нас всегда спрашивают: "Сколько получаете?» А потом просят камешки для аквариума. Я бешусь, матерюсь. От молодогвардейцев - к аквариуму...».
Эпистолярий Аллы Горской показывает, какое большое значение она придавала творчеству: «Я люблю "стенные" проблемы, камешки, как любят мужчину». Есть содержательные размышления о концепции монументального искусства, а Горская воспринимала его прежде всего как искусство коллективное. Мир его символики манил художницу, ведь в его основе лежит «философско-эстетическое осмысление себя и своего места во Вселенной». В письме к Вере Вовк от 15 февраля 1968 года отмечала, что ее работы «наивные, из источников нашей Земли». Регламентация искусства вызывала откровенное сопротивление у творческой интеллигенции. Поэтому Лесь Танюк справедливо отмечает, что «искусство Аллы Горской родилось прежде всего из сопротивления и преодоления трудностей». Цену такой свободе хорошо знала - работа требовала полной отдачи, даже если лишили права авторства, потому что не покаялась. «Однако, - отмечала художница, - чтобы душа не седела [...] Остается Земля, человеческое достоинство, человеческий дух, воплощенный в Землю». Высокая художественная позиция исключала «комфорт живота», потому что a priori не могла потакать «ужасным злодеяниям духа» - штамповка портретов Ленина «в фас, анфас, в профиль», которая так щедро финансировалась и вознаграждалась.
Алла Горская прекрасно осознавала, куда может зайти искусство, если руководствоваться исключительно прагматическими интересами. Ее жизнь, ее художественный путь, так же как и путь Ивана Светличного, Михайлины Коцюбинской, Евгения Сверстюка, Василия Стуса, Афанасия Заливахи, не был «способом зарабатывать деньги». А даже наоборот, все фальшивое, меркантильное вызвало внутреннее сопротивление и нескрываемое отвращение. Шестидесятники осознавали всю опасность «трупного запаха» кощунства. Афоризм М. Коцюбинской: «Я билет отдам вам, а идеалы оставлю себе», - является едва ли не самой точной формулой такой честной позиции.
