Под названием «И небо, и земля» скрывается старая добрая «Безымянная звезда» Михайя Себастьяна. Зрители категории «25+» (а они преобладают в любом театре, особенно таком респектабельном, как «Сузір’я») уже на рефлекторном уровне знают о «Безымянной звезде», как им кажется, все — благодаря одноименному культовому телефильму Михаила Козакова с романтичным дуэтом Анастасии Вертинской и Игоря Костолевского.
Поэтому любой режиссер/актер, берясь за этот материал, должен хорошо взвесить стереотип, укорененный в сознании публики, и быть готовым к неотвратимым сравнениям.
Понятно, почему актриса Юлия Волчкова выбрала для своего режиссерского дебюта именно «Безымянную» — стильная, «бенефисная» роль Моны написана будто специально для нее. Да и не такая у пани Юлии натура, чтобы пугаться сравнений и стереотипов.
Но все равно мучил вопрос: как оно будет? Не слишком ли похоже?
В результате оказалось и похоже, и нет.
Похоже, понятно, — самой историей, самим образом Моны, изысканной, несколько претензионной, экзотической «белой вороны» среди достаточно «блеклого» (прежде всего — визуально) окружения. Дополнительная, эксклюзивная «фишка» этого образа — специально разработанный парфумером Богданом Зубченко (BZ Parfums) авторский аромат «Мона», который, по программке, «стал частью драматургии спектакля».
А непохоже — потому что (возможно, интуитивно) был выбран правильный ход: пригласить ловких, умных актеров — и максимально абстрагироваться от фильма. Решить для себя сразу же, что существует только пьеса, которую нужно просто внимательно прочитать и представлять на сцене. Не претендуя на «режиссерскую концепцию», не выдумывая сногсшибательных приемов там, где их, собственно, и не нужно.
И прочитали, и представляли (правда, в минимизированном варианте — на четырех, избавившись от колоритных, но лишних для формата персонажей — начальника вокзала, учителя музыки, ученицы и др.). Честно и искренне. Никого не копируя. Так, как умеют, и настолько, насколько чувствуют сами.
В хорошей актерской компании — а кроме Волчковой, это Светлана Штанько, Вадим Поликарпов и Ярослав Игнатенко.
Самые меткие режиссерско-исполнительские решения здесь касаются двух персонажей. В первую очередь это мадемуазель Куку (С. Штанько), которой предоставлена еще и функция «от автора», от чего возникает и больший объем, и нелишнее отстранение. «Вы, вы были красивы?» — спрашивает у нее Мона-Волчкова. И та снимает свою немодную, старческую шляпу — а под ней... золотые кудри. Прием элементарный, но срабатывает безошибочно, потому что становится ясно: была. Может, еще совсем недавно. И даже в сейчас. Но — где-то очень глубоко, скрыто. Поэтому Мона всматривается в нее, будто в зеркало, в котором — ее собственное возможное будущее.
Ну, и, конечно, Марин Мерой (Я. Игнатенко) здесь он, точь-в-точь как у автора, бедно одетый, плохо выбритый провинциальный учитель. Небольшого роста, в очках, в пиджаке на пару размеров больше, чем нужно, и (самая точная деталь!) с ремнем от потертой сумки, пропущенным через плечо под пиджаком. Последнее — явно не от хорошей жизни: наверное, жестокие ученики не слушаются, дразнятся и пытаются сорвать сумку в каком-то переулке, когда тот домой из школы шагает.
...Ну почему, почему Вертинская не осталась с красавцем Костолевским?! — каждый раз удивлялись советские телезрительницы. Конечно, с таким каждая бы осталась, даже очередь стояла бы. А ты попробуй останься с этим тихим, невзрачным «ботаном»!
Здесь нужно разве что небольшое замечание: из-за «купюр» в тексте роман Моны и Марина развивается уж слишком стремительно, с «пропусками», а от того — не стопроцентно убедительно.
Однако дальше — все как в жизни: за коротким эпизодом неминуемы длинные выяснения отношений, рассуждения, колебания, в конечном итоге — тяжелый выбор, который так не хочется делать.
Хотя, собственно, здесь за Мону его делает Григ (В. Поликарпов) — человек, которого не прошибить ничем, лишенный эмпатии, а следовательно — и сомнений.
А в «сухом остатке» — тоска по тому, что не просто не осуществилось, а НЕ могло осуществиться. Ни при каких обстоятельствах.
...В 1942-м во время Второй мировой войны, в Бухаресте 35-летний Михай Себастиан (а в действительности — Йосиф Гехтер; через три года он погибнет под колесами грузовика) написал добрую и грустную сказку о том, что «ни одна звезда никогда не отклоняется от своего пути».
Но мы все равно продолжаем всматриваться в небо. Даже если звезды на нем — лишь огоньки лазерного фонарика из кармана провинциального неудачника.
Следующий показ спектакля состоится 1 мая.
