История жизни Бориса Олийныка —это история Украины последние 80 лет. Вторая мировая война, формирование советского режима, репрессии против культурной элиты, Чернобыль, развал СССР, нестабильность и конфликты между его прежними союзниками, и в конечном итоге наполненные испытаниями 24 года независимой Украины. Все это Борис Ильич пропускает сквозь себя и реагирует — стихотворениями, делами, гражданской позицией. Отстаивая левое, коммунистическое мировоззрение даже тогда, когда это противоречило конъюнктуре, Борис Олийнык, в то же время, всегда занимает четкую государственническую, проукраинскую позицию. «Сначала я —украинец, а затем уже —член фракции, народный депутат и все такое», — объясняет поэт в интервью газете «День» (см. статью в №80 от 7 мая 2008 года).
С вершины своего незаурядного жизненного опыта Борис Олийнык четко диагностирует «болезни» современности. «На этой трибуне моих героев нет —пришел к вам, и только к вам —не к ним!» —говорит он со сцены еще первого, оранжевого Майдана. К сожалению, не утратили эти слова своей актуальности и через десять лет.
Находим в упомянутом выше интервью и такое меткое и, в то же время, горькое пророчество: «Мы, украинцы, очень хорошо, даже гениально работаем в другой, чужой, системе. Но заниматься системообразованием для себя, в собственных интересах —вот здесь у нас выходит значительно хуже, —убежден Борис Олийнык. —Возможно, из-за этого не была вовремя просчитана и стратегия нашей политики независимости, не выработана необходимая система мероприятий —именно система, а не хаотические, нервные поиски хотя бы какого-то ответа на новые проблемы, которые возникают. А между тем стоит почитать хотя бы Липинского, Ефремова, Донцова —в их произведениях хотя бы приблизительно поданы контуры нашего будущего. Когда же возникает серьезная, реальная, невымышленная угроза —посылаем бороться с ней юношей (детей, если правду говорить!) а затем стоим на коленях, молимся и оплакиваем убиенных...»
Борис Олийнык —фигура сложная, разноплановая и, по-видимому, именно поэтому такая важная для осмысления украинской истории последних десятилетий. «День» поздравляет юбиляра с праздником! Желаем Вам здоровья и неисчерпаемых жизненных сил, уважаемый Борис Ильич! Мы и дальше будем прислушиваться к Вашим мыслям.
Сегодня же уместно поговорить о роли этой незаурядной Личности в украинской культуре и истории. Для этого «День» предоставляет слово литературоведам, писателям, друзьям и ученикам Бориса Ильича.
«ЖИЗНЕЛЮБ, МЕЧТАТЕЛЬ, МУДРЕЦ»
Дмитрий ДРОЗДОВСКИЙ, докторант Института литературы им. Т.Г. Шевченко, главный редактор журнала «Всесвіт»:
— В одном издании испанской литературы мне попалась такая мысль: «Ортега-и-Гассет притягивал к себе все молнии, как их притягивало бы самое большое дерево». Борис Ильич Олийнык — одно из таких высочайших деревьев в украинской культуре ХХ века. Неоднозначный (но кто же из талантливых однозначен?!), ожесточенный коммунист (сторонник тех коммунистических идеалов, которые, как по мне, так и останутся идеалами) и рыцарь украинской культуры, человек власти и человек поэзии, политический деятель в условиях идеологической темноты и апологет человеческого тепла и света, Борис Олийнык прошел удивительный путь. Он стремился объединить то, что имеет якобы разный фундамент. Однако так кажется при заурядном, обывательском взгляде на жизнь.
Да, Борис Олийнык до сих пор остается коммунистом, но это весьма особый коммунист — олийныковский. Возможно, стоит так и записать в истории. Понимаете, «Кодекс строителя коммунизма» — это своеобразный перепев Десяти Библейских заповедей, коммунистическая идеология взяла очень много от христианства, от немецкого романтизма. Правда, эти высокие идеалы были воплощены жестокими диктаторами, тиранами (Сталин мог бы стать священником, как ему нагадали), которые хотели быть новым Мессией. И в этом трагедия: величественные идеи, направленные на благо, были воплощены монстрами. А Борис Олийнык — это некий Дон-Кихот и прозорливый мудрец, который видит сущность вещей. Однако рентгеновское зрение порой ведет за собой в слишком тонкие материи, и не хочешь видеть того, что рядом. Б. Олийнык видит идеалы, излучающие свет, однако не хочет принимать в душу то зло, которое совершили мирские сторонники коммунистического уклада.
Борис Ильич — идеалист и мечтатель, который видит наивысший свет. Коммунизм по своей сути был антинациональным и античеловеческим. Мог ли бы настоящий коммунист в 1988 г. на XIX конференции КПСС в Москве утверждать, что в УССР гонения начались задолго до 37-го и что нужно выяснить причины голода 33-го, «который лишил жизни миллионы украинцев, назвать поименно тех, по чьей вине произошла эта трагедия»? Коммунизм в сталинском варианте привел к катастрофе, а Борис Олийнык, «затєнтий комуніст», встал в защиту тех безымянных, невинно убиенных советской системой коллективизации. Он — за человека, за человеческое понимание, за человеческие права.
Однако чтобы иметь возможность что-то сделать в этом часто загрязненном политикой мире, приходится подходить к Злу. А советская и постсоветская политика — это Зло априори. Конечно, он испытал обиду со стороны своей поэзии, музы, однако Борис Олийнык стал философом, который стремился сохранить Украину, не расшатывать лодку, а строить, объединять и сплачивать вокруг себя. Разумеется, возможно, порой не видишь, как в желании спасти ты близко подходишь к адским существам-политикам. Однако обвинять ли человека за любовь к своей земле, за желание защитить «гонимых», а я знаю, скольких «неугодных» советской и уже не советской, а «региональной» власти Борис Олийнык спас от тюрьмы и бед? По воспоминаниям Бориса Олийныка можно было бы вообще написать альтернативную историю литературы.
Да, он был вынужден взять кресло председателя Комитета Национальной премии имени Тараса Шевченко, был вынужден пойти на компромисс с не очень приятными людьми. Однако если бы это был не Борис Олийнык, то что бы могло случиться с премией? Какую сокрушительную деформацию она могла бы пережить? Я лично благодарен Борису Ильичу за поддержку международного поэтического фестиваля «Терра Поэтика» в 2014 г., когда удалось убедить Президента П. Порошенко поддержать этот проект.
Борис Олийнык — это украинский человек, и это уже диагноз. А еще: он умеет радоваться жизни, умеет болеть за других и поддерживать других (скажем, он поддержал сегодня уже доктора наук, профессора Игоря Павлюка, который много лет был вынужден ночевать в спальном мешке в Институте литературы).
Борис Олийнык — жизнелюб и мудрец, человек чрезвычайно открытый и счастливый, когда тем, кто рядом, тоже хорошо. А это, поверьте, очень непросто — искренне радоваться за своих ближних и друзей.
«ЛИРИК, ЕЩЕ «НЕ ПРОЧИТАННЫЙ» УКРАИНСКИМ ОБЩЕСТВОМ»
Наталья ДЗЮБЕНКО-МЕЙС, писательница, журналистка, вдова Джеймса Мейса:
— Говоря не о литературном, а о реальном Борисе Олийныке, каждый раз непременно упоминают о его слишком долгой принадлежности к коммунистической партии во времена, когда немало бывших партийных функционеров молниеносно перекрасилось, мгновенно и ловко они начали строить новейшую карьеру под новыми вывесками, новыми лозунгами и старыми методами. Никогда не поверю, что Борису Олийныку была хотя бы чем-то дорога громоздкая и людоедская компартийная машина, скорее всего, он не хотел маршировать в колоннах новейших патриотов-коррупционеров. Он не привык под кого-то подстраивать свои шаги. В этом также я вижу своеобразный бунт честного человека против приспособленцев и приспособленчества.
Коммунистом Борис Олийнык был, даже во времена всеобщего «одобрямс», тоже своеобразным. За 11 лет, когда он возглавлял парторганизацию Союза писателей, никто из его коллег-писателей не был исключен из ее рядов, посажен за решетку.
Именно он, по сути, остановил строительство промузла в Каневе, что грозило усыпальнице Т. Г. Шевченко. Еще в Верховной Раде УССР выступил против построения моста через Хортицу, что и заставило членов правительства отложить реализацию своего намерения. Именно Олийнык вручил от имени интеллигенции Украины маршалу Язову ходатайство об освобождении от военно-политического училища помещений Киево-Могилянской академии. Маршал наложил позитивную резолюцию.
В мае-июне 1986 года одним из первых побывал в Чернобыле, в зоне, откуда вел репортажи на ЦТ СССР и Украины. В том же году выступил со статьей в «Литературной газете» (Москва), «Испытание Чернобылем», в которой разоблачил преступную деятельность временщиков, в начале июля 1988 года на XIX конференции КПСС в Москве Борис Олийнык, остановившись на сталинском терроре 1937 года, вполне неожиданно для собравшихся завершил эту тему так: «А поскольку в нашей республике гонения начались задолго до 1937-го, нужно выяснить еще и причины голода 1933-го, который лишил жизни миллионы украинцев, назвать поименно тех, по чьей вине произошла эта трагедия». То есть именно он первым на государственном уровне в 1988 году в Кремлевском Дворце сказал о Голодоморе в Украине, предложив создать «Белую книгу» о черных делах 1932-1933 годов. И она была создана. Он был инициатором книги «Голод-33. Народная книга-мемориал. Тысяча свидетельств очевидцев», которую составлял Владимир Маняк и Лидия Коваленко, и редактором которой была я. Список редакционной коллегии во главе с Борисом Олийныком был убран из книги уже в последний момент, прямо перед печатью. Книга долго лежала в типографии, вышла уже после ГКЧП, я до сих пор не знаю, кем и почему было принято такое решение. Но точно знаю, что именно Борис Олийнык был одним из первых, кто поднял вопрос Голодомора на общесоюзный, европейский, мировой уровень как председатель Постоянной делегации Верховной Рады Украины в Парламентской ассамблее Совета Европы, потом как вице-президент Парламентской ассамблеи Совета Европы.
Впервые я встретила Бориса Олийныка в 1974 году на Всесоюзном съезде молодых писателей в Москве, куда он привез молодую и бурную украинскую делегацию. Светлана Йовенко, Любовь Голота, Анатолий Кичинский, Лариса Хоролец, Богдан Сушинский, Наталья Билоцеркивец... Это было время украинского литературного погрома, Москва старалась продемонстрировать, как заботится о молодых литературных талантах, и успокоить политические страсти. Это было удивительно, но как не по-партийному молодо и чисто, как триумфально там звучали украинские голоса. Ко мне как львовянке было особое внимание, даже наблюдение. Киевляне могли свободно разговаривать на русском, для меня с этим были сложности, и я с ходу попала под жестокую провокацию, когда на меня чуть ли не с кулаками во время ужина набросилась группа юнцов, проклиная украинских националистов. Я обозвала их «шовинистами». Намечалась гроза. Меня «отбили» Виктор Астафьев и Борис Олийнык. Деликатно и жестко погасили скандал. И не без его благословения я за собой во Львов притянула Всесоюзный писательский семинар. Это был праздник, когда мы встретились с грузинскими, узбекскими, литовскими, белорусскими писателями, могли пошептаться и проговорить наши проблемы. Потом уже в Киеве наши пути переплетались не раз, во время редактирования Шевченковских сборников, пришлось редактировать и его книги. К нему я неоднократно обращалась как редактор «Радянського письменника» за помощью, когда было нужно «протолкнуть» через цензуру книги или кого-то вставить в издательский план. Я никогда не слышала от него отказ. Ни разу от не отступил от своих обещаний. А это было крайне важно, особенно когда шла речь, например, о первой, после долгого перерыва, книге Ивана Дзюбы.
Совсем по-другому начали складываться наши отношения, когда появился Джеймс Мейс. Сегодня многие скажут, как помогали Джеймсу или заботились о нем. А Борис Ильич просто решал в сложных ситуациях вопросы с визой, силой своего авторитета выталкивал Джеймса на трибуны международных конференций, на трибуну Верховной Рады Украины. Он поддерживал Джеймса во всех его начинаниях, потому что, я это постоянно чувствовала, нежно его любил. В скорбные дни мая 2004 года, когда Джеймса не стало, Борис Олийнык схватил свой потертый портфельчик и обошел все доступные ему кабинеты, позвонил по только ему известным номерам телефонов, чтобы решить вопрос захоронения Джеймса Мейса на Байковом мемориальном кладбище. Потом он сам скажет, что это было невозможно, но это удалось, за что ему земной поклон.
Для меня Борис Олийнык — прежде всего непревзойденный лирик, в силу многих обстоятельств еще «не прочитанный» украинским сообществом. Именно в его поэзии я ощущаю тот истинный украинский поэтический ген, нерв — ироничный, с изюминками юмора, полтавской лукавинкой, исконной правдой философа и сеятеля:
«Я все вам прощу, побратими
і недруги вчені, –
Хай доля врожайного вам надарує дощу!
Але не прощу і пилинки на образ
Шевченка
І зламану гілку калини повік
не прощу!»
«80 ЛЕТ, МИНИМУМ 60 ИЗ КОТОРЫХ — ЖИЗНЬ ПОЭТА»
Игорь ПАВЛЮК, поэт, доктор наук по социальным коммуникациям:
— Биография, фотография, библиография поэта в гениально гармоничном, органично-божественном сочетании создают легенду, «цілого чоловіка» (в этико-гуманистической концепции Ивана Франко).
Борис Ильич Олийнык — живое предание, и невзирая на все психологизмы, идеологизмы и другие «измы», человек целый, цельный.
Волей судьбы и судьбой воли он физически дожил сам до себя того, кто, как та же легенда или созданная им же песня, ставшая народной, не умирает среди людей, которые имеют душу...
Биография поэта характерна для биографий всех советских мальчишек — детей войны, чьи родители не вернулись с нее. Об этом и о последующих внешних штрихах пути титулованного классика украинской литературы написано и сказано немало — как друзьями, так и «воріженьками», которых у него, конечно, как и у каждого харизматичного человека, личности немало — разнокалиберных.
Нас больше интересует его внутренняя биография, как Всевышнего — человеческая душа...
Невзирая на членство в разных комитетах, и ЦК КПСС включительно, депутатство, лавреатство Борис Ильич Олийнык уже, слава Богу, прожил 80 лет жизни, минимум 60 из которых — жизнь поэта. И именно этим он все сказал.
Он поэт большого динамического диапазона — интервала значений величины, объема своего поэтического и общественного голоса. Возможно, наибольшего диапазона среди украинских поэтов ХХ века, ведь немногие из них имеют столько титулов и наград, кого при жизни так елейно и «льовко» (опять же любимое полтавское слово) воспевали и так хлестко били, критиковали за политические убеждения, предавали и тому подобное.
Еще Иван Франко отмечал, что отдал бы все свои стихотворения, за одно, которое стало бы народной песней. За «Пісню про матір» поэту нужно простить все. Хотя за что, в конце концов, мы — свидетели, а не судьи на этом горьком празднике жизни — должны судить ближнего? Пчела везде ищет мед, а муха — мусор...
Люблю его чувство юмора, его якобы крестьянские, мужицкие (по И.Франко), но аристократические по сути принципы, которые он не только знает, но которых и придерживается, потому что любовь это не ощущение, а действие.
Борис Ильич Олийнык — поэт действия, который и в большой политике (по Дж. Байрону с его формулой «поэзия политики») видел, ловил музыку, написанную святыми-грешными словами, — Поэзию.
Именно такая музыка нам сейчас нужна, именно такая... чтобы остаться людьми — если не в этом, то уже в другом мире, будущем...
«ПОЭТ СВОБОДЫ ДУХА И СЛОВА»
Мыкола ЖУЛИНСКИЙ, литературовед, академик, директор Института литературы им. Т.Г. Шевченко НАН Украины:
— Дебютировал Борис Олийнык — ребенок жестокой войны — поэтическим сборником «Б’ють у крицю ковалі» в 1962 году, через два года заявил еще увереннее второй книжкой «Двадцятий вал». Жаждущий чистого и искреннего поэтического слова, читатель радостно вслушивался в самобытные интонации его раскованного, исповеднического изложения душевного настроения послевоенного поколения, которое помнило жертвенный подвиг родителей, отчаянную борьбу с голодом и холодом солдатских вдов, омраченное войной детство и осознание настоящей цены мира, цены ломтика хлеба и приобретение знаний.
Уже в первых поэтических исповедях выразительно проявляется характер Бориса Олийныка, который отличался внутренним достоинством, четким декларированием своей позиции, стремлением понять суть общественных явлений и процессов, принципов мироздания, законов природы, тайну и духовную силу слова.
Поэтический цикл «Сиве сонце моє» является сердцевиной неутешной боли поэта, его тоски по матери-солдатке, его невымоленной безвинной вины за ее горькую вдовью судьбу, которая перерастает в печальный упрек самому себе за невымоленное прощение своих долгов перед матерью, родом и народом.
Я тим уже боржник,
що українець зроду... –
это крылатое выражение Бориса Олийныка сконденсировало осознание поэтом своей ответственности за всю ту духовную вселенную, имя которой Украина. Более того, его долг распространяется на всю планету, на вселенную, поскольку поэт уже выступает от имени великого народа, от своей Отчизны, за которую он готов стоять на своем слове до конца, потому что она для поэта — императив веры и истинной любви.
Каждый образ, звукопись, ритмомелодика в поэзии Олийныка органично подчинены выражению мысли и ощущения, стремлению автора достичь эмоционально-гармоничного сопереживания с читателем, которого поэт разговорно-диалогической формой общения приглашает в свой поэтический мир.
...Выйти на «прямую связь» с читателем, вступить с ним в откровенный диалог — характерная, а в последних поэзиях, опубликованных в поэтических сборниках «Таємна вечеря» (2000), «Стою на землі» (2003), «Пісня про матір» (2004), «Основи» (2005), «У замкненому колі. Із окупаційного зошита» (2007), «Трубить Трубіж» (2012) доминантная черта поэтического вещания Бориса Олийныка. Поэт выбирает именно такую — диалогически полемичную — форму общения с читателем, потому что убежден, что в этом поэтическом диспуте быстрее родится истина. Вернее, это ближайшее расстояние к читательским чувствам, так как именно на сопереживание рассчитывает поэт, излагая свои мнения, тревоги и боли.
Драматическое состояние души поэта порождает особенно острую эмоциональную чувствительность образных реакций на унизительную как с человеческой, так и с национальной стороны политическую мимикрию землячков, склонных к делению красок и границ, к потасовкам, как воробьи в просе, готовых ехать на край света, вместо того, чтобы умело хозяйничать в суверенной... Сатирически-иронические стрелы инвектив Борис Олийнык направляет на тех, кто в зависимости от политической конъюнктуры готов к «переодеванию душ», к грызне за булаву, кто не осмеливается подойти к зеркалу и заглянуть в собственную душу — боится узнать в себе своего врага. И баллада «Сон», и «Інвектива-1», и «Інвектива-2», и «Роздум», и «Диптих з Майдану», и «Таємна вечеря», и ряд других полемично-драматических поэзий обращены к тем, кто может и должен освободить правду «із окаянних уст», кто способен осознать, каким моральным наказанием является уничтожение памяти Рода и отклик всуе высокого имени Народа.
И теперь, на счастливой высоте творческого долголетия, Борис Олийнык вдохновенно активизирует духовные силы, выражает в медитативных интонациях высокое чувственное настроение души, выводит свои мысли и переживания на уровень особого, эмоционального мышления и восприимчивые к сменам в общественной атмосфере мировосприятия.
Уроки Тараса Шевченко, которые поэт постоянно стремится постигать, помогают заглядывать в «першоджерела характеру рідного народу, в корені его болінь, борінь та сподівань» и следовать в своем творчестве, в общественной деятельности идейно-эстетическим ориентирам Великого Кобзаря. В одном из интервью Борис Олийнык так определяет главные уроки от Шевченко: «Стремление к свободе духа и слова, к равенству, социальной справедливости, ощущению собственного гнезда — Отчизны, сыновнее уважение к предтечам, в конце концов тяга к познанию мира и себя».
На этих шевченковских уроках-заветах поэт стоит твердо, уверенно, нерушимо. Стоит на своей земле с верой в память рода, в оборону родного народа.
Многая лета!
«ЗА ЕГО ОШИБКИ Я ЛЮБЛЮ ЕГО ДАЖЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЗА ПРАВИЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ»
Дмытро СТУС, писатель, литературовед, генеральный директор Национального музея Тараса Шевченко, кандидат филологических наук, сын Василя Стуса:
— Мне повезло в жизни — у меня есть несколько старших учителей, людей, мнение которых для меня является своеобразным камертоном. Таким человеком всегда был для меня и Борис Олийнык.
Борис Ильич независимо от своей ипостаси, то ли как руководитель парторганизации Союза писателей, то ли как заместитель председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР, всегда оставался порядочным человеком. Насколько мне известно, благодаря ему несколько десятков людей было спасено от «посадки». Многим писателям Борис Олийнык помог «выбить» жилье. Сам он этим никогда не хвастается.
Когда начинался Карабахский конфликт, его как заместителя председателя Совета Национальностей отправили примирять две стороны, хотя сделать это было невозможно априори. Конечно, не удалось это и Борису Олийныку. Однако уникальным является то, что ни армяне, ни азербайджанцы не имели к нему претензий. Он делал все от него зависящее, чтобы смягчить проявления бесчеловечности, которые всегда бывают при таких обстоятельствах. Делал прозрачно и порядочно.
Когда американцы собирались бомбардировать мосты в Сербии, сердце подсказало ему не испугаться и стать в «живом щите». Там было пять-шесть человек и среди них — Борис Олийнык. Я не знаю, хватило ли бы кому-то из современных политиков мужества решиться на такой шаг. Он же сделал это, хотя тогда этот поступок вряд ли был популярным.
Когда спонсоры, которые пообещали профинансировать выход диска «Живий голос Василя Стуса», отказались от собственных слов, свое плечо подставил именно Борис Олийнык. Помню, как я рассказал ему об этом, а он говорит: «Ой, Дмитро, мне это так знакомо. Вот я получил депутатскую зарплату — бери».
Борис Олийнык абсолютно открыт к миру. Нельзя сказать, что он никогда не ошибался, но за его ошибки я люблю его даже больше, чем за правильные поступки. Ни при каких обстоятельствах он не бросал камнями в спину, никогда не осуждал историю — всегда пытался ее понять. Во всех непростых ситуациях, в которые ставила его судьба, он оставался человеком. Для нынешнего мира это — уникальная способность.
