На протяжении трех дней этого фестиваля, начавшего неделю голландской культуры, который увенчается празднованием Дня королевы Нидерландов (30 апреля), было продемонстрировано 17 фильмов, созданных преимущественно во второй половине 90-х.
Судя по всему, программа формировалась таким образом, чтобы как можно полнее представить все видовые и жанровые срезы тамошнего национального кинематографа, переживающего общеевропейскую проблему контраверсионных отношений с кинематографом американским. Дело в том, что в голландском кинопрокате 80 процентов лент — это фильмы из Голливуда. (Почти украинская ситуация, не так ли?) А их собственная киноиндустрия не является слишком мощной количественно: до 20 полнометражных игровых фильмов в год (о чем нам приходится только мечтать). В то же время голландское кино имеет завидный технический уровень, который, однако, заключается не в постоянном приумножении суперэффектов, а скорее всего в филигранном владении «искусством подвижной светописи», чем, в конечном счете, и определяется первичная природа и сущность кинематографа. Этому есть несколько причин. Одна из них — финансово-банальная: небольшие сметы лент (приблизительно — $500 тыс.), что являются суммой усилий государства, телеканалов и частных инвесторов. Вторая объясняется старой и блестящей традицией, основанной гением Рембрандта и Ван Гога, «оставиших после себя» виртуозных кинооператоров и киноосветителей, которые творят визуально изысканное кино.
Экранное искусство «оранжевой» страны, не принимая во внимание упомянутую скромность внимания зрителей к нему на родине, переживает, кажется, не худшие времена. Потихоньку растет производство фильмов; громко заявляет о себе новая генерация кинематографистов (прошлогодний «Оскар» за лучший иноязычный фильм, между прочим, достался голландскому «Характеру», созданному именно молодыми); существуют бесспорные режиссерские авторитеты, преуспевающие в различных киноплоскостях. Скажем, Поль Верховен покорил голливудские вершины и стал одним из самых молодых и самых популярных постановщиков в мире (вспомните хотя бы резонанс «Основного инстинкта» и «Робокопа»). Йос Стеллинг — культовый фестивальный режиссер (его феноменальный «Стрелочник» добрался и до наших телеканалов). Алекс ван Вармердам, бесспорный лидер последнего десятилетия, считается точным и тонким «чтецом» голландского национального характера, который достойно ценится не только интеллектуалами, но и широкой публикой... Фильмы двух последних (соответственно — «Зал ожидания», а также «Абель» и «Маленький Тони») закономерно стали основателями громкого успеха дней голландского кино в Киеве.
Но смысловой стержень этого мини- фестиваля образовывали не только упомянутые игровые картины, но и ленты документальные, научно-популярные, анимационные. Показанные картины обрисовали чрезвычайно интригующий образ современной Голландии, в единении ее ландшафта и ее человека, когда они, встречаясь ежедневно — из века в век, конструируют яркий и драматический характер культуры-нации-страны.
Конструированность — это, безусловно, ключевое понятие (не в оценочном, а в первичном его значении), которое характеризует голландскую цивилизацию, предстающую на экране. Конструирование, в свою очередью, выступает и как универсальное творческое средство. Поливариантная форма, которой очень последовательно, почти маниакально, пользуются тамошние кинематографисты.
Алекс ван Вармердам вообще склонен к фильмованию тотально конструированного перед кинокамерой мира («Абель», снятый по этому принципу, считается чуть ли не лучшим голландским фильмом всех времен). А режиссер Лодвейк Краинс, его четыре ленты демонстрируются сейчас в Киеве, даже создает так называемые псевдодокументальные фильмы («Красная тряпка», «Бардак»). Таким образом он прибегает к конструированию экстравагантных, экзистенциально заостренных сюжетов, которых либо не хватает в голландской жизни, либо они таким образом моделируются как возможные... Документальная лента Криса Терника «Амстелланд — пейзаж», в свою очередь, черно-белая (даже серая!) деконструкция живописной, но несколько однообразной (вычищенной) «аграрной природы», которая, наверное, преследует голландское сознание. (Именно это сознание закономерно и настойчиво желает другой, экзотической реальности; и во многих фильмах поворачивается лицом на Восток, и cтремится... аж в Сибирь).
Своеобразной отмычкой к загадке кинематографической «конструкционной мании» стал научно-популярный фильм «Новая природа». Из него мы узнаем, что (после глобального многовекового освоения земли) всего-навсего пять процентов территории Нидерландов находится во владении дикой, нетронутой природы. А минимальный стандарт для любой страны (по версии ООН) — это десять процентов. И вот — упрямо и до края «конструированная», урбанизированная — Голландия начинает планомерную и такую же упрямую, на первый взгляд — фантастическую деконструкцию цивилизации, чтобы возобновить неосмотрительно потерянное хотя бы до тех минимальных десяти процентов. Собственно, строится еще одна конструкция: создается «Новая природа» — восстанавливается ландшафт, фауна и флора.
Глубинные, экзистенциональные взаимоотношения человека с естественной, а по большей части — той же конструированной окружающей средой, да и с другим человеком как частицей этой окружающей среды — именно здесь фокусируется основное внимание демонстрируемых фильмов. Драмы и трагедии, любовь и ненависть как будто вырастают из рукотворного голландского ландшафта.
Хватит пересказывать темы и сюжеты лент, их вариативность достаточно широка. И как отмечают сами голландцы, у них снимается разное кино. И даже плохое.
Последнее в Киев не привезли.
