Актриса, режиссер, волонтер и просто женщина, которая зажигает и мотивирует окружающих своими действиями, достижениями и мудрыми советами. Екатерина Константиновна откровенно ответила на все вопросы «школьников», и хотя родилась в знаменитой семье, Степанкова не заболела звездной болезнью. Она продолжила актерскую династию, но уже несколько лет почти полностью переключилась на режиссуру, и каждая ее постановка вызывает резонанс среди зрителей и театроведов. Эта хрупкая женщина успевает заниматься творчеством и волонтерством, выступая с коллегами-единомышленниками и близкими людьми перед бойцами АТО, жителями востока, а еще она хранительница семейного очага и патриотичная личность, с которой очень приятно общаться.
«ЧУВСТВО ОТВЕТСТВЕННОСТИ»
— Пани Екатерина, июль — месяц радости и печали для вашей семьи — это день рождения Ады Николаевны (16.07), и печали — ушли в Вечность брат Константин (1.07) и отец Кость Петрович (22.07)... Когда вы почувствовали, что ваша семья звездная?
— Июль... вы назвали три смерти и одно рождение, а этот список длиннее... 1 июля отошла в Вечность моя бабушка и сестра отца, и мамин старший брат. Младший мамин брат и мамина мама также родились в июле. Жена брата Кости (Ольга Семешкина — главный балетмейстер Национального театра им. И.Франко. — Авт.) родилась 5 июля, а мой муж (Алексей Скляренко — актер и хореограф. — Авт.) родился 27 июля. У нас очень странно все совпадает в семье. Поэтому июль для нас невероятно насыщенный разными датами. Поминаем и поздравляем своих родных мы всегда с семьей в селе Жеребятин Бориспольского района Киевской области. Именно тогда, когда ушел отец — мы все собрались (потому что он сам говорил, что хочет, чтобы похоронили его в селе). Тогда вся большая семья будто стеной стала вокруг мамы, не оставляя ее одну. И там, в селе, через месяц где-то после смерти отца, мама сказала: «Я буду писать книжку о Петровиче». Она выпущена еще в 2006 г. и называется «Мій Костя» — история их любви. По поводу звездных родителей... то из всех чувств у меня в первую очередь возникло чувство ответственности. С этим очень тяжело жить. Да, я родилась в семье известных людей, в отличие от моего брата. Потому что до тринадцати лет Костя был обычным ребенком, а затем — стал потомком знаменитостей. Отношение людей к нему изменилось. Это способствовало формированию его достаточно скептического взгляда на человечество. Когда-то в Израиле мы шутили с одним ведущим. Он спросил: «Как это чувствовать себя ребенком звездных родителей»? «А у меня других не было», — ответила я... Когда я начала курить, то делала это в собственном доме так, чтобы никто не замечал. Не могла допустить, чтобы родительской репутации коснулись какие-то сплетни. Даже свои недостатки я не «выносила из дома». Люди считали, что если я что-то делаю — хорошо, это потому что у меня — такие родители, все что я делаю плохо — это же я могу позволить, потому что у меня — такие родители... я привыкла, ведь это было с рождения. Костя же бунтовал против этого. Он терпеть не мог предвзятых людей, которые «оттаптываются» на детях, или наоборот — слишком снисходительно относятся к детям. Костя делал то, что запрещалось: слушал канадские пластинки с украинскими песнями, читал стихотворения Шевченко из не цензурированного «Кобзаря»...
— Что удалось перенять от родителей для развития своей карьеры и создания собственной семьи? Был ли какой-то опыт, который вы не хотели бы повторять?
— У нас с Костей был свой мир и когда у нас спрашивали, на кого вы похожи, то мы говорили: друг на друга. Мы с братом действительно были очень похожи, потому что он больше похож на маму, а я на папу, но мы точно были отдельная структура. Костя отрабатывал на мне свои философские виденья, задавал вопросы, сам формулировал ответы... Ему 15 — мне пять, ему 16 — мне шесть. Это, по-видимому, принесло пользу нам обоим, потому что он тогда активно формировался как личность. А я подтягивалась за ним. Нам было настолько интересно вместе, что звездность родителей была где-то очень далеко от нас. Знаете, приходит время, когда ты с удивлением, иногда в глобальных проявлениях, иногда в пустяках, узнаешь в себе черты папы или мамы. Мне было лет 30-ть, когда это заметила. Я ужаснулась. Но с возрастом начинаешь по этому поводу радоваться. Возможно, это связано с тем, что родители стареют...
«ДОЛЖЕН БЫТЬ МОРАТОРИЙ, ХОТЯ БЫ НА НЕСКОЛЬКО ЛЕТ, ПО ПРИГЛАШЕНИЮ ЛЮБЫХ ИНОСТРАННЫХ ТВОРЧЕСКИХ СИЛ»
— Сегодня многие артисты стали persona non grata в Украине, поддержав аннексию Крыма. Ваше отношение к «черным спискам»?
— У меня к этому вопросу отношение жесткое, не только к тем, кто поехал в Крым или нет, но и абсолютно ко всем российским актерам, работающим у нас. Кстати, сейчас в Украине снимается до пятисот артистов, которые играют главные роли, а украинцы на втором плане. Представьте, несколько сотен российских журналистов, которые бы вместо вас работали в украинских СМИ, ели ваш хлеб, — вам это приятно? Я считаю, что должен быть мораторий, хотя бы на несколько лет по приглашению любых иностранных творческих сил, кроме персонально приглашенных специалистов, необходимых для развития украинского кинематографа и театра. Это то, что нужно сделать на государственном уровне. У нас есть прекрасные артисты во Львове, Тернополе, Ровно, Харькове, Днипре, но о них мало знают. Если киевляне хоть что-то имеют из тех «объедков», которые перепадают на съемках сериалов, то остальные украинские артисты не имеют ничего. А так не должно быть! Звезд нужно делать из своих. Прекрасным фактором культурной границы может стать именно язык!
О ПОМОЩИ В ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА
— Вы вместе с Адой Николаевной одни из первых поддерживали майдановцев во время Революции Достоинства, не остались в стороне, когда началась война на востоке — активно занимаетесь волонтерством, выступаете перед бойцами АТО и для местных жителей, которые прошли оккупацию, или живут в прифронтовой зоне. Ваши впечатления от этих встреч? По вашему мнению, скоро ли перестанет литься кровь на нашей земле и погибать люди?
— Я знаю хорошо этот регион, потому что со всеми спектаклями Театра Романа Виктюка, и с антрепризными, в которых я играла, мы гастролировали в Донецке, Луганске. Кроме того, в 1990-х мы часто ездили по городам Востока с творческими вечерами.
В августе 2014-го наша первая поездка на восток происходила очень тихо. Мы ехали не к военным, а к гражданским, потому что считали, что говорить нужно было именно с ними. В клубах и театрах, где мы выступали, собиралось много людей, было страшно, потому что могли произойти любые провокации или и теракт. Поэтому мы без шумихи выезжали. Но наши «тихие гастроли» имели моментальную огласку. Представители местной госадминистрации сначала не поверили, а затем сами распространили информацию об этом. Иногда кто-то помогает выехать. Чаще выезжаем за свои средства, тащим на себе аппаратуру. Хорошо, когда администрация города приглашает со спектаклем, потому что это непросто технически и очень дорого. Например, в прошлом году мы поехали не на один день, а на два и заезжали еще к мариупольским волонтерам. Мы отработали дополнительно два благотворительных концерта. И это незабываемо, когда Света Орличенко и Ада Николаевна играют две сцены из моего спектакля «Похоже на счастье» во дворе, просто на ступеньках крыльца базы восьмого батальона для воинов Украинской добровольческой армии. Солнце светит в глаза, они не накрашены, пот течет, его, как слезы, вытираешь, потому что стоит знойный август, День Независимости. Актрисы играют, а ребята хохочут... Комбат мне и говорит: «Я же никогда в театре не был. А когда вы в следующий раз в Мариуполе будете играть»? И главное — дать бойцам ощущение, что они нам важны, что мы именно для них играем, приехали киевлянки и на их крыльце делают им театр. Это такое счастье! Возможно, мы это делаем не столько для них, сколько для себя...
— Екатерина Константиновна, скажите, какой была ваша реакция на открытие РФ уголовного дела против Ады Роговцевой по причине ее волонтерской деятельности и проукраинской позиции?
— Я обиделась! А почему не против меня?! Мы ведь все этот спектакль играли — и я, и Ахтем Сейтаблаев, и Толя Ященко... Но это шутки. На самом деле, никаких документов никто не видел. Маму приглашали и, собственно, до сих пор еще приглашают российские киношники, со словами: «Но мы там о любви кино снимаем, мы не имеем вообще отношения к политике, приезжайте». Ада Николаевна отвечает: «Люди добрые, даже если захотела бы — я же не пересеку границу»... Они сначала не верили, что такое может быть. А затем одна из этих продюсеров сама нам перезвонила: «Ада Николаевна, не вздумайте ехать. Будете иметь серьезные проблемы». Для меня еще с 2002 года, с того времени, когда начали подрывать дома в Москве, ничего диковинного нет. Все к этому шло!
— Волонтерство и творчество сосуществуют по закону сообщающихся сосудов, уравновешивая друг друга, или что-то все-таки перевешивает?
— Я категорически не считаю себя волонтером. Знаю волонтеров и очень уважаю, потому что на них много спасенных жизней! Я считаю себя гражданкой Украины, и то, что делаю, — это общественная деятельность, которой человек после определенного возраста, если имеет какие-то возможности, пусть даже минимальные (я не говорю материальные, а о социальных), просто должен заниматься, чтобы помочь в тяжелые времена своей стране.
О ТЕМЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ С ВОЙНЫ
— Один из последних ваших спектаклей на сцене «Сузір’я» — «Нездешней», поставленный по пьесе Карла Ветлингера «Знаете ли вы Млечный путь?». И хотя действие его происходит после Первой Мировой войны, но такое впечатление, что он о нашем времени. Планируете ли эту постановку показывать на востоке?
— В настоящий момент продолжаются поиски зала около Краматорска, чтобы сыграть там. Знаете, саму пьесу я искала почти год, в Украине — Прибалтике — Германии. Я выбрала это произведение, потому что оно поднимает болезненную тему, когда домой возвращаются ребята с войны. По сюжету, через 20 лет плена в родной стране, домой возвращается мужчина. В центре городка ему стоит памятник и он — почетный герой. Но живым он никому не нужен и ему говорят, чтобы оставался мертвым. Так всем удобнее... Этот спектакль для мне очень дорог, надеюсь, осенью сделаем 3—4 показа на востоке. Даже если придется везти реквизит, свет и звук самостоятельно.
— Уместно ли обращение драматургов к жизненным событиям людей, которые остались по ту сторону линии разграничения и на оккупированном россиянами Крымском полуострове? Ваше отношение к таким пьесам, как, например, «Крым» Сергея Васильева?
— Я очень осторожно отношусь к тому, которое пишется в настоящий момент, но оно должно писаться, обязательно. Театр — это всегда живое общение живых людей, поэтому он должен быть более или менее злободневным, особенно во времена потрясений и мировоззренческих кризисов. Я сейчас обратилась к прекрасному автору Дзвинке Торохтушко, чьи стихотворения уже два года читаю в концертах, с просьбой написать пьесу. Очертила историю, которую интересно было бы сделать, и жду с нетерпением. Именно о том, что происходит на востоке Украины, но по ту сторону...
«ПОДЦЕПИТЬ НА КРЮЧОК»...
— Скажите, пожалуйста, какие книги, с вашей точки зрения, являются самыми актуальными в сегодняшних украинских реалиях?
— Когда-то наше время назовут Ренессансом украинской литературы, это абсолютно точно, потому что каждый день приходит что-то новое, если не книга, то по крайней мере стихотворение. Я себе не прощаю того, что жила в одном городе с Игорем Рымаруком, и его не знала... преклоняю голову перед писателями, им нужно целовать руки! Нашим современникам Издрику, Жадану — гениям! Их произведения нужно читать! Ада Николаевна всегда говорит, что самое важное в актерской работе — это осознание адресности: не только то, что ты говоришь, а кому! «Адрес!»; Она говорит это студентам, молодым коллегам: «Вы сегодня безадресно работали». Конечно, есть и формат. Придерживаться формата трудно. Это и есть ремесло — и мое и ваше. Но чем ты наполняешь этот формат, та подрывная неформатная часть формата — это и есть твоя личность. Из чего состоит личность? Из того, насколько ты не упрощаешь мир и людей для себя! Единственное, что может нас спасти — это осознание каждого, что он может сделать. И если говорить о режиссерах или актерах — они не должны просто призывать «читайте, дети», они должны влюбить, увлечь своей работой, «подцепить на крючок»...
— Екатерина Константиновна, вспоминая себя в начале своей карьеры, что бы вы могли посоветовать нам, нынешним летнешкольникам?
— Все хотят писать, как Ван Гог, никто не хочет жить, как Ван Гог! Хочу вам пожелать быть счастливыми, искать и находить истинное. Будьте собой и творите добро сначала в семейном кругу, дальше — профессионально, а когда получите авторитет — в широком мире.
Летняя школа журналистики проходит при поддержке Центра информации и документации НАТО. Красивый старт — половина дела, поэтому вперед к новым свершениям, дорогие школьники!
