Уже через несколько часов общения с художником понимаешь, насколько он непредсказуемый, яркий и разносторонний. Борис Егиазарян может быть и по-христиански умиротворенным, может удивить, даже испугать каким-нибудь эксцентричным поступком, а иной раз — вжиться в образ искреннего и непосредственного, феерично-радостного художника, наполняющего и свои картины праздником и солнцем...
Его творческая биография складывалась волнообразно, «с сюрпризами». Борис Егиазарян не просто прошел традиционный для каждого современного художника путь поисков и открытий сквозь академическую рутину и влияние разного рода «измов», но еще и принимал непосредственное участие в общенациональном освободительном движении периода распада СССР — в Карабахе, Санкт-Петербурге и городах Прибалтики. В 1991 году он был командиром отряда добровольцев, защищавших во время гражданской войны армянские села. Сейчас Егиазарян не любит говорить на эту тему, но интересно, что этот экстремальный человек — автор очень светлых и беззаботных картин, искренний живописец райского счастья.
СЕМЬ ЦВЕТОВ РАДУГИ
Колористическая одаренность Бориса имеет аристократический привкус: музыкантов он пишет перламутром, а красавиц-девственниц — золотом. Его картины в серебристой гамме, сотканные из легких, почти эфемерных цветовых волн и присыпанные сверху «золотым песком», неожиданно обретают плоть из фигур, растений и рыб — ряда символов, традиционного для его творчества последнего десятилетия. Палитра Бориса Егиазаряна, помимо семи цветов радуги, включает и драгоценные вкрапления, это — секрет авторской техники. Главная же особенность его картин, написанных с подкупающей наивностью, свойственной Пиросмани и с тем особенным вычурным вкусом к декоративности, которая отличает коллажи Параджанова — это чувство огромной радости, переполняющей художника. Не случайно, когда Борис отдает фотографии своих работ для печати в каком-либо издании, на вопрос о том, как их «выводить», отвечает просто: ярче и светлее. Наверное, это и есть сжатая формула, квинтэссенция стиля, собственное живописное кредо Бориса Егиазаряна: у него и картины, и эмоции «ярче и светлее…» Его картины — это мир библейских и светских сказок, обязательно со счастливым концом, заканчивающихся словами: жили они долго и счастливо.
Избегая сложной смысловой нагрузки, он пишет «от сердца», полностью открываясь своим внутренним ощущениям, тому подсознательному миру, который зовут вдохновением. Нo вместе с тем практически в каждой картине Егиазаряна есть сюжет, и смысл этого сюжета раскрывается перед зрителем за счет визуальных символов. В его работах мирно сосуществуют как традиционные, всем известные символы (например, Рыба — Христос, библейское Яблоко от Древа познания, Лев — властелин сокровищ и царь) так и редкие, зашифрованные знаки, известные лишь узкому кругу специалистов. Осознает ли сам художник весь спектр семантических значений тех знаков, которые использует в своих картинах-коллажах, или же создает их чисто интуитивно? Это остается одним из его секретов.
Его река в картине «Путешествие» — веселая и серебристая, со стаей беззаботных рыбок в невесомых волнах. В этой реке невозможно утонуть, она — как и «Река моего детства», специально придумана и создана для того, чтобы плескаться в воде и радоваться жизни. И вместе с тем, река в этих работах — как философский мост между прошлым и будущим, реальным и фантастическим, вечным и тленным. Сгусток экзестентно прожитого времени, спрятанный под переменчивыми волнами мгновенных ускользающих предчувствий. Как не вспомнить сказку, которую художник написал на армянском языке: «Я возьму тебя на плечи, и перенесу через реку моего детства, а на том берегу ты увидишь поле, где я знаю, когда какой цветок зацветет».
ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ
Путь художника, который шестнадцатилетним мальчиком приехал из родного села Апаран, был тернистый и богатый неожиданными поворотами судьбы. Про свои бурные студенческие годы художник рассказывает так: «Про меня в шутку говорят, что я учился во всех художественных вузах СССР. Это не совсем так, но в основных — в том числе и в знаменитой «Мухинке», — я действительно учился. В общей сложности, учеба заняла у меня пятнадцать лет, после чего я сам стал преподавателем в экспериментальной армянской школе. Помимо живописи, у меня в молодости были и другие увлечения: например, была идея поступить на режиссерские курсы, но к тому времени у меня уже была своя семья, и пришлось от этой идеи отказаться. А вообще, вся жизнь у меня была очень сложной и напряженной, я общался с интересными, авантюрными людьми, и театр любил, и даже на войну ходил…»
Щедрого на эмоции, на роскошь цвета, на сказочность и святость в сюжетах своих картин Бориса Егиазаряна, невозможно отделить от богатого наследия армянской культуры. Именно она, просачиваясь невидимыми флюидами, согревает и расписывает его неповторимые работы, делая их похожими на средневековые эмали или церковные витражи, а иногда — на прихотливые фантазии ювелирного мастера... К его творчеству тепло относятся не только коллекционирующие его живопись поклонники, но и коллеги по цеху. Он привнес в украинскую столицу солнце своей армянской родины.
— Природа армянской культуры, — говорит художник, — очень древняя, с глубокими традициями, которые пустили корни и дали плоды. Она у меня в генах: в моей крови, в моих глазах. В моей душе. Она — дело рук моих, и никуда от этого не денешься, это я. Армяне еще в древности ездили по всему миру, и были абсолютно свободны в том смысле, что могли вобрать в себя культуру разных народов. Я — человек, который попал в иную среду: сначала в российскую, потом в украинскую и европейскую. За годы, прожитые в Киеве, я конечно впитал в себя и украинскую культуру. О том, как во мне все это соединилось, очень удачно сказала Светлана Щербатюк, жена Параджанова: «По яркости его армянской живописи прошлась бархатистость и нежность украинского искусства.» Я думаю, что когда слишком уж много национального — появляется некая приторность вкуса. Я доверяю своему чувству, и пишу интуитивно — как вижу «внутренним оком», хотя в свое время был под влиянием традиций разных культур.
БИБЛЕЙСКИЕ СЮЖЕТЫ
Армянский мастер, осевший в Украине, Борис Егиазарян широко известен как живописец древних саг и библейских историй, трактованных на современный лад. Характерно, что последние годы он все чаще обращается к религиозным темам. Он искал свой путь — и пришел к Пятикнижию.
«Библия для меня — это жизнь, источник радости, надежды и веры. Ежедневно, я хоть чуть-чуть касаюсь Библии. Но в то же время, не бывает так, чтобы я в своих картинах касался конкретного библейского сюжета — я не иллюстратор. Скорее, свободный интерпретатор. Достигнуть того, чтобы передать Слово Божие — совсем не просто, и я знаю, что буду очень переживать, если не сумею достигнуть этого. К Библии нужно прикасаться очень осторожно, скорее, для самоочищения, чем к как к источнику визуальных образов. Но свет веры — всегда со мной, через все мои работы просачивается моя радость и надежда. Многие, когда смотрят на мои картины, где я абстрактно изображаю, например, встречу двух женщин — думают, что это библейская тема, скажем, встреча Марии и Елизаветы. А на самом деле, я писал обычную жизненную ситуацию, встречу двух сестер, двух подруг, или матери и дочери — дело в том, что и в нашей ежедневной жизни тоже есть святость, просто мы не думаем об этом, нам все время некогда…Каждый день мы раним друг друга, ошибаемся, спотыкаемся и падаем. Но жизнь потому и прекрасна, что человеку дано сожалеть и меняться. И каждый день все равно ждать для себя радости и счастья».
Стремясь к тому, чтобы писать искренние картины, Борис Егиазарян не придерживается какой-либо концепции, не создает какой-либо надуманный или модный стиль. Напротив, осознанно старается отойти от всего этого, и стремится к простой, душевной беседе со зрителем. Вероятно поэтому каждая его выставка притягивает массы посетителей любого возраста — произведения Бориса Егиазаряна с успехом экспонировались не только в Армении и Украине, но также и во Франции, Швейцарии, Греции, Канаде и Америке.
