Отзвенели, отбарабанили, отхохотали карнавалы, которые обычно проходят после Крещения и перед Великим постом. Вчерашним шампанским стали воспоминания о венецианском празднике масок, колючие пузырьки его раскованности растворились на поверхности памяти, казалось, и растаяло послевкусие. Лишь только зазвучали первые аккорды нашей предвыборной кампании, загремела какофония жестокой борьбы с предсказуемым помпезным финалом у воинственного соседа, и праздник масок заставил задуматься над его природой. И разговор не о надоевших лицах, а о смыслах, которые он предъявляет. Маска как таковая только кража индивидуальности.
Однако у Венецианского карнавала особая магия — магия тайных веков города. Его строили, забивая деревья верхушками в почву. Двигаться по городу планировали исключительно по воде. Все парадные входы в изысканные каменные дома сделаны из воды. Мосты построили намного позднее строительного бума. И вот парадокс — пешие туристы видят тылы, а не фасады и все равно восторгаются красотой города.
Итальянский поэт А. Дзанузотто написал: «Здесь можно разве что опоясаться пейзажем». Здесь ходишь как по коммунальной квартире, потому что нет ощущения, что хоть где-то находишься снаружи, будто все время блуждаешь коридорами то ли города, то ли жизни, то ли души.
Именно Венецианский карнавал на короткое время переворачивал мироустройство верх ногами. И именно для того, чтобы доказать разумность уклада привычного на один день позволялось глумиться над королем, проявить неуважение к отцу, и даже предаваться свальному греху. Ну, все как в предвыборных кампаниях, которые, к большому сожалению, проходят намного дольше.
Раньше венецианцы выходили на карнавал, чтобы прогуляться и отдохнуть от собственного «Я». Ныне в нем принимают участие много гостей со всего мира.
Когда-то набор персонажей ограничивался уличными типажами — всегда голодный Арлекин, жадный Панталоне, слащавая Коломбина. Они вели себя как простаки, будто душа их из тайников выплеснулась наружу и кричит жестами, грубым юмором, излишней общительностью.
Словом, душа в ссылке на поверхности лица, а поведение лишено фильтра добропорядочности между мотивами и поступками. И это природа комедии дель-арте, которая является меньше фарсом, чем трагедией поверхностности.
В ушах возникает шум пустых предвыборных речей, которые глушат мысль, перекрывают прием идей.
В действительности же карнавал по большей части уже издавна живет довольно тихо, кроме шумных первых дней и церемониального закрытия.
Фантастическое количество прозрачных артистов, материальность которым придают маскарадные костюмы, гуляют, блуждают и радостно позируют — бесплатно, без малейшего намека на вознаграждение. Правда, по окончанию фестиваля несколько именно венецианских «дожей» и «принцесс» будут зарабатывать, застывая в «скульптурах».
Ежедневно во время карнавала проходят частные вечеринки в богатых усадьбах. Костюмы гостей на уровне музейных, а украшения старинные и откровенно ценные.
Каждый, кто желает аналогичного лоска на прокат, может получить его в городском казино за 500 евро.
Рестораны с витринными окнами приглашают костюмированных соответственно их стилю. Персонажи пьют газированное вино из дорогих бокалов, картинно лакомятся картофельными чипсами.
Наконец финальный конкурсный парад костюмов. Исторические, нафантазированные, адские и райские, после прохода по подиуму становятся яркими мазками потрясающего панно, которое назвать бы нужно «групповой смысл».
Действительно это гимн игре. Это декларация игровой природы жизни. К тому же без штрафных ударов. Просто тишина, вместо возгласов и аплодисментов, сопровождали царскую поступь по подиуму Ивана Грозного с бутафорскими скипетром и державой.
Не дошла до сцены «Башня Дали», в которую нарядилась его поклонница и кажется ровесница. Недаром великий художник говорил: «Не заходи за черту», о законе своей живописи, безумной по зрительному наполнению и консервативной в композиции и форме.
Венчает карнавал избрание его королевы и двенадцати красавиц из числа претенденток на этот однолетний титул. Самая красивая прощальным взмахом карнавала запускает полет флага в 100 метров квадратных с гербом Венеции, который с верхушки колокольни будет представлять улыбку льва, патронирующего город, в котором из-за отсутствия автомобилей богатые и бедные ходят пешком, демонстрируя свою подвижную декларацию о доходах.
И снова склоняет на избирательную гонку, пусть им везет.
