Эта российская актриса в излишних рекомендациях не нуждается. Даже далекие от театра люди могут вспомнить ее яркие, характерные роли в столь популярных фильмах, как «Криминальный талант», «Дом, который построил Свифт», «Формула любви», «Убить дракона». А между тем не менее интересных — и комических, и драматических — ролей ею сыграно великое множество, как в театре, так и на экране. Поклонники ее таланта и просто ценители хорошего театра смогут оценить новые грани дарования Александры Марковны в спектакле «Ва-банк», который впервые будет показан в Киеве во время гастролей театра Ленком, организованных Фондом Виктора Пинчука. Мы же предлагаем сегодня нашим читателям эксклюзивное интервью с актрисой.
— Помните ли вы самый первый свой театральный опыт?
— Мои родители после ГИТИСа некоторое время работали в Театре миниатюр под руководством Владимира Полякова. Замечательный театр, многие известные люди в нем играли — и Высоцкий, и Энгибаров… Я тогда была совсем маленькой, лет 5— 6, закулисное дитя, оставить ребенка не с кем. Утром я шла с мамой на репетицию, потом мне мама говорила: «Пойдем домой или светская жизнь?», я отвечала: «Светская жизнь», мы отправлялись в небольшой ресторанчик «Русалочка», что-то там ели, какой-нибудь салатик оливье, который я страстно люблю до сих пор. А вечером я смотрела спектакль, бегала, помогала реквизиторам. В одной из миниатюр была сцена ревности: актер играл мужа, который заставал жену с любовником и выкидывал букет цветов за кулисы. Я брала эти цветы, относила в реквизит и считала себя очень востребованной. Как-то раз этот актер букет до кулис не добросил. Я вышла, в зале засмеялись. Взяла цветы, поклонилась, мне зааплодировали, и я решила — вот она, профессия, как все легко! Режиссура очень ругалась, артисты смеялись, маме попало, а я была счастлива.
— Так или иначе, ваше поступление в училище имени Щукина было лишь делом времени…
— В Щукинском училище мне очень повезло, потому что я поступила к Юрию Катину-Ярцеву, это был его последний курс. Он удивительный педагог. Внешность, эти голубые громадные глаза, он был похож на человека из сказки… Он подтягивал каких-то людей, к нам на курс приходили Анатолий Эфрос, Гафт, он пытался задействовать все силы, чтобы научить в том числе и бойцовским каким-то качествам, чтобы могли постоять за себя. Я застала Вадима Шлезингера — я не знаю, говорит ли вам что-нибудь это имя, он был завкафедрой актерского мастерства… На пятом этаже в гимнастический зал проходили самостоятельные показы — набивалось все училище, и все студенты как мартышки висят на стенах, шум, гам, остановить это, кажется, невозможно, но появлялся Вадим Георгиевич в черном костюме с бабочкой, говорил очень тихим голосом — и тишина гробовая. Это был другой дух, другой, вахтанговский воздух… А в Театральный институт я поступила, чтобы работать в Ленкоме. Хотя меня приглашали в несколько театров, в частности Гончаров в Театр имени Маяковского… Но я пошла именно сюда. Пришла и проиграла в массовке Бог знает сколько лет. У каждого своя судьба… Хотя у женщины своровать такой возраст — это ужасно! Но у каждого своя судьба.
— Ваша первая серьезная роль, насколько я понял, — Офелия.
— Да. У Глеба Панфилова.
— Страшно было?
— Не то слово. Во-первых, это стихи. И если что-то забываешь хотя бы на секунду, то своими словами ничего не скажешь. Страшно, потому что окружали такие гиганты, как Михаил Казаков, Олег Янковский, Инна Чурикова, Александр Збруев, Александр Абдулов. И я — такая пигалица. Но было решение, что Офелия — это маленькая девочка, сошедшая с ума на почве материнства. Не знаю, насколько я это исполняла, но задумка замечательная. Кукла Йорика, почти в человеческий рост, Офелия думала, что она им беременна, рожала этого Йорика… На мой взгляд, интересно. Я имею в виду режиссуру и могу говорить о людях, которые меня окружали, об актерах. О себе нет, не знаю.
— Каково быть режиссируемой отцом?
— У меня нет вот этого — «отец» — на работе. Для меня — Марк Анатольевич Захаров. Я снималась в его картине «Дом, который построил Свифт» и не знала, как обратиться к нему — мы впервые были в такой обстановке. Я тогда училась на третьем курсе, еще никогда не называла его «Марком Анатольевичем» до этого. Я думала: сказать «папа» — неловко, т. к. стоит вся группа, а Марк Анатольевич — как-то непривычно. И вот так сделала (хлопает в ладоши): «Эй, ты, иди сюда. Дай денег». Рубль, кофе попить… Но я называю его Марком Анатольевичем, а дома никаких репетиций не проходит. Мы репетируем только в этих стенах и довольно четкое разделение сложилось изначально. Единственно, бывают такие моменты — в «Гамлете» есть сцена, где Янковский бьет меня по щеке и когда Марк Анатольевич видел это, он так реагировал, будто сам удар получал… Тут ничего не поделаешь — родная кровь. А так — нет, четкая градация. И еще, у него невозможно выклянчить роль. У меня была мечта сыграть Бланш в «Варваре и еретике», но была приглашена Мария Миронова, которая замечательно сыграла… Надавить на него невозможно. И это видно, я довольно долго сидела без работы…
— В любой семье дети неизбежно проходят через период бунтарства. Был он у вас?
— Был, конечно. Но в профессии — нет. Я вообще стараюсь с режиссером не спорить. Не верить Захарову… Глупо, это себе в минус. Марк Анатольевич — гениальный режиссер, он построил такой дом, он вырастил не одно поколение актеров, я думаю, что никому не удавалось такое. Я абсолютно ему верю. На 200, 300, 400, 500 процентов. Я, может быть, не верю тому, что касается жизни, бытовых всяких ситуаций. Тут да, я могу подбочениться и сказать — нет, это не так. Но в работе он не ошибается. У него какое-то немыслимое чутье, интуиция: вот здесь ты себя пожалела, вот здесь наврала, здесь — ничего... Как это он понимает? А потом — еще каждый актер сам, я думаю, знает все про себя.
— Что такое Ленком?
— Когда была совсем маленькой, и Театр миниатюр играл здесь, в здании Ленкома, мне казалось — ох, какое неуютное холодное здание, даже лифт за решеткой... Потом сюда пришел Марк Анатольевич… Конечно, эти стены изначально пропитаны тем купеческим клубом, который здесь был, теми людьми, которые это построили и потом сюда приходили. И режиссеры, которые здесь работали — тот же Эфрос... Очень большой вклад был Олега Шейнциса, который был душой, домовым театра. Не просто оформлял декорации, костюмы — он постоянно находился здесь. Приходил во второй половине дня и всю ночь просиживал в театре — чтобы стены были определенного цвета, чтобы тут был модерн, а это была такая ступенечка, чтобы эта ткань вот так выглядела. Глаз истинного художника… Мне кажется, что у нас другой запах, другие стены, другие лестницы, другие актеры. Это дом другой группы крови. Я, конечно, необъективна…
— Театр-дом — таких, конечно, очень мало осталось.
— Я думаю, почти нет. Кроме того, театр — это в первую очередь лидер, режиссер. Можно быть великим, гениальным артистом, но пропустить несколько лет и спать на раскладушке под лестницей, как Смоктуновский, и никто тебя не увидит, пока не придет Товстоногов. Театр — это режиссер. И потом, когда этот лидер по каким бы то ни было причинам уходит, исчезает, бросает свою работу, то все распадается. Может, в чем-то Марк Анатольевич диктатор, но иначе нельзя.
— Диапазон ваших ролей очень широк — от острохарактерных, комедийных до глубоко трагических. А к чему вы тяготеете больше?
— Я тяготею больше всего к хорошей режиссуре... Я думаю, что еще расту и меняюсь, надеюсь, что какие-то роли еще будут. А в жизни все намешано. Трагедия рядом с комедией, комедия рядом с драмой. Великим трагикомедийным актером был Леонов… Все близко, к сожалению или к счастью. Я очень надеюсь, что я разная. А что есть на самом деле — не знаю. Человеку себя объективно увидеть очень сложно. Даже когда ты смотришь на себя в зеркало, то все равно корчишь какие-то рожи, правда? Хотя очень было бы интересно увидеть себя со стороны.
— Как вы входите в роль?
— По правде на этот вопрос ни один артист не ответит. Замечательно сказал Анатолий Папанов — величайший актер, удивительный, на которого хочется смотреть и смотреть, — так вот, когда его спросили, как он входит в роль, он ответил: «Как, как! Ширинку проверю и выхожу». Ни один актер не расскажет, если по-серьезному.
— Есть ли у вас любимые театральные авторы, драматурги?
— Я немножко боюсь говорить об этом… Вот я счастлива, что играю Островского. Великий драматург… Я в свое время сказала ужасную фразу, за которую меня изрядно критиковали — что Офелия — неблагодарная роль. Ведь там все происходит за кулисами. Она появилась девочкой, потом убежала, встретилась с Гамлетом, прибежала, рассказала. Опять — за кулисы, что-то происходит, прибежала, рассказала. Ушла за кулисы, сошла с ума, пришла — и уже все. У Островского подобные вещи происходят на глазах.
— Есть что поиграть.
— Да. На глазах рвется сердце… И это интересно. Другое дело, какие у тебя приспособления, какие пути, как это показывает режиссер, хочется ли смотреть на слезы, все умеют плакать на сцене, но интересно ли это… Я очень люблю Чехова, «Чайку» — у нас есть замечательный спектакль, я из него выхожу, поскольку считаю, что Нина Заречная должна быть молодой… Обидно мне чудовищно (смеется). Но я все понимаю. Внутри у каждой актрисы сидит это… Счастлива, что работаю над «Женитьбой» Гоголя. Замечательные роли, особенно мужские. Удивительный состав — Броневой, Янковский, Збруев, Абдулов, вы сами видели. Но я тоже опасаюсь о нем говорить. Страшновато и очень интересно.
— Кино и театр — это достаточно разные жанры. Разное отношение к времени, пространству, актеру. Вы много работаете и там, и там, ощущаете ли вы это различие, приходится ли вам его преодолевать?
— Замечательно, если актер снимается в кино и играет в театре. Это новый воздух, определенная популярность. Но театр — искусство живое, ему много тысячелетий, и Бог даст, еще проживет и переживет все, что будет. Это в сию секунду, в это мгновение ты соединяешься со зрителем, с этим пространством, с нами вместе что-то происходит… В театре нельзя обманывать. Если ты что-то из себя представляешь… Хотя Марк Анатольевич может обмануть, может выстроить роль так, что обманет и актера: не самый, прямо скажем, лучший исполнитель сыграет замечательно, но это особый случай. А в кино может обмануть крупный план. В театре — нет. Если в тебе нет определенной энергии, если у тебя не болит душа, если у тебя нет четкой абсолютно жизненной позиции, то ты неинтересен. И театр — это вот сейчас. Такого спектакля не было и его больше не будет. Вот в эту секунду. Мне иногда кажется, когда выхожу на поклон — все, вот еще один спектакль, — и уже не будет. А когда спектакль не очень удачный, то очень больно становится, думаешь — эх… А вдруг он не выправится...
— Какой из тех, созданных вами образов, вам наиболее симпатичен?
— Могу сказать, что мне не стыдно за себя в каких-то сценах в «Формуле любви», в «Криминальном таланте» или в «Заложнице». Я бы очень многое переделала; в кино, может, и нет — как-то сняли и все, отрезали. А театр постоянно — живешь, живешь, живешь в этом, варишься, варишься…
— Что же такое театр?
— Это мир, это наша жизнь... Борис Николаевич Ельцин сказал бы, что театр — это наше все. Это мое все.
— Вы уже гастролировали по Украине. Какие впечатления у вас остались?
— Я так рада, что мы едем в Киев. Удивительный, замечательный город. Виктор Пинчук нас пригласил, он нам очень помогает… А тогда было замечательно: в Днепропетровске студенты, чтобы попасть на нашу «Женитьбу Фигаро», ломали двери, влезали в окна, туалеты. Вы себе не представляете, какое счастье испытывают актеры, втаскивая ребят в зал. А когда ты танцуешь и поешь на сцене и зал с тобой хором — такое ощущение, что пригласили какую-то сумасшедшую американскую рок-группу, и это было такое единение! Удивительные гастроли. В Киеве мы тогда гуляли с отцом, решили пойти посмотреть дом Булгакова. Подходим — закрыт. Он предлагает: «Давай обойдем с той стороны». Я отвечаю: «Ну закрыт же, написано». Заходим все-таки с другой стороны. И сидит кот. Черный. Отец говорит: «Видишь, нас ждут». Открываются двери, выходит женщина: «Здравствуйте, а мы вас уже давно ждем!» У меня мурашки по телу побежали. Да и вообще — святые храмы, катакомбы, в которых со свечой идешь, дух захватывает…
— Есть ли у вас увлечения вне работы?
— Есть собака. Ей год с небольшим. Жесткошерстный фокстерьер, замечательная, очень наглая, смешная, очень добрая. Не рычит и не кусается, у меня даже было ощущение, что она, может, и не умеет кусаться, я даже забеспокоилась. А теперь она внесена в список опасных бойцовых пород. Там и лабрадоры, и эльдертерьеры… Почему-то не внесли йоркширских пуделей, хотя могли бы. Теперь надо медицинскую справку, что ты не безумный, и собаку водить в наморднике. Вот это моя опасная порода. Лушка звать.
— А у меня — коты…
— Вообще без животного жить нельзя, на мой взгляд. Я желаю всем детишкам, которые мечтают о животных, чтобы их родители купили им какое-нибудь живое создание.
ЛЕНКОМ В УКРАИНЕ
Напоминаем киевским театралам график гастролей театра «Ленком» в Украине. Украинские зрители смогут увидеть три спектакля, которые еще никогда не были представлены в Украине:
«Город миллионеров» (сценическая фантазия по пьесе Эдуардо де Филиппо «Филумена Мартурано») — 27 и 28 февраля, 1 марта в Национальном академическом театре русской драмы им. Леси Украинки (ул. Богдана Хмельницкого, 5). Режиссер — Роман Самгин, художественный руководитель спектакля — Марк Захаров. В главных ролях: Инна Чурикова, Геннадий Хазанов, Сергей Степанченко;
«Ва-банк» — 3,4,5 марта в Международном центре культуры и искусств (ул. Институтская, 1). Постановка Марка Захарова. В главных ролях: Александра Захарова, Александр Збруев, Виктор Раков, Сергей Степанченко;
«Пролетая над гнездом кукушки» (Затмение) — 8, 9, 10 марта в Международном центре культуры и искусств (ул. Институтская, 1). Постановка Александра Морфова. В главных ролях: Александр Абдулов, Александр Лазарев, Алена Шанина, Сергей Степанченко, Анна Якунина.
СПРАВКА «Дня»
Александра Марковна Захарова — выпускница Высшего театрального училища им. Б. В. Щукина при театре им. Евг. Вахтангова (курс Юрия Катина-Ярцева). В 1983 г. была принята в труппу театра «Ленком», где сыграла ряд эпизодических ролей. Известность к актрисе пришла после роли Александры Рукояткиной в телевизионном фильме «Криминальный талант». Первая серьезная роль в театре — Офелия в «Гамлете» (реж. Глеб Панфилов) в 1986 г. Далее последовали роли в спектаклях «Поминальная молитва» Г. Горина по Шолом-Алейхему (Хава), «Чайка» А. Чехова (Нина Заречная), «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше (графиня Альмавива), «Варвар и еретик» (Полина), «Шут Балакирев» (Екатерина I), «Ва-банк» (Тугина). А. Захарова успешно снималась во многих фильмах: «Дом, который построил Свифт», «Формула любви», «Убить дракона», «Заложница», «Серые волки», «Невеста из Парижа», «Падение», «Приговор», «Призрак дома моего» и др.
