Рисунки киевской художницы Нины Максимовой — тушь, иногда чуть иллюминированная акварелью, и акварель — своеобразная графическая лирика или, если угодно, графическая музыка. Иногда — мечта, иногда — исповедь, всегда — тонко и точно уловленное и переданное настроение. Сюжет же, напротив, обычно неуловим и, собственно, необязателен (если, конечно, это не изначально задуманная иллюстрация какой-нибудь старинной истории — скажем, о Тристане и Изольде или о Паоло и Франческе). Однако в рисунке почти всегда есть Героиня — не всегда участница, иногда — созерцательница, в какой-то мере — рассказчица, и в этом отношении — союзница Автора, ее воплощение в ею же нарисованном мире.
Впрочем, в творчестве Нины Максимовой есть и еще одна тема — постоянная, обширная и, безусловно, для самой художницы очень важная. Тема эта — львовские костелы. Львов — родной город Нины Максимовой, красота которого дополнена для нее — теперь — воспоминаниями и снами. В результате возникает особая субъективность, ощущение доверительной интимности и таинственной недосказанности, тем более что рядом со ставшими символами города готическими и барочными шедеврами постоянно возникают костелы-открытия, почти откровения, самостоятельно найденные в переулках, двориках и на окраинах, неведомых большинству туристов.
Рисунки Нины Максимовой, посвященные львовским костелам, можно условно разделить на две группы. В первой — так сказать, «архитектурной» — старинный храм безусловно царит. Таковы «Колокольня Св. Духа», «Костел Вознесения», некоторые другие акварели. Однако и в этом случае художница непременно дает-создает определенный «аккомпанемент», превращающий ведутную зарисовку в графическую параллель стихотворения или мелодии. Иногда цель достигается деталью, поразительной в своей простоте и лаконичности, подобно бабочке в той же «Колокольне Святого Духа» или ласточкам в другой львовской работе. Порой же вокруг архитектурного главного героя сплетается (самой художницей) целая легенда — так «Костел Вознесения», к которому не удалось подойти, превратился в загадочную, отрезанную от мира «Церковь на болоте».
Но еще чаще львовские костелы сами по себе оказываются аккомпанементом, «фоном» (обычно в буквальном смысле слова), но одновременно — и поводом для той или иной истории. Иногда это, если можно так выразиться, «история-настроение», как в «Костеле кармелитов босых», где храм, осень, туман, облетевшие деревья и одиноко бредущая фигурка оказываются совершенно равноправными участниками событий. Иногда действие сводится, по сути, к предстоянию, причем предстоящими становятся статуи Пинзеля — или «в манере Пинзеля», порой — такие же авторские откровения-открытия, как и не-туристические львовские костелы («Костел Св. Мартина»). Но всего органичнее (и всего ответственнее) — события (и образы) евангельские — Благовещание («Костел Иоанна Крестителя»), Явление Христа Марии Магдалине («Костел Марии Магдалины»), Троица («Костел Иоанна Златоуста»), Св. Вероника («Костел Св. Елизаветы»). Впрочем, иногда Нина Максимова рассказывает о своих львовских костелах «просто истории» («Костел монастыря бернардинок»).
