Постановщика таких фильмов, как: «Друг мой, Колька» (1961), который стал его ярким дебютом; «Звонят, откройте дверь» (1965), наделавшим много шума среди критиков и зрителей; «Сказ о том, как царь Петр арапа женил» (1976), где в роли царского любимца блестал Владимир Высоцкий; первого советского фильма-экшн «Экипаж» (1979), который с придыханием смотрит уже не одно поколение зрителей, и многих других, — Александра Митту особо представлять не нужно. Умный режиссер и мудрый учитель, теоретик и практик кино, встреча с которым — всегда повод для размышлений. Во время Второго Одесского МКФ, на его мастер-классах негде было яблоку упасть. И не поговорить с мэтром о сегодняшнем кино и его жизни в нем, было бы огромным упущением.
— Александр Наумович, в последний раз, когда мы говорили для печати, это было на «Кинотавре», и вы представляли свой фильм «Таежный роман». Тогда вы были убеждены в том, что единственная возможность снимать нормальное большое кино — делать телесериалы и одновременно монтировать киновариант. По прошествии лет, считаете, это себя оправдало?
— Да. Вариант пошел. Параллельно с сериалом «Граница: Таежный роман», мы сделали фильм «Таежный роман». А дальше я просто перестал делать сериалы, решил, что это как-бы не мое дело. Теперь опять вернулся к этому. Намерен снимать кино, и, думаю, что сниму и кино, и четырехсерийный сериал. Сериалы дают возможность превращать процесс работы не то, чтобы в безотходное производство, но, во всяком случае, количество отходов значительно уменьшает. Ведь фильм — полтора часа. Есть девяностоминутная история, ты придумал что-то еще, значит, надо что-то выбросить, чтобы вставить новый эпизод, потом придумал еще что-то, опять надо что-то выбросить. И непрерывно происходит вот эта замена. В картине должно остаться 50 эпизодов, ты в действительности придумываешь двести. Может быть, те 50 — самые лучшие, а на самом деле далеко не самые, а соответствующие друг другу, потому что должны вести действие к кульминации, должны рассказывать зрителю одну тему, довести его до максимума, чтобы он переживал, а остальное — в корзину. И я привык, что всю жизнь у меня в корзине три четверти, семь восьмых того, что было придумано. Вдруг оказалось, что в сериалах это будет «впитано», воплощено. И это не отходы, а просто аспекты, подробности, другие взгляды на эту реальность, которые обогащают ее. Скажем, сериал «Граница: Таежный роман» — это настоящий кинороман. Там все темы развиваются восемь серий, все сюжеты влияют друг на друга, настоящий кинороман. А фильм — это, так сказать, выжимка, которая из этого получилась. Невольно — вначале-то фильм был придуман. Телевидение появилось в процессе, из-за нехватки денег. Это меня озадачило, я решил, что пока с этим не освоюсь, лучше этого делать не буду. У меня была большая пауза, преподавал, писал книгу — без дела не сидел. Но сейчас придумал новый фильм и собираюсь с ним выйти. Написал сценарий, получил финансирование и сейчас буду снимать.
— У вас уже была почти 10-летняя пауза перед «Таежным романом», когда вы ушли в преподавание и написали книгу «Между адом и раем»?
— Да, это была книга о том, как извлечь весь потенциал из драматических ситуаций. Для России это весьма актуально, так как очень много фильмов и сценариев довольно поверхностно рассматривают конфликты и людей, а эмоциональное вовлечение зрителей очень зависит от умения сталкивать характеры в этих ситуациях. По сути, эта книга — о технологии развития конфликта. Она приобрела популярность не только у профессионалов, но и у любителей кино, которые хотят с большим пониманием смотреть фильмы. Тогда, в последнее десятилетие ХХ века, я ушел из кино, посчитав, что вряд ли вписываюсь в новую ситуацию. Стал преподавать, была постоянная работа в Германии. Потом соскучился, решил еще немного поснимать — и обнаружил, что за это время стал более сознательно работать.
— ???
— Да, да. Раньше съемки всегда были связаны с большим стрессом, с переутомлением. Сейчас работаю более спокойно и грамотно. Так что надеюсь еще поработать в кино.
— Можно что-то узнать о новом проекте, который собираетесь снимать?
— Картина на тему, которая никакому здравомыслящему человеку в голову не придет. Фильм о том, как два великих русских художника, основоположники живописи ХХ века, Марк Шагал и Казимир Малевич, оказались вместе в городе Витебске. И, словно два маньяка, два человека, которые, так сказать, одержимы каждый своей сверхценной идеей, существуют вместе — враждуют, дружат, спасают друг друга. Короче говоря, по-моему, это полезная история, потому что сегодня идея, что у человека должна быть какая-то большая цель в жизни, унижена и кажется глупостью — ведь она не приносит денег, а сейчас важны только те идеи, которые «бабло» приносят. Ты заработал — это хорошая идея, сделал бизнес — прекрасная идея, приобрел какую-то собственность — отличная идея. А если просто хочешь что-то такое сделать, не несущее финансовой удачи, — ну и что?! А без таких идей народ тонет.
— Сейчас, как никогда, производство кино замешано на политике и сопутствующих ей дрязгах. Как вы считаете, каков же путь развития киноиндустрии? И есть ли он вообще?
— Любое кино, по крайней мере, в Европе и России, без участия государства невозможно. Американцы выстроили свой бизнес независимо от государства, потому что обладали большой социальной ответственностью и понимали, что выбрасывают в мир картины, которые могут повлиять на человеческое сознание. И, кроме того, хотели, чтобы Америка в сознании людей укрепилась как позитивный фактор в человеческом содружестве. Они этого добились полностью и совершенно, и сейчас голливудская продукция доминирует в мире. А в Европе рынок не настолько большой, он может существовать только при активной поддержке государства. Так оно ныне и есть. Однако и в этом направлении уже происходят некие изменения. Рынок все растет и растет, и уже сегодня в пропорциях европейский рынок занимает 60%, американский — только 40%, а совсем недавно было наоборот. У нас, в России, думаю, в Украине — тоже, ситуация сложная, поскольку мы выброшены из европейского содружества, нам Европа не дает деньги на развитие нашего кино (по крайней мере, до недавнего времени не давала). Дальше посмотрим, даст ли. Мы вынуждены «колупаться» сами. А все прокатные площадки проданы американцам. И это нормально, поскольку они гарантируют доход. Построить кинотеатр, оснастить его техникой, содержать, эксплуатировать — это серьезный расход. Мы должны гарантировать, что от этого будет какой-то доход. Американцы гарантируют, российское кино — нет. Но так быстро все меняется, вы же знаете. Когда я начинал снимать кино, то есть пошел учиться во ВГИК, учитель мой, Михаил Ильич Ромм, отговаривал меня, — ведь я рисовал хорошо, был почти профессиональным художником. Он говорил: «Ну, еще два-три года, и вы уже профессиональный художник, будете зарабатывать себе на жизнь, в кино нет картин абсолютно, снимается 4—5 лент в год, вы будете вечным ассистентом, надо ли вам это?» Я говорю: «Михаил Ильич, ну хочется». Он: «Ну, хорошо». Подписал ходатайство, и меня приняли в кино. Когда мы закончили ВГИК, всего через 5 лет после того разговора, мы были нарасхват, потому что ситуация изменилась. Студиям требовались молодые, а их не было. Василий Шукшин, Андрей Тарковский и я, получили по три предложения от трех крупнейших студий: Москва, Питер и Свердловск, — и выбирали. Сосредоточились на «Мосфильме», но всего за два года до того, как мы пришли на «Мосфильм», такая ситуация была бы невозможна. Все меняется, сейчас идет совершенно радикальная техническая революция в кино, теперь съемочный процесс, который всегда был самым дорогим в кино, становится самым дешевым, потому что сделать можно все. Еще год — и снимать уже можно будет на мобильник. Самое главное — это создание истории. Сценарное дело и монтаж, вот это становится главным. А раньше это было сопутствующим. Поэтому теперь, по-моему, самое главное для нас — создание сценарного цеха, сценаристов, которых в России навалом, талантливых. Их невероятно много, и их безжалостно эксплуатируют. Телевидение просто их высасывает и выбрасывает, платя копейки за сериал. Когда появятся продюсеры, которые с настоящим уважением и пониманием дела отнесутся к созданию сценариев, думаю, мы сможем снимать по сценариям, которые не будут уступать американским.
— Вы преподаете, потому видите, что есть талантливые люди. Но я же часто общаюсь с продюсерами — и все плачут, что нет сценариев, историй. Есть какой-то способ соединить их?
— Историй нет и не будет, если ты их не сделаешь, понимаете? Продюсер в России возник в ситуации, так сказать, трагической, когда он не может вернуть деньги от проката. Поэтому он должен возвращать деньги на производстве, он получает откуда-то деньги, половина или какая-то часть — его доход. Все говорят: «грабят, грабят», а как он может по-другому? Никак. Должно быть движение его бизнеса, поэтому продюсер зарабатывает на том, что снимает картины плохого качества, выдаивая у государства какие-то финансы, а все в отчаянии, почему такие плохие фильмы. Если у нас появится рынок, если у нас появятся прокатные площадки для кинофильмов на телевидение и в кино, то все пойдет. Я все это говорю к тому, что эта ситуация назревает.
— Вы много лет преподаете. Какое поколение приходит в кино, какие они, молодые?
— Гораздо грамотнее тех, которые были 5—10 лет назад. Несомненно, потому что сейчас Интернет предлагает огромное количество информационного материала, который обучает людей, — раньше этого не было. Но они, конечно, неизмеримо менее грамотны, чем их европейские коллеги. Европейский студент к моменту окончания двух-трехгодичного курса в любом учебном заведении прошел еще 15—20 киношкол, разных семинаров по разным вопросам. Короче говоря, он обучен тому, что сегодня помогает снять качественный фильм. И, кроме того, они сразу же получают работу в компании, чего российский сценарист и режиссер получить не может.
— Считаете, что молодое поколение в кино безнадежно?
— Не то, чтоб я без надежды смотрел на новое поколение, но людей с радикально свежими идеями что-то не вижу. Честно говоря. Многие же из идей бесперспективны и разрушительны. Тем не менее, все равно кино — в руках молодых, свежие идеи рождает только новая энергия. К сожалению, ничего не могу сказать про Украину, не знаю. Хотя энтузиазм ребят из Летней киношколы на Одесском кинофестивале меня очень вдохновил. В России процесс рождения новых киноидей довольно вял. А вот в Германии начинается новый процесс в кино — интересные ребята, очень квалифицированные, умные, без провинциального противопоставления американскому кино. Лет десять назад было очень модно противопоставлять европейскую и американскую кинопродукцию. На мой взгляд, это бред. Американское кино более интернационально, его смотрит весь мир, оно более глубоко осваивает тематическое наследие. Хотя их картины зачастую не настолько умны, чтобы не потерять зрителя. И надо заметить, что американцы сейчас — самые глубокие ценители системы Станиславского.
— Однако европейское кино считается более человечным?
— Это неправда. В Америке так много совершенно разных картин — целый океан, их кино дает приемы и серьезного развития конфликтов, и человеческих характеров. Ни в коем случае не умаляю достоинств европейских режиссеров. Кинематография — живой организм, и в любом варианте у мировой культуры есть только один путь — общий, совместный.
— Сегодня основа производства кино в мире, я имею в виду европейское сообщество и даже Азию, — копродукция. Как интегрироваться в этот кинематограф?
— На сегодня ответ очень простой — никак. А на завтра: что-то должно произойти.
