Десять лет его жизни превратились в десять тысяч страниц астрологического трактата, написанного специфическим буковинским вариантом классического верхненемецкого языка. (На таком языке еще, наверное, говорила Ольга Кобилянская. Но Пауль Целан говорил уже, безусловно, на другом языке). Судя по размытым рекой времени фотографиям, Федькович, несмотря на абсолютно венскую физиономию, всегда ходил в гуцульском кептaре. Хотя, возможно, на самом деле никогда не ходил, а одевал его исключительно к фотографу. Будучи до конца последовательным в эпигонстве Шевченко, кавалер де Гординский мог рассматривать эту одежду как сугубо буковинский аналог шевченковских кожухов и смушковых шапок.
В конечном счете, в тогдашних Черновцах, лежащих на главном торговом пути из Львова в Яссы, (нынче, по-видимому — из Львова в Стамбул) господствовала такая веселая этническая пестрота, что удивить кого- нибудь одеянием было почти безнадежным делом. Федьковича узнавали издалека. Знакомый кельнер из недорогой расположенной напротив ресторации «Зеленый охотник» каждый день приносил ему графинчик сливовки и вместе с подносом подавал в отворенное окно. Говорят, это был знак почета от хозяина ресторации — для него и его родных Федькович иногда бесплатно составлял гороскопы.
В начале века в его собрании сочинений была вступительная часть (почти 8 машинописных страниц) к упомянутому трактату. Готическое начертание германско-немецких литер его текста неминуемо ассоциировалось с другими популярными в то время вещами (Ницше, Заратустра, арийская символика огня, свастика и тому подобное). Большая Птолемеева карта звездного неба, которое немецкие романтики так восторженно называли «фирмаментом», также выглядела бы уместной. Однако слишком прогрессивные издатели отнеслись к трактату вполне в духе своего позитивистского мировоззрения: как к курьезному завихрению в не совсем трезвой Федьковичевой голове. Не убедили даже железная логика и артиллерийская точность изложения. Не привлекла издателей и биографическая интрига, о которой читаем далее: «.. ему (автору) в молодые годы один астролог предрек будущее, и предсказание доныне сбылось дословно, так что это обстоятельство побуждало его к многолетнему неутомимому исследованию, которое так много отобрало сил». Не повлияло и сенсационное заверение, как будто «автор имеет право думать, что нашел затерянный когда-то ключ, которым пользовались еще древнеегипетские астрологи, отворяя таинственные врата будущего».
Но как он завладел этим ключом? — спросим сегодня, и мы вслед за самим Федьковичем, который, правда, сам отвечает наиболее исчерпывающе: «Это должно остаться тайной».
Да, это должно остаться тайной.
А все же: как он завладел этим ключом? Из какой Северной Италии привeз бесценный трофей? От какого астронома, путешествующего мага или замаскированного под цирюльника местечкового халдея смог получить это исключительное знание, — «рахманське», индийское, египетское? А может, явилось ему как объявление, частично закодированное в гуцульских снах и мятежных архетипах? Эта дикая структура, эта микстура, эта смесь растений, языков, напитков и чувств, называемая Карпатами, не она ли повлеклась за собой бурную космическую реакцию, в следствии которой все на свете раскрывается и проступает, как узор на ладони — только читай?!
Заключительные аккорды трактатного введения настолько же эклектичны, насколько и экстатичны. Демиург побеждает землемера. Алхимик возвышается над аптекарем. Свободный трепет сущностей и субстанций порождает патетическую дрожь легких и диафрагмы:
«Хвала, Предвічний, очам Твоїм, Душе Всесвіту, Пане часів безконечних, Доглядачу Фенікса, що життя святим осяває, алилуйя Тобі до небес! І, якщо на те воля Твоя, зішли її на слугу Свого, що істину свідчить, у вічній Твоїй істині задля добра і благочестя праведних, Ти, що сам вічна істина і правда вічна єси! І ти, Єдинородний Сину, що держиш у правиці Сім Звізд, а вустами Своїми — двосічний меч, поможи мені всією силою Своєю довести невірникам, що Ти — Альфа й Омега, початок і кінець! Ти, що сам ні початку, ні кінця не маєш!».
Я не уверен, сохранился ли сам трактат. Слыхал, что сохранился , но сам не видел, поэтому не верю. Ведь на самом деле рукописи горят, и кому как не поджигателям лучше знать об этом?
Знаем Федьковича иного, а от этого, космического, — только отзвук, звон пустоты.
