18 июля 1863 года министр внутренних дел, он же незаурядный либерал, оппозиционный писатель, а далее и граф Петр Александрович Валуев осуществил что-то вроде культурной революции или во всяком случае реформы, издав циркуляр, которым объявил, что никакого малороссийского языка не было, нет и быть не может, а наречия, которое употребляется в Малороссии, — не что иное как испорченный польским влиянием русский язык. Дураку-реформатору слабо возражал министр образования Головнин, однако его точка зрения осталась частным мнением, которое отнюдь не повлияло на победную поступь реформатора. Факт досадный, постыдный и в то же время показательный — поскольку в истории (во всяком случае, украинской) вопросами реформирования культуры почему-то чаще всего интересовались жандармы. Конечно, были для валуевского циркуляра и объективные основания, связанные с бюрократическими интересами государства, однако самые интересные мотивы истории всегда связаны с факторами субъективными, а в случае со смешным Петром Александровичем Валуевым — и просто «шкурными».
Карьеру госслужащего Петр Александрович начал с канцелярии московского военного генерал-губернатора, но, как говорится, быстро пошел вверх — благодаря связям жены, княжны Вяземской, дочери поэта, а также собственным достоинствам — настойчивости, умению говорить и писать официальные бумаги так, чтобы никто ничего не мог понять, но самое главное — благодаря хорошему административному нюху и смиренному обхождению с начальством.
В 1855 году он написал патриотическую записку «Дума россиянина» и разослал ее в рукописи великому князю Константину Николаевичу и другим высокопоставленным лицам, которые производили впечатление сторонников реформ. В записке, не очень конкретно, но пламенно и не задевая ничьих интересов, Петр Александрович доказывал, что повсюду в государстве: «сверху блеск, снизу гниль; в творениях нашего официального многословия нет места для истины; самый закон заклеймен неискренностью... Везде пренебрежение и нелюбовь к мысли, движущейся без особого на то приказания; везде опека над малолетними; везде противоположение правительства народу, казенного частному вместо ознаменования их естественных и неразрывных связей? Пренебрежение к каждому из нас в особенности и к человеческой личности вообще водворилось в законах...»
Одним словом, модная среди реформаторов всех времен и народов популистская болтовня таки произвела впечатление, во всяком случае на великого князя Константина Николаевича, который, как и все умеренные реформаторы, мечтал все поменять, ничего не меняя. Поэтому смешная фигура уже в то время камергера Валуева, темной лошадки, показалась князю перспективной для дальнейшей раскрутки, и уже в 1858 году Петр Александрович был назначен директором 2-го департамента министерства госимущества, а впоследствии и статс-секретарем.
Именно здесь и проявилось самое главное дарование Петра Александровича: он сумел завоевать личной преданностью благорасположение непосредственного начальства (реакционера и крепостника Муравьева), не теряя при этом симпатий либеральной партии и даже называя себя «пером оппозиции» (такая себе многовекторная политика).
Флиртуя с либералами и реакционерами, 7 января 1861 года смешное «перо оппозиции» получило назначение на должность управляющего делами кабинета министров, а 23 апреля того же года возглавило министерство внутренних дел и немедленно начало административную реформу в традиционном для него стиле — так, чтобы ничего не менять, а если уж и менять, то только ради укрепления собственной и начальников своих мощи.
Именно с этой целью, как и надлежит настоящему либералу, Петр Александрович и осуществил в 1865 году цензурную реформу, суть которой состояла в установлении порядка (что, по мнению реформатора, предусматривало уменьшение свобод), создании по французскому образцу настоящей бульварно-официозной прессы («Северная Почта»), преследовании и закрытии либеральных газет «Москва», «Москвич», «Московские Ведомости» (именно здесь и обнаружил Петр Александрович свое отношение ко всем языкам, а не только к украинскому).
Планов у смешного нашего Петра Александровича было еще немало, но, к счастью, вследствие аппаратных интриг ему не дали развернуться во всю ширь и неожиданно остановили. 9 марта 1868 года Валуев был освобожден с должности министра внутренних дел (официальный мотив — по состоянию здоровья), но как номенклатурная единица он не выпал «из обоймы» и в 1872 году снова получил назначение — в этот раз на должность министра госимущества. Находясь на этой должности, он поднял ряд вопросов, создал так называемую валуевскую комиссию, которая издала несколько томов трудов, но никаких практических результатов не достигла (если не считать разбазаривание в огромных размерах земель полезным делом) и вообще наделал немало шума, а главное — благодаря ораторской способности довел свое мастерство, притворяясь прогрессивно-оппозиционно-демократическим реформатором, до наивысшего уровня.
Получив отставку, Петр Александрович неожиданно вспомнил, что он — не что иное как «перо оппозиции» и начал строчить под псевдонимами и собственной фами лией публицистику, мемуары и беллетристику, написал роман о великосветской жизни «Лорин», повести «Княгиня Татьяна» и «Черный вор» (автобиография?), афоризмы, стихотворения и, как настоящий оппозиционер, даже добился запрета собственных произведений религиозного содержания.
Однако непревзойденные образцы изысканного аппаратного стиля Петр Александрович оставил (кажется, под влиянием слишком прямолинейно воспринятого Козьмы Пруткова) в публицистике: «Конечно, не все у нас ладно — но где же все ладно? Притом, чем больше у нас недостатков, тем более желательно, чтобы их устранение не затруднялось, кроме других неизбежных затруднений, раздражительной агитацией, направленной к недостижимым целям...»
27 января 1890 года несравненный реформаторский талант Петра Александровича угас, вскоре после чего о нем написали (не в официальной, конечно, прессе): «он был человеком фраз, а не дел», «представителем реакции в бархатных перчатках и беспринципным бюрократом».
На самом же деле автор пресловутого циркуляра, смешной Петр Александрович не был врагом украинского народа. Так же как не был он ни врагом, ни другом народа русского, сербского или какого угодно другого. Ему было глубоко наплевать на украинский язык так же, как на русский или китайский. Но такой была тогдашняя конъюнктура, ради которой Петр Александрович и отрезал чужой язык.
Сегодня потомок Петра Александровича все делает с зеркальной последовательностью. Можно только удивляться той валуевско- хлестаковской легкости, с какой осуществлялись языковые реформы в послевалуевский период и вплоть до сего дня. Усовершенствовав собственный стиль и доведя его до непревзойденного уровня, он в который раз уже провозглашает фантомный реформаторский лозунг: «Конечно, не все у нас ладно — но где же все ладно? Притом, чем больше у нас недостатков, тем более желательно, чтобы их устранение не затруднялось...»
