По какой-то иронии судьбы на Международной выставке в Канаде
«Кобзарь» Шевченко 1967 года издания с иллюстрациями художницы удостоили
первой премии...
Может быть, это и была ее высшая награда.
Да еще богатство украинского слова, раскрытое в грациозно-стремительных
линиях графического рисунка, который будоражил воображение.
Да еще магия необычной для уха благородной фамилии и трех
прекрасных имен, которыми ее нарекли во Львове, в церкви святых Петра и
Павла, в августе 1924 года — София-Роксолана-Романа.
Да еще фигура крестного отца — Ивана Тиктора, известного
книгоиздателя.
Да родственные отношения с Илларионом Свенцицким, искусствоведом
и филологом, чья подвижническая деятельность сохранила для нас неоценимые
памятники человеческого гения.
Да опека самого митрополита Андрея Шептицкого.
София Петровна Караффа-Корбут росла и формировалась в такой
среде, что просто не имела права быть посредственностью. Ее мать — Мария
Береза — происходила из большой семьи сельских учителей, сама учительница.
Она научила дочурку в четыре года читать, а в восемь отдала в начальную
школу, потом в гимназию сестер Василианок. «Золотой сентябрь 1939» внес
свои коррективы — гимназию закрыли. Юная София едет в Стрый, чтобы закончить
там советскую школу, но начинается война, и она не успевает сдать экзамены.
Возвращается во Львов, оккупированный немцами, сдает экзамены на аттестат
зрелости и начинает учебу во Львовской художественно-промышленной школе
(сейчас колледж имени Ивана Труша). Она была на третьем курсе, когда немецкой
оккупации пришел конец, но новые хозяева не церемонились — школа прекратила
существование. Однако вскоре была открыта Академия искусств, и девушке
повезло — ее приняли на факультет живописи (отдел графики). И снова на
третьем курсе ей пришлось переориентировать свои творческие симпатии: весь
факультет ликвидировали, а студентам было предложено перейти на другие
доучиваться в Харькове или в Ленинграде. София избрала новую профессию
— керамиста — и без особго труда получила диплом и направление на работу.
Что тогда выпускала Львовская скульптурно-керамическая
фабрика? Сувенирные тарелки, идейно выдержанные и идеологически совершенные.
Эстетические основы молодой художницы не согласовывались с требованиями
работодателей. И она ищет спасения в живописи. Но не находит. И тогда берется
за резец. Все ее графические работы направлены из прошлого в современность,
навеяны поэзией Шевченко и исторической памятью народа: Гамалия, Байда,
Максим Железняк, Иван Гонта. Они монументальны, но не застывшие в своей
традиционности.
В 60-е годы выходят первые детские книги, иллюстрированные
Караффой-Корбут, которые показали ее незаурядное дарование как педагога.
Все, что написал для детей Иван Франко, было проиллюстрировано художницей.
Сказки и стихи Леси Украинки, рассказы Степана Васильченко, двухтомники
Оксаны Иваненко и Марии Пригары пришли к людям с ее иллюстрациями. Казалось,
что волшебный мир детского воображения постигнут ею во всей его фантастичности.
Украинской книге художница отдала сорок три года кропотливого
труда и стала еще при жизни классиком художественного оформления. Она не
только усиливает своими графическими рисунками прозаический или поэтический
текст, а стремится к стопроцентному соответствию макета, шрифта и даже
цвета бумаги содержанию художественного произведения. Любила стилизовать
письмо летописи и древних книг, поэтому каждая литера приобретала признаки
творческого совершенства. Постигала авторский замысел и иногда расширяла
его границы. Классические литературные персонажи как будто получали новую
жизнь и по-новому воспринимались читателем.
А как жила сама художница? На первый взгляд — просто прекрасно.
Постоянные заказы издательств «Веселка» и «Каменяр», одобрительные отзывы
критики, дипломы разнообразных конкурсов. И принципиальное невнимание творческих
«побратимов», которые игнорировали ее выставки. Зато внимательно следило
недремлющее око КГБ. И один раз серый юнец в гражданском четыре часа «воспитывал»
Софию Петровну. И было за что — общение с Опанасом Заливахой и Богданом
Горынем ставило ее в шеренгу неблагонадежных. После этого случая она уединяется.
Мастерская и дом. И больше никуда ногой. Это не был страх за собственную
жизнь. Это было самосохранение: нуждались в опеке старушка мать и ее сестра.
По Львову поползли слухи о чудаковатости. На такое всегда сыщутся доброжелатели.
А художница работала, чтобы успеть завершить свои две самые главные работы.
Поэма Ивана Франко «Іван Вишенський» — достижение поэтической мысли, которой
суждена была вечность. Что делать во время глобальных потрясений: спасать
свою чистую душу в ските или деяниями протестовать против порабощения близких
и родных душ?
Впервые Караффа-Корбут обратилась к фигуре Ивана Вишенского
в 1963 году. Она создала портрет старого философа и полемиста, вложив в
него мощь мысли. Через два десятилетия началось второе воплощение уже знакомого
образа, которое опиралось на сюжет Франковой поэмы: от спокойной эпичности
первых рисунков цикла, экспрессивной эмоциональности драматических линий
кульминации до трагической развязки. Пересказывать содержание шестидесяти
четырех крупных форматных рисунков — двенадцать двойных и семнадцать одинарных
— все равно, что передавать словами неуловимое мгновение озарения.
Декоративное обрамление из народных орнаментов писанок
и вышиванок, фольклорная символика, сюжеты из жизни и быта Украины XVI
века и, наконец, украинская мать с мальчиком на руках — все указывает на
глубокие корни традиций, которые дали ростки новаций в графической трактовке
не только литературного персонажа, но и прообраза.
Тринадцать лет труда... Есть макет книги, которая показала
бы, что «не умирает душа наша». Но, к сожалению, нет издателя, который
был бы равен Тиктору, потому что вложенные средства вернул бы с прибылью.
О том, что мечты разбивает прагматическая действительность,
художница не просто догадывалась, а знала наверняка, поэтому в последние
годы обратилась к своей духовной сестре — Лесе Украинке. Она иллюстрирует
хрестоматийно знакомую «Лісову пісню» так, что замирает дыхание от печали,
когда видишь напуганный мир живой природы, к которой приблизилось неразумное
ее творение — человек.
«Лісова пісня» также ждет своего часа.
Уже два года прошло с тех пор, как ушла от нас неутомимая
труженица, отдав людям все, что имела. София Караффа-Корбут проиллюстрировала
больше 50-ти наименований книг, которые вышли общим тиражом около 6 миллионов
экземпляров. В цивилизованных странах ее ожидало бы всенародное признание.
А мы так быстро забыли, что жили в одно время с гениальной художницей,
которая никогда и ничего не просила, никогда не продавала своих работ —
ни людям, ни музеям, только дарила...
23 августа 1999 года — 75-летие со дня рождения Софии Петровны
Караффы-Корбут. Еще есть время, пусть с опозданием, но отблагодарить ее
за то, что не пренебрегла «цветом души своей», которая неутомимо работала
и никогда не завидовала умению вырваться наверх, расталкивая локтями других,
что подняла украинскую книгу на уровень международного признания. Хотелось
бы, чтобы номенклатурное руководство творческих союзов и Министерство культуры
согласилось и поддержало этот печальный юбилей, на котором, наконец, провозгласят
изысканно щедрую хвалу украинской художнице Софие-Роксолане- Романе Караффе-Корбут.
