Меня расспрашивали к какой «ветви» православия я принадлежу, бранили за то, что не рассказываю о «безобразиях» иных конфессий, упрекали за якобы «кощунственное» описание икон...
Настораживало, правда, что собственно о предмете статьи, — эстетическом значении Михайловской колокольни, никто и не потревожился. Оппоненты придирчиво искали ответ на вопрос «кому это выгодно?», не вникая в сам текст, посвященный безвкусице и нелепице возведенного грандиозного макета собора. Да, признавались некоторые, все это смахивает на народный примитив, да, цитирую, «якесь воно недолуге поки що», но ведь отстроено, и властью отдано во владение Украинской православной церкви Киевского патриархата. Ну и пусть «не звучит» колокольня, — народные мелодии ведь играет, да и часы теперь на ней есть. А потому нечего иронию с сарказмом разводить — радоваться надо.
Особенно меня поразило письмо из «Укрреставрации», авторы которого всю ответственность за формы, внешний вид, систему наружных росписей, возложили на... архитекторов и строителей XVIII века, стенописцев конца XIX века и И. Моргилевского, обмерявшего колокольню и собор в 30-х годах нашего столетия. А сам коллектив «Укрреставрации», который я, оказывается, тоном статьи просто оскорбила — это какой-то маг и чародей, который «причетний до повернення з небуття смислового цілого нашої історії» (опять цитирую) вернул в целости и сохранности все, до самого последнего кирпичика и кусочка штукатурки. Тогда и я воскликну в ответ: так значит открытый музей при недостроенном соборе — это действительно законная гордость реконструкторов, знающих, что их детище достойно увековечивания как героическое деяние?.. Деяние, за которое горожанам и гостям столицы нужно опять платить, после тех средств, которые были ими пожертвованы и собраны в виде налогов. Недавно меня спросили: «Неужели за большие деньги, данные на строительство храма, можно быть причисленными к лику святых?» Нет, слава Богу, нельзя. Поскольку «лепта вдовицы» превысит все миллионы богачей.
Упрямо возвращаюсь к вопросу эстетическому. Колокольня превращена в декорацию для народных гуляний, публичных празднеств и т. д. Она утратила свою функциональную архитектонику: ведь без должной толщины стен и голосников колокола не могут создавать резонанс, усиливая звон. Так что ни о какой реконструкции, то есть воссоздании аккустической системы, речи уже быть не может. Фасады же обновлены исключительно по образцу тонального фото конца XIX века. А значит — их цвет и колорит воспроизведены достаточно произвольно. Потому постройку колокольни можно назвать только стилизацией, представлением людей конца ХХ века о том, как Михайловский Златоверхий приблизительно выглядел. Стилизацией, в которой нет уважения ни к деталям, ни к самому духу старины.
Кажется, какая разница? Но вся сложность в том, что колокольня — это часть православного монастыря. И его внутреннее пространство должно соответствовать именно православному канону, который отличается от всех иных христианских конфессий. Не кичась знанием, все же позволю себе напомнить: после Вознесения Иисуса, его ученики собирались в той горнице, где Христос был на Тайной вечере и пообещал вернуться к ним. Апостолы ждали его там, собирались в память той вечери — на литургию. Церковь продолжает ожидание Христа в украшенной к его приходу горнице. Вот почему меня и возмутила икона «Тайной вечери» над царскими вратами в домовой церкви колокольни, где нет ожидания, а есть лишь изображение дружеского застолья. «Примитив» иконы — не значит упрощение до такой степени, что «высокое» становится «обыденным», а символическое лишается даже намека на «мир горний». А стилизация «примитива» — это уничтожение естественного чувства иконописца, подмена его простым использованием чужих выразительных средств.
Формально домовая церковь в колокольне есть, но по существу — ее нет. Ибо еще со времени крещения Руси славяне ощущали храм как место особо украшенное. Известно, что в Византии, откуда было воспринято Русью православие, храмы были полны драгоценными тканями. Если зайти в любую церковь в Украине — западной, центральной, восточной — везде чувствуется иное убранство, нежели в русском или балканском храме. Иконостас — по высоте, резьбе, количеству иконных рядов — иной, чем у соседей. Обилие вышивок, рушников, дорожек, покрывал, которые приносились в храм как дар и становились частью дома, где ожидают праздника возвращения Христа — есть только в Украине. Дарили то, что могли, то, что несло частицу своего понимания красоты. Дарили — для вечности, не требуя платы и восхваления. Нет этого в домовой церкви Михайловской колокольни. Пока, надеюсь, пока нет. И очень хочется верить, что со временем здесь будет не только начищенный паркетный пол, но и живой дух.
Вот она стоит, создана. Ничего уже не изменишь. Но — строится сам Михайловский собор, спешно начата реконструкция Успенского собора Лавры. Неужто в спешке, в жажде побыстрее отрапортовать, опять все будет сделано примитивно, без уважения к традициям, к национальной и религиозной идеям, к смыслу? И только дух гордыни будет витать над этим местом, порождая глухое ощущение: опять у нас как-то не так, что-то и на этот раз не получилось. Даже стилизацию не можем сделать достойно, не то что соответствовать высоким канонам. А уж если решились на такую стройку в дни народного обнищания — зачем народ унижать пышной декорацией, за которой — пустота?
Но больше всего меня тревожит, что мои «коллеги по цеху» — искусствоведы, критики — при встречах недоуменно спрашивают: «Ну, зачем тебе лезть в это? Занимайся себе древним искусством, а в эти «новоделы» не лезь. Власть все равно сделает так, как захочет, а не так, как нужно!» Так что же — неужели настолько охватило нас равнодушие, что православная эстетика нам нужна только в виде альбомов и вздохов о былом величии?
