Когда на площади Рынок подала свой голос трембита, в груди как будто воздуха стало больше — столько в том звуке было силы. А потом запела святочно бандура, и у людей, стоявших по обе стороны площади, заскакали веселые огоньки в глазах. Но не было на площади уже столько горожан, как бывало когда-то, когда пел и играл на бандуре Остап Стахив, который первым в Украине создал свой фольклорный театр. Это было в 1987 году.
Какая нам нужна музыка, чтобы повеселиться на Иордань, которая завершает Рождественские праздники последним аккордом? Почему теперь фольклорные коллективы уже не собирают стадионы?
— Я задумал такой проект, и уверен в его успехе, — признался Остап Стахив. — Сегодня уже мало просто собрать группу талантливых людей и выступить, нужно сочетание аутентичных инструментов с современными, синтетическими; выставить свет, подключить усилители, то есть нужна куча вспомогательных устройств, которые стоят сумасшедших денег. Плюс нужно провести рекламную кампанию. И еще немало того, что практически ни один народный коллектив не использует. Поэтому их обвиняют в том, что представляют «шароварное искусство», которое как будто бы застыло в старых временах, и не в состоянии вывести свои выступления на более высокий технический уровень. Конечно, можно для кучки эстетов или людей, увлекающихся аутентикой, культивировать древность. И это нужно! Однако для того, чтобы призывать на свои концерты молодежь, более широкие круги людей, стоит меняться.
— Расскажите, когда и почему вы заинтересовались фольклором?
— Я рос в глухом селе, куда даже автобусы не доходили. Поэтому наша сельская община жила в своем, несколько оторванном от других мире... А вот народное творчество у нас процветало. Когда приходило, например, Рождество, то люди пели колядки, водили вертеп. А я не колядовал, потому что мой отец работал директором школы. И как только я бы где-нибудь защедровал, так «добрые» люди уже сообщали руководству в районный отдел образования. Отец и мать (а она тоже работала в школе, была учительницей), меня умоляли: «Не ходи, иначе мы работу потеряем». Я слушался, однако себе в душе говорил: когда-нибудь я буду колядовать и щедровать в полную силу...
А о том, что стану артистом, мечтал с самого детства. Год ходил в музыкальную школу за несколько километров, пересаживаясь с одного автобуса на другой. (Я и в обычную-то школу ходил за четыре километра.) Потом родители меня пожалели и отдали в Рогатин, где при школе существовал интернат. Однако уже с 10 лет, когда я в субботу приезжал домой, а вечером заходил за мной взрослый парень, брал на плечи мой аккордеон, а я шел с гордостью рядом — в клуб, играть на танцах, на меня смотрели иначе, чем на моих ровесников, что-то вроде славы уже тогда вскружило мою бедную голову. К тому же меня считали кем-то вроде местного Робертино Лоретти, правда до времени, когда началась мутация голоса.
— Ваш фольклорный театр стал каким-то открытием шлюзов, после которого процесс становится необратимым — во Львове открыто стали петь колядки...
— Не все было так просто... После окончания Львовского музучилища и консерватории я работал в Областной филармонии, а потом в ансамбле «Ватра» как бандурист и певец. Много гастролировал по республикам бывшего СССР. Как-то узнал, что в Москве проходят концерты церковной музыки, причем на больших сценических площадках. И я понял, что скоро это придет и к нам в Украину, и нужно начинать. Поэтому в 1987-м создал свой фольклорный театр при Дворце культуры им. Гната Хоткевича. Задумал его специально, чтобы исполнять аутентику. Первую нашу программу мы подготовили к Новому году. Еще мы коляду, конечно, не отваживались петь: щедровали, поздравляли, водили Козу, Маланку. Изображали то, что не было связано с рождением Иисуса Христа. Как будто полностью Новогодний цикл, но так, нейтрально... А в 1988 г. стали готовиться к колядкам (сначала подпольно). Некоторые артисты отказались — «дурная работа, не разрешат». А кое-кто согласился — будь, что будет... Директором Дворца культуры был россиянин Арбузов, с норовом человек. Я его попросил: «Сделаю интересную программу, а вы нас прикройте». И он нас прикрыл, а когда Ростислав Братунь написал статью в «Литературной газете» о том, как нужно лелеять народное творчество, то это придало мне вдохновения и смелости.
Вывесили афиши за несколько дней до спектакля. Узнали о концерте в обкоме партии, и началось... Арбузову досталось на орехи! Заставили сделать просмотр программы, причем на саму католическую Святую вечерю — 24 декабря. Я бросился к Братуню, к другим известным людям за помощью — без вас меня просто разопнут! Пришел только Братунь. Проверяя, смотрели: как мы на сцену шопку вынесли, Ирод как вышел, как запели коляду! Первое отделение более-менее приемлемое, а второе, когда речь шла об Иисусе Христе, нам психологически очень трудно было работать на сцене, глядя на покореженные лица представителей компартии. В зал мы специально призывали людей, и когда комиссия по окончании спектакля собралась выйти, то люди закричали: «Обсуждайте спектакль при нас!», и не дали никому выйти.
Первым стал говорить Братунь. Он закатал речь на 45 минут о том, что же такое народное творчество, традиции, насколько нужны они народу для развития и духовности. Когда он закончил, никто из тех функционеров не мог и слова вымолвить, настолько Братунь был убедителен в своей речи. И только один из членов комиссии попросил, чтобы мы Матерь Божью и шопку со сцены убрали...
— И вы убрали?
— Да кто там убрал! И в мыслях не было. На спектакле был полный зал, люди стояли в проходах, коридорах, в оркестровой яме, кругом за сценой... И так — целый январь. Я рассказываю об этом не для того, чтобы еще раз вспомнить собственный триумф а для того, чтобы подчеркнуть — народ крепко привязан к традициям, к своим источникам. И когда уже в этом году на площади Рынок впервые зазвучала трембита, то толпа замерла — потому что это было, как глас Божий...
Конечно, сегодня, благодаря электронным инструментам, можно воспроизвести любой звук — и цимбалы, и свирели, и бандуры. Но разве те звуки дают такую энергетику — сильную, правдивую, поглощающую тебя. Когда человек слышит аутентичные инструменты, он по другому воспринимает их звучание. Украинские мелодии, наш фольклор — это такое богатство, которое еще познавать миру!
Кстати, вы знаете, что наш «Щедрык» звучит в Америке на разные лады, в разных вариантах все Рождественские и Новогодние дни? А «Сива зозуленька» не уступает мелодичностью, и есть еще немало песен, которые могут завоевать мировое музыкальное пространство.
Я хочу осуществить мировой фольклорный проект, который состоял бы из двух частей, представлял дохристианскую и христианскую эпоху. Кстати, у нас многое перепутано. До христианства — это, например, композиция «Слава рідним Богам», где речь идет о Солнце, Перуне, Велесе Дажбоге, старых украинских богах. И это большой пласт культуры, который нужно различать и познавать. А то иногда создается впечатление, что наши национальные традиции и фольклор возникли только с эпохой христианства. Одно должно переходить в другое: к любви к природе, чрезвычайно тесному общению с ней прибавляется огромная духовность, вселенская любовь, которую принес Иисус Христос. И если ты все это понимаешь, ты легче понимаешь людей и мир.
— Вам, как одному из организаторов чемпионата творческих искусств в Голливуде, наверное, виднее, насколько интересно миру украинское искусство? Как выглядят украинские таланты в этих соревнованиях?
— Очень хорошо воспринимается украинское искусство за границей. Практически каждый год побеждают украинцы то в одном, то в другом жанре. Соревнования устраиваются с 2001 года, этим летом они пройдут с 19 по 26 июля. Сейчас идет отбор делегации, мы поддерживаем связь с разными агентствами.
— Почему в Украине мало знают об этом конкурсе и не рекламируются его победители?
— Потому что за представление на телевидении каждого из победителей его агентство платит деньги. Пока Украина еще не настолько богата, чтобы широко говорить на каналах мирового уровня о своих талантах. Честно говоря, сегодня единственная выгода, которую получают победители чемпионата, это возможность заключить с кем-нибудь контракт, учиться. Кто-то остается в Америке и это считает наибольшим выигрышем. Однако, на мой взгляд, это сомнительный выигрыш. Потому что Голливуд — настолько космополитическая институция, что проявить свою яркую индивидуальность, особенно в национальном плане, он никакой возможности не дает. То есть, если ты туда попадаешь, то вынужден от многих вещей, а иногда и от самого себя, отказаться. С одной стороны — возможность выйти на международный уровень, о котором только мечтать можно, а с другой — ты уже сам себе не принадлежишь, а вынужден представлять мировое космополитическое искусство. Причем из тебя «лепят» продюсеры то, что они считают нужным, а не то, что хотелось бы тебе. И ты уже марионетка, а не личность со своим голосом.
— И каков же выход?
— Выбирать — либо оставаться собой и создавать свой мир (дома ты чаще всего обречен на безденежье), либо соглашаться с тем, что от тебя требуют заграничные импресарио, и зарабатывать деньги... Тогда ты просто продаешь свой талант — так бывает чаще всего.
Поймите, для того, чтобы заставить кого-то прислушиваться к нам, мы должны кирпичик за кирпичиком наносить свою индивидуальность и духовность. Только большое и мощное лобби может влиять на политику Голливуда. И не только Голливуда. Сначала нужно доказать свое право говорить, а потом уже «включать микрофоны».
— А нужно ли вообще что- то доказывать?
— Можно и не доказывать, и вариться в собственном соку. Однако нужно помнить, когда идет какой-нибудь рассказ о Польше, то звучит музыка Шопена, а если заходит речь об Италии, то звучит, например, голос Карузо — и так всегда и повсеместно. Ведь «брендом» страны является не политическая система, и не лица правителей, а ее национальная культура. Когда говорят об Украине за границей, то почему- то упоминают остарбайтеров, а иногда и женщин, работающих в сомнительных заведениях. (Я никого не обвиняю, я просто констатирую факт, с грустью констатирую как украинец за границей, который хорошо знает положение вещей.) И так, к сожалению, будет, пока Украина не поймет, что не только простой люд должен любить свою культуру, но и государство на высоком уровне доказывать свою любовь и заботу, выражающуюся бюджетными отчислениями, инвестициями, программами и поддержкой талантливой молодежи.
— Из нашего разговора получается, что сейчас Украину должно представлять народное искусство?
— Народное искусство — удивительный культурный пласт, огромное достояние, которое мы сами не всегда осознаем. То, что сегодня сельское хозяйство находится в запущенном состоянии, до некоторой степени связано с тем, что мы забываем о своих корнях, о своей связи с природой, о том, что наши духовность и благополучие имеют вполне определенные истоки. То, что поля сегодня стоят невозделанными, заброшенными, говорит о том, что человек потерял к земле уважение, он не чувствует того, что трудиться на земле — работа уважаемая и почетная.
Если мы снова научимся слушать себя и землю, если мы повернемся лицом к народным традициям, к заветам, которые передавали от деда-прадеда друг другу украинцы, то станем жить иначе. Я совершенно не против технического развития, не против новейших технологий, не против благополучия и облегчения жизни, которые несет в себе прогресс. Но зачем же душу калечить, становясь рабом всего этого?
