В последнее время в нашей столице концерты классической музыки стали проходить с аншлагами. А киевская филармоническая публика, несмотря ни на что, каждый вечер устремляется в Колонный зал им. Лысенко, потому что хранит верность музыке во все времена. Она умеет замирать от восторга, плакать и улыбаться, рукоплескать и выкрикивать «Браво!». Умеет прощать случайные промахи музыкантов и певцов. Она передает по наследству каждому новому поколению замечательные черты — доброжелательное внимание, искреннюю любовь к композиторам и ее величеству Музыке и способность отличить, услышать, понять настоящее.
Что же происходит в последнее время? Практически ежедневно заполнен филармонический зал, а у входа спрашивают лишний билетик. Как будто новообращенные прихожане потянулись к вечным ценностям, увеличивая число постоянных посетителей храма муз? Вспомним происхождение слова «филармония»: phileo (греч.) — люблю, harmonia — гармонию. Стремление к гармонии как возможность противостоять хаосу... Благоприятная перемена.
У публики есть свои привязанности и кумиры, свои любимые исполнители. Среди них — Симфонический оркестр Национальной филармонии Украины. Определив свое творческое кредо как «стремление — настойчивость — вдохновение», музыканты честно воплощают его на сцене. Главный дирижер оркестра Николай Дядюра — человек, который, кажется, знает все о притяжении музыки, тайнах своей профессии и о киевской публике...
САМАЯ МАГИЧЕСКАЯ ПРОФЕССИЯ
— Николай Владимирович, помните тот день, когда осознанно решили стать дирижером?
— Произошло это, когда я занимался в музыкальном училище. Как только начал изучать дирижирование, оно меня всецело захватило, и в какой-то момент я понял, что не могу жить без этой профессии. В консерватории учился у Романа Кофмана и считаю его своим учителем по сей день. Это человек, который, помимо многих своих дарований, имеет колоссальное чутье педагога. В беседе казалось бы нейтральной, совсем не воспитательной тебе подаются очень важные знания — профессии, ремесла.
— И вот вы — выпускник консерватории, стоящий на пороге жизни. Через год получили приз Японской ассоциации дирижеров на международном конкурсе в Токио, затем стажировались в США у Сейджи Озавы и Леонарда Бернстайна. А о чем тогда мечтали?
— Я, конечно, не представлял, что буду возглавлять в Киеве, в городе, в котором родился и учился, оркестр филармонии. В те годы найти работу дирижера казалось почти безнадежным делом. Но мне повезло — три года проработал главным дирижером оркестра филармонии в Омске. Это было замечательное время: некогда думать, тот ли это оркестр, о котором мечтал, нужно отрабатывать ремесло, репертуар — хорошая школа. А в Киеве первой победой было то, что я попал в Оперный театр. Потом уехал в Сеул... Кто мог такое спрогнозировать? Жизнь сама указывала дорогу.
— Слушатели порой воспринимают дирижера как волшебника, способного управлять одновременно сотней музыкальных инструментов. Приоткройте завесу и поделитесь секретами вашей профессии.
— Для дирижеров это тоже самая загадочная профессия. В ней магии и подсознательных вещей гораздо больше, чем в других, связанных с музыкой. Да, дирижер должен владеть приемами, навыками, должен непрерывно совершенствовать технику. Но есть в дирижировании вещи более важные — комплекс музыкального дарования, интуиции и энергетики. Все это должно сочетаться, чтобы ты мог не только правильно выстроить концертную программу, а еще и увлечь таким образом, чтобы этого увлечения хватило на всех, включая публику, — тогда концерт удается.
Профессия исполнителя иная: человек владеет своим инструментом, он находится с ним в непосредственном контакте. А в каком контакте находится дирижер? Если сравнивать оркестр с инструментом — дирижер к нему не прикасается, все происходит на расстоянии. И тут в силу вступают совершенно необъяснимые ощущения и свойства человеческой души, понимаете? Ты увлекаешь — без контакта, и оркестр играет, и ты играешь...
ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ
— Вы выступаете во многих странах, знаете, чем дышит мир симфонической музыки. Существует ли понятие «украинская дирижерская школа»? Чувствуете себя ее представителем?
— Мы живем в глобализированном мире, и границы понятия «школа» стираются. Интернациональный язык музыки понятен всем народам, говорящим на разных языках. Поэтому для меня нет ощущения, что существует колоссальная разница в дирижерских школах. Наверное, есть разница в образовании, разница в традициях. Но говорить, что вот это украинская школа и какие-то черты характерны только для нее, я бы не стал. Наверное, так было, когда учился, потому что замкнутость играла свою роль: какую школу мы еще видели, кроме своей? Мы же долгие десятилетия ничего не видели, были закрыты для мира, и мир для нас был закрыт. Найти в записи концерт оркестра Берлинской или Венской филармонии казалось невероятным чудом, мы собирались вместе, слушали. Сегодня все изменилось.
— Как зарубежные слушатели воспринимают украинскую классическую академическую музыку? Знают о ее существовании?
— Говорить о том, что завтра мы начнем исполнять за рубежом только украинскую музыку — и ее сразу признают, полюбят и сделают из нее такой же шлягер, как из музыки Моцарта или Бетховена, было бы наивно.
А интерес к украинской музыке есть, и когда мы ее играем, видим реакцию, чаще положительную и очень заинтересованную. Во Франции исполняли Бибика и Станковича: реакция была отличная, пресса удивительно хорошая. Исполняли в Швейцарии Вторую симфонию Ревуцкого — это было для зала очень любопытно. Не знаю, насколько эта музыка их тронула, но слушали с колоссальным вниманием. Будем исполнять, показывать — слушатель выберет то, что его в данный момент затрагивает. Время должно взять свое.
— А что сегодня затрагивает слушателя?
— Лет 20—30 назад был взрыв интереса к так называемому авангарду. Мир начал вкушать результаты развития новых технологий, и это побуждало к написанию музыки, соответствующей мышлению. Композиторы стремились к более рациональному сочинению — публика этого требовала. Сегодня людям хочется чего-то более человечного — романтической, поэтичной музыки. Возможно, пройдет время — и маятник качнется обратно.
— Чем отличается отношение к классической музыке в европейских странах?
— Потребность в классической музыке на Западе больше, чем у нас. Это не просто интерес меломанов, это отношение к музыке как к чему-то насущно необходимому. Ты обязан в этом разбираться, понимать, если хочешь быть действительно интеллигентным уважающим себя человеком. Особое отношение к программам, особое отношение к артистам — и государства, и людей, которые приходят на концерты. Сознание того, что музыкальная культура определяет весь культурный уровень общества. К сожалению, в этом плане мы очень сильно отстаем.
— Очень хочется верить, что когда-нибудь в Украине классическая музыка станет хлебом насущным. Но какие-то перемены все же происходят? Вы заметили, что последнее время зал филармонии почти всегда заполнен?
— Думаю, что люди, которые начинают слушать классическую музыку, уже не уходят от нее — по причине простой и очень важной. Человек, который слушает классическую музыку, несомненно, меняется в этот момент. У кого-то эти изменения исчезают с последним аккордом или держатся еще некоторое время после концерта, может быть, несколько дней. Но главное то, что человек в момент восприятия музыки становится другим.
Не могу забыть такую историю. Однажды мы исполняли Моцарта, солировал Пауль Гульда, и на бис он исполнил джазовую импровизацию на этот концерт. А потом одна из журналисток заявила: «От джазовой импровизации я в восторге, а Моцарт мне не понравился. Трудное сочинение — там же нужно все время думать». Ее слова могут вызвать снисходительную улыбку, но это показательный случай — музыка заставляла ее думать.
ЭПИЗОДЫ ИЗ ЖИЗНИ АРТИСТА
— На недавнем концерте цикла «Симфоническая музыка» ваш оркестр преподнес слушателям подарок — божественно красивые сочинения Берлиоза. В симфонии «Гарольд в Италии» проникновенно солировал израильский альтист Аври Левитан. Для многих слушателей это был вечер открытий. А происходят ли музыкальные открытия у дирижера, который переиграл всех на свете композиторов?
— «Фантастическую симфонию» Берлиоза оркестр уже много раз исполнял. И знаете, на репетициях было такое ощущение, что все впервые, потому что процесс познания того или иного сочинения — совершенно бесконечный... Это больше всего и увлекает.
— С именем Берлиоза связана ваша необычная и очень почетная награда от французского правительства. Расскажите о ней.
— Это было в год 200-летия композитора. Мы организовали с оркестром большой фестиваль при поддержке французского посольства, на котором исполняли всю музыку Берлиоза, многие сочинения впервые звучали в Украине. А во Франции на фестивале Ля Шез-Дье исполнили его «Реквием», после чего правительство Франции приняло решение наградить меня орденом кавалера искусств и литературы Республики Франция. Посол Филипп де Сюремен вручил мне в филармонии этот орден.
— Участвует ли в этом году филармонический оркестр в музыкальном фестивале в городе Ля Шез-Дье?
— Да, в августе будем исполнять Симфонию № 8 Малера и «Реквием» Верди вместе с солистами Национальной оперы и капеллой «Думка».
— При такой насыщенной жизни — постоянные концерты и ежегодные абонементы симфонической музыки в филармонии, участие в украинских и зарубежных фестивалях, гастрольные выступления, постановка спектаклей в Национальной опере — остается время для отдыха?
— Отдыхать не получается. Если ты не дирижируешь, это не значит, что ты не работаешь. Когда дирижер выходит на сцену — это результат, а основная работа происходит постоянно: ты должен все продумать, все рассчитать. Потом уже выносишь на оркестр, так что работа не прекращается...
