Остается совсем немного времени до круглой даты (5 августа). Фонд Бориса Гмыри, президентом которого является Анна Принц, подготовил список юбилейных мероприятий. Кроме традиционного торжественного вечера, есть предложения об установке памятника Борису Романовичу, записи его творческого наследия на современных информационных носителях, проведении Национального конкурса вокалистов его имени, основании стипендии для лучших студентов творческих вузов Украины, воссоздании усадьбы на его родине в г. Лебедин (Сумская обл.), открытии мемориального музея-квартиры, издании монографий, фотоальбома и др. К гмыревскому юбилею подключился Минкульт, Министерство иностранных дел, мэрия г. Киева, общественные организации, спонсоры. Однако удастся ли реализовать задуманное — пока вопрос.
«ПОНЯТИЕ ПРАВДЫ БЫВАЕТ РАЗНОЕ»
— Своим могучим талантом Борис Романович прославил Украину. Он записал 300 украинских сочинений, 179 русских романсов, 21 оперную арию, 200 произведений камерной классики, более 100 сочинений западных авторов, — рассказывает Анна Принц. — Часто Гмырю сравнивали с Шаляпиным. В вокальном искусстве эти две личности неподражаемы. Их искусство будоражило сердца слушателей, их души. Борису Романовичу необычайно сложно было выступать после Федора Ивановича, который высоко поднял планку вокального мастерства — казалось, что добавить что-нибудь больше уже невозможно, но Гмыря это сумел сделать.
В 1948 году, во время гастролей Гмыри в Ленинграде, после оркестровой репетиции певца пригласили в «шаляпинскую» гримерку, все стены которой были увешаны фотографиями знаменитого баса, а под стеклом — нарисованный его рукой Дорисфей. Предложили примерить его парик. Он оказался несколько маловатым, пришлось немного растянуть, по фигуре Гмыри подогнали и костюм Федора Ивановича. Он нервничал под тяжестью этих атрибутов, прекрасно понимая, что половина слушателей будет сравнивать их не только по костюму, но и по голосу, по тому, как Гмыря раскрыл образ.
«Вы сравниваете меня с Шаляпиным, — писал Борис Гмыря Варваре Славяниновой. — Вообще-то сравнивать с гением никого нельзя — это явление неповторимое. Кроме того, всякий способный артист, естественно, должен иметь «свое творческое лицо», свою индивидуальность, связанную с его личными качествами и возможностями…Нужно искать собственную дорогу к слушателю. И тогда все будет легко… Мы живем в эпоху, когда пышнословность исполнения смешна, когда публика хочет правды в искусстве. Если всего этого мне удалось достичь хотя бы в некоторой степени, я счастлив, и моя жизнь целенаправленна, мой труд идет в правильном направлении…
Понятие правды бывает разным… «Борис Годунов» Мусоргского был несколько раз забракован Императорским театром, а теперь нет такой столицы в мире, где бы не шла эта опера… Я не надеялся на признание моего Мефистофеля в первую очередь потому, что он у меня совсем не такой, как всегда у всех, каким его привыкли видеть слушатели.
Вас смущает «новизна», что Мефистофель не боится креста? Да, принято бояться, но если хорошенько вспомнить, вникнуть в «историю» появления «сатаны» — бывшего почетного ангела, выдвинувшего свои понятия о мироздании, за что он и был изгнан в «преисподнюю», то станет ясным, что здесь конфликт разного понимания одного и того же.»
Шаляпин и Гмыря — два баса-гиганта. Они настолько неповторимы, притязательны своим филигранным вокальным и драматическим мастерством, что до сих пор являются ориентирами, суперзвездами, на которые равняются оперные певцы разных стран мира. Кстати, Борис Романович первым поднял вопрос о перенесении праха Шаляпина на родину.
«СПЕЦИАЛЬНОСТЬ ИНЖЕНЕРА НЕ ПОМЕШАЕТ»
Борис Гмыря воспитывался в бедной рабочей семье. Ему рано пришлось начать зарабатывать на кусок хлеба. 16-летним мальчишкой от рассвета до ночи таскал грузы по пять-шесть пудов. Именно тогда Борис надорвал позвоночник, после чего всю жизнь не мог поднимать тяжести. Выкраивал свободную минутку и бежал заниматься в самодеятельном театре, играл на гармошке, пел альтом (!), неплохо рисовал, брал уроки мимики, дикции, пластики, постигая законы сценического искусства. Когда закончилась мутация голоса, Борис начал говорить басом и, по его словам, даже бравировал своими низкими нотами, став солистом. Впрочем, в ту пору выступления казались Гмыре делом несерьезным — развлечением. Инженер — совсем другое дело. Борис мечтал о высшем образовании. В 1927 году получил путевку на рабфак, а через три года поступил в Харьковский инженерно-строительный институт. В свободное от лекций время был запевалой и хормейстером студенческого хора. Его будущий педагог по вокалу Павел Васильевич Голубев после прослушивания сказал: «Материал профессиональный, учиться пению надо, но институт следует закончить. Специальность инженера не помешает». Бориса приняли в консерваторию. Он получил специальное разрешение Наркомпроса, позволяющее учиться в двух вузах. А когда стал научным сотрудником института, Гмыре предложили стать солистом Харьковского оперного театра. Он колебался. Ведь придется бросить научную работу. «Но любовь к пению взяла верх, и 16 августа 1936 года началась моя оперная деятельность, — написал Борис Романович в автобиографии. — Пел маленькие партии: Султана в «Запорожце за Дунаем», Слугу в «Демоне», Барона в «Травиате», Монтероне в «Риголетто». В этих партиях я осваивал сцену. После двух лет работы в опере мне поручили несколько ведущих ролей: Томского в «Пиковой даме», Галицкого в «Князе Игоре», Вакулинчука в «Броненосце «Потемкине» и Половцева в «Поднятой целине».
Выступая в концертах, всегда страшно волновался. Однажды исполняю песню Саховского «Кузнец», которая начиналась словами: «Не похож я на певца, а похож на кузнеца». Спел эту фразу и забыл, что дальше. Остановился, повторил еще раз. Опять замолк. И вдруг кто-то говорит: «Действительно похож». Я рассердился и спел все без остановки.
На пятом курсе консерватории стал лауреатом конкурса вокалистов в Москве, и после этой победы был переведен в Киевский оперный театр. К этому времени в моем репертуаре числилось тринадцать оперных партий. Первый сезон начал с Сусанина в «Иване Сусанине», Мефистофеля в «Фаусте», Кочубея в «Мазепе» и Фрола в хренниковской «В бурю».
«ПЕВЦА ИЛИ ЕГО ТРУП ВЫВЕЗТИ ИЗ УКРАИНЫ»
Отечественная война застала Бориса Романовича на отдыхе в Сочи.
— Домой возвращался пароходом, но вернуться в Киев не смог: слишком быстро наступали фашисты, с женой еле добрались в Харьков, но и отсюда нужно эвакуироваться, — продолжает Анна Васильевна Принц. — Ко всем несчастьям у Бориса Романовича произошел разрыв связок, появились боли в позвоночнике, недвижимость. Скорая помощь отвезла его не на вокзал, а в больницу. Так певец оказался в оккупации. А когда поправился, фронт был уже далеко, власть у немцев. Как жить дальше? Он выступал в Харькове, Полтаве, Каменец- Подольском, чтобы заработать на кусок хлеба. На счастье для Гмыри, поклонником таланта Бориса Романовича стал тогдашний комендант Полтавы, брат известного дирижера и композитора Вильгельма Фуртвенглера. Он восхищался талантом певца. Дал возможность ему выступать. А когда немцы стали отступать, то появилось секретное постановление Эриха Коха, в котором предписывалось вывезти Бориса Романовича или его труп из Украины на Запад. Даже самолет приготовили. Но певец не представлял себе жизни на чужбине и остался, прекрасно понимания, как рискует. С приходом советской власти его неоднократно вызывали на допросы. Каждое такое собеседование стоило ему немало сил и нервов. Однажды в порыве отчаянья, после очередного «разговора в органах», Борис Романович обратился к Никите Хрущеву (тогдашнему Первому секретарю ЦК КП (б) Украины и Председателю Совнаркома УССР. — Т.П. ). В своем письме он написал, что если виновен, то пусть его накажут, а если нет, то пусть перестанут мучить подозрениями и дадут возможность выступать. Видимо, то письмо помогло. Допросы прекратились, певца не посадили, но всегда он чувствовал недоброжелательность. «Дружбу с немцами» Гмыре до конца его дней они не смогли простить, а недруги даже прилепили клеймо «фашист», называя так певца за глаза. Во многих ситуациях только сильный характер помог Борису Романовичу выстоять в тех непростых обстоятельствах. Выживал из театра Гмырю известный бас Иван Паторжинский, возможно, чувствуя соперника по репертуару.
Долго Борису Романовичу не давали звания народного артиста. Только в 1951 году, после «Украинской декады искусства в Москве» все изменилось. На концерте Гмыря исполнил арию Сусанина и песню «Ой, не цвіти буйним цвітом». После первого номера в зале Большого театра — гробовая тишина… первым из правительственной ложи поднялся Сталин, стал аплодировать — и вмиг обстановка кардинально изменилась: бурные овации публики. На бис певец исполнил «Гуде вітер». После концерта Сталин поинтересовался: «Какое звание у Гмыри?» Потребовал документы и собственноручно написал: «Народный артист СССР» — так Борис Романович «перепрыгнул» ступеньку и сразу получил более высокое звание.
«ГМЫРЕВСКИЕ» МИЛЛИОНЫ
Гмыря много и успешно выступал. Если не давали новых партий в киевской Опере, ездил на гастроли.
— Первое, на что я обратил внимание, слушая на концертах Гмырю, — это удивительно серьезное, я бы сказал, благоговейное отношение к сцене, к самому таинству музыкального исполнения, — вспоминает известный оперный бас Евгений Нестеренко. — Певец выходил на сцену — под горячие аплодисменты зала — с приветливым, но необыкновенно сосредоточенным видом. Безупречный фрак, сияющая белизной накрахмаленная рубашка, красивая осанка, одухотворенное лицо. Артист еще не начал петь, но внимание зала уже приковано к нему. А когда звучал его дивный голос, когда он не только пел, а жил в музыкально- сценическом образе, все переставало существовать: только Гмыря и музыка, исполняемая им. В концертах Борис Романович был весьма скуп на жесты, но очень верно чувствовал специфику камерного исполнения. Но если нужно было — еле уловимый жест, и его замечали все…
Певец тщательно создавал свой репертуар, открыл и сделал известными, популярными многие произведения композиторов- классиков и современных авторов. Часто исполнял монографические программы, посвященные творчеству одного композитора (в то время такие тематические концерты были редки). Часто современные авторы сами просили Гмырю исполнить их сочинения. Например, к певцу обратился Дмитрий Шостакович с предложением подготовить цикл из пяти романсов на слова Евгения Долматовского. Премьера, на которой присутствовал Дмитрий Дмитриевич, состоялась 16 мая 1956 года в Киевской филармонии. Был грандиозный успех. С той программой Борис Романович выступал во многих концертных залах страны. Долгие годы певца и композитора связывала творческая дружба.
По словам композитора Георгия Майбороды, «Гмыря был не просто исполнителем произведений, он был их соавтором. У нас много артистов, которые прилежно читают то, что написал композитор, но прочесть и создать собственную концепцию, базируясь на том материале, который дал композитор, могут только настоящие и великие певцы. Таким певцом был Борис Романович Гмыря. Я думаю о том, что если бы не было таких великих певцов, то, очевидно, много произведений мировой классики и нашей отечественной музыки не были бы для нас открытыми».
Во времена Советского Союза только на выпуске и реализации пластинок певца внутри страны Минкульт и фирма «Мелодия» заработали минимум полтора миллиарда рублей. Тиражи были от ста до шестисот тысяч. Грампластинок выпустили 200, а переиздавались они 120 раз. И это без учета записей, издаваемых за рубежом! За три десятилетия творчества Борис Романович заработал 193 тысячи рублей (получая в месяц 532 руб.), которые после разных денежных реформ превратились в дым. Никаких материальных богатств не оставил. Борис Романович не имел детей. Но творческое наследие Гмыри бесценно, и его берегиней является племянница со стороны второй жены певца Анна Принц.
«НАДО ПОДНЯТЬ НАРОДНУЮ ПЕСНЮ НА ТУ ВЫСОТУ, КОТОРОЙ УДОСТАИВАЕТ ЕЕ ВЕЛИКИЙ СОЗДАТЕЛЬ»
— Хороший, даже выдающийся голос составляет только десять процентов того, что необходимо настоящему певцу, — говорил Гмыря. — Давно прошли те времена, когда меломаны появлялись в театре только на песенку Герцога, чтобы послушать верхнее «до» тенора или колоратуру Патти…
Чтобы владеть сердцами слушателей, вокалист-профессионал обязан синтезировать в себе качества певца, музыканта, актера, мыслителя-философа. Нужен крепкий «фундамент» для вокала, для общей культуры. Ведь в юности знания пишутся на граните, а позже — на песке. Вокализация — процесс рефлекторный. Певцу некогда думать, как он поет...
Певец потому называется певцом, что он должен все петь: речитативы, арии, песни. Нельзя обойтись без тщательной работы над дикцией, артикуляцией, без всего того, из чего складывается хорошее, ясное произношение… Петь нужно все гласные и даже согласные, как, например, в «Борисе Годунове» Варлаам в корчме поет: «…а ле-ет е-му…». Буква «т» стоит четвертой, и ее тоже нужно петь…
Немало украинских песен «запето», вульгаризировано, а многие произведения незаслуженно забыты. Надо поднять народную песню на ту высоту, которой достоин ее великий создатель. Как прекрасно это умел делать композитор Леонтович, чутко раскрывший душу песни в своих хоровых миниатюрах.
Так, работая над партией Максима Кривоноса в опере К. Данькевича «Богдан Хмельницкий», Гмыря очень тщательно готовился. Внимательно изучил все доступные исторические данные, которые сумел найти о знаменитом народном вожаке. Рассматривая единственную гравюру, на которой изображен Кривонос, певец хотел приблизить свой грим к натуре. Но, по словам Бориса Романовича, он решил строить свой сценический образ не от портретного сходства, а от внутреннего содержания — волевой человек, патриот Украины, руководитель повстанцев. Для себя нарисовал портрет героя: не худой, но костистый, будто слепленный из одних жил. Характер буйный, взгляд острый, насквозь просвечивающий, встретившись с ним в бою глазами, шляхтичи теряли сознание от ужаса, он одним ударом сабли рубил врага до пояса — исторический факт. Походка тяжелая, уверенная, немного вразвалку. Максим Кривонос — олицетворение духа, морали и силы восставшего народа. Этот характер требовал тщательной проработки голосовых красок, нюансов, деталей, чтобы образ был отчеканенным. Роль Кривоноса стала одной из лучших в репертуаре певца.
Семь лет Борис Романович мечтал о постановке оперы «Моцарт и Сальери» Римского-Корсакова. В ней каждое пропетое слово философски насыщенное, глубокое. Сальери в гмыревской трактовке — жертва преступного чувства — зависти. Премьера состоялась в 1962 году в Московской филармонии. Партнером великого баса был знаменитый тенор Иван Козловский. А в Киеве партию Моцарта исполнил популярный певец Константин Огневой. В 1964 г. фирма «Мелодия» записала оперу. Ныне одна из музыкальных компаний Австралии предлагает эти записи по 81,9 евро по всему миру. Оказывается, «Мелодия» продала им права на издание...
«БУДУ ПЕТЬ ДО 100 ЛЕТ»
Свой уникальный голос Гмыря сохранил до конца жизни. Он был фантастически работоспособным. Предпочитал петь концерты со второго на третий день. Кстати, такой же принцип у известного испанского тенора Пласидо Доминго. Борис Романович считал голос тонким инструментом: и он может утомляться, быть менее гибким, а чтобы его восстановить, надо давать ему передышку. Он говорил: «По своим физическим данным я могу петь, но не могу так поступать как профессионал, по своим моральным принципам: иначе это будет не искусство, а халтура». Все гмыревские концерты были запоминающимися. Он каждую букву, каждую ноту вверху и внизу брал. Утверждая, что до 50 лет певец поет тем, чем наградила его природа, а дальше — школой. «Буду петь до 100 лет, и никто не скажет, что я стар.» Когда Борис Романович выступал за границей, его всегда просили проводить мастер-классы. Сохранилось 150 статей, написанных им по различным вопросам культуры. Ныне А. Принц готовит книгу «Гмыря — молодым вокалистам», в которую войдут многие «секреты» знаменитого баса. Всю жизнь певец вел дневник. В нем делал подробный анализ своего творчества. Разбирал каждую сцену спектакля, все свои концертные программы. Уже написана монография «Гмыря и Шостакович» — фонд певца ищет спонсоров, чтобы ее издать. В Театр им. И. Франко передана пьеса о любви Бориса Романовича и Веры Августовны (его второй жены, доктора биологических наук). Этот союз подобен известным историческим парам: Эдварда Грига и его Нины, Клары и Роберта Шуманов, супругов Чюрленисов.
А последней работой Бориса Романовича в театре стала опера «Тарас Бульба» Лысенко в 1968 г. До этого семь лет он занимался концертной деятельностью, а в киевскую Оперу его не приглашали. Сохранились рецензии — все восторженные. А за кулисами шипение, колючие взгляды «товарищей по искусству». Он никогда не жаловался, но каждый раз на сердце оставались рубцы. Фатальное стечение обстоятельств: последнее сочинение, которое Борис Романович собирался петь, — романс Синицы «Отанній промінь згас». Певец умер внезапно — обширный инфаркт 1 августа, не дожив всего несколько дней до своего 66 летия... Прощание проходилов фойе оперного театра. Проститься с Гмырей, казалось, пришел весь Киев.
НЕЮБИЛЕЙНОЕ
Три года назад закрыли Музей Б. Гмыри в Лебедине. Поле смерти супруга Вера Августовна организовала вечера «Слушаем Бориса Гмырю» на его родине. Затем в его киевской квартире стали проводить концерты. Это тематические программы и литературно-музыкальные композиции. В гмыревской квартире и сегодня проходят музыкальные вечера, звучат его записи. Тут бывают тысячи людей, которые любят певца. Но квартира требует ремонта. Чтобы там постоянно работал мемориальный музей, нужно дать жилье наследникам певца. Ведь жить постоянно на виду — тяжелое бремя, которое они несут многие годы. Сегодня нет финансов и на воссоздание музея. К юбилею вряд ли успеют сделать памятник — это процесс не одного дня. Денег на перезапись пластинок и книги о Б. Гмыре до сих пор тоже не выделили. Не издана даже одна пятая того, что он нам оставил (а это 50 дисков). Зато есть огромная заинтересованность в наследии Бориса Романовича у иностранцев. К президенту Фонда Б. Гмыри Анне Принц уже обращались представители двух стран с очень заманчивыми предложениями продать им архив, записи, обещая, что создадут его музей в их странах, где по достоинству ценят талант певца. Но Анна Васильевна отказала. Она настойчиво стучится во все двери, разыскивая украинских меценатов, которым небезразлична национальная культура. На юбилейные мероприятия нужно три- четыре миллиона гривен...
