Ирма Витовская сегодня — одна из самых популярных и востребованных актрис в Украине. Только в нынешнем году она получила премию Национальной киноакадемии «Золота Дзига» «за лучшую женскую роль», сыграв 86-летнюю бабу Присю в фильме Владимира Тихого «Брама», и стала обладательницей «Золотого Дюка» «за лучшую актерскую работу» в полнометражном режиссерском дебюте Антонио Лукича «Мої думки тихі» на недавно прошедшем Одесском международном кинофестивале.
«Женщина года — 2018» и лауреат премии «Кіноколо» (лучшая актриса— 2018). Первый лауреат премии Women in art от HeForShe в категории «Театр и кино», созданной Украинским институтом МИД и ООН в 2019 году. Несколько лет подряд входит в топ известных людей искусства и общественных деятелей по версиям изданий «Новое время» и «Фокус».
«Я ЗАХОТЕЛА СТАТЬ АРТИСТКОЙ, УВИДЕВ НА СЦЕНЕ ВИТАЛИКА ЛИНЕЦКОГО»
— Ирма, за несколько последних лет вы стали невероятно востребованы у отечественных режиссеров, популярны и любимы зрителями. Вам подвластны самые противоречивые амплуа в актерской профессии — от шикарной красавицы-стервы (телесериал «Акула») до 86-летней деревенской старухи (спектакль «Сталкеры», фильм «Брама»). Я абсолютно убеждена, что подобные перевоплощения невозможно достичь лишь лицедейским ремеслом, этот дар заложен на генетическом уровне. То есть, вы должны были, мне кажется, с детства чувствовать себя актрисой. Потому я была удивлена, что это вовсе не так, что вы и не думали о привлекательной для большинства девочек карьере артистки, а видели себя во взрослой жизни археологом, поступали на исторический факультет. Слава богу (для нас, зрителей), безуспешно...
— Совершенно верно. Историю я любила всегда, сколько себя помню. Археологию же выбрала потому, что здесь необходимо самому искать и делать открытия. Плюс романтика археологических экспедиций (как и в кино, кстати, когда постоянно мигрируешь).
Для себя я перипетии собственной жизни и судьбы объясняю причинно-следственными связями, примерно так — историк, исследователь, актер... Это люди, которые докапываются до первопричины, находят ли они древнее, никому не ведомое городище, или выходят на сцену (входят в кадр), чтобы рассказать историю.
У меня в детстве была своего рода мания — я обожала рассматривать старые фотографии, портреты давно ушедших людей в музеях. Размышляла в эти моменты, чем они жили, что с ними случилось после того, как позировали фотографу или художнику. Особенно притягивали меня фотографии моих ровесников, которых уже давно не было на свете. Я остро чувствовала трагедию детей, которые ушли в Холокост или во время Второй мировой войны. Понимала, что на старых снимках они счастливы и не догадываются о том, что вскоре с ними случится. А я знаю об этом. Вот такое сочетание мгновенного счастья и близкой трагедии будоражило меня необыкновенно. Мне и сегодня, в актерской профессии, очень интересны персонажи, существующие на грани перелома судьбы.
А окончательно я «заболела» историей, когда прочитала книгу Мориса Дрюона «Проклятые короли». Начала сама выстраивать генеалогическое древо французских династий от Гуго Капета до Бурбонов. А потом — собирать сведения о польско-литовском княжестве, о гетманах Украины, о тех периодах нашей истории, которые были выброшены из советских школьных учебников. Мне и до сих пор кажется, что то время и его герои — клондайк для отечественного кинематографа, для национальной самоидентификации, если его внимательно изучить.
Дальше — больше. В 80-х годах, когда я еще училась в школе, очень увлеклась философией «Руха». Теща моего папы во втором браке (родители разошлись цивилизованно, и я часто бывала у них дома) была убежденной «руховкой», мне давали читать запрещенную в то время литературу, объясняли какие-то вещи, которые советской школьнице сложно было понять. Однажды я, кстати, очень резко и вразрез с общепринятыми догмами высказалась на уроке истории, начитавшись «непопулярной» литературы. Хорошо, что уже была перестройка! (Смеется.)
— А почему такой интерес к истории польско-литовского княжества? У вас есть польские или литовские корни?
— Есть. Моя баба Иванка Ярыцька (по отцу) имеет польские крови. По маминой линии — латвийские, российские, украинские корни (чернобыльские и западно-галычанские). Поэтому моя почти болезненная любовь к истории осталась до сих пор. Если вы придете ко мне в гости и откроете книжный шкаф, увидите, что литературы по истории, этнографии, фольклористике, языкознанию, мифологии у меня, пожалуй, больше, чем по театральным предметам. Я считаю, что это очень важно, поскольку, читая эти книги, вы узнаете не только хронологию событий, но атмосферу того или иного времени, привычки и манеры поколения, жившего в те годы. Понимаете, как все вокруг меняется с геополитическими, внешне- и внутриполитическими катаклизмами...
— Однако несмотря на страстную любовь к предмету и глубокие знания вы все-таки провалились на вступительных экзаменах?
— Меня завалили на диктанте, не имеющем отношения к предмету. Нормы приема в такие вузы были еще советские... Ну, а все мое окружение настоятельно советовало поступать в театральный. У меня был небольшой опыт участия в театральном кружке, причем, главным мотиватором записаться в него стал Виталик Линецкий, которого я увидела там на сцене. Помню, сказала тогда: «Если вы меня научите играть так, как этот пацан, согласна ходить в кружок».
«22 ГОДА НАЗАД Я ПРИШЛА В МОЛОДОЙ ТЕАТР, И НИ РАЗУ НЕ ПОЖАЛЕЛА О ВЫБОРЕ»
— Так что после фиаско с историческим факультетом я получила направление от Ивано-Франковского театра (не могу тут не вспомнить уже ушедшего прекрасного актера Сергея Романюка, который был тогда председателем приемной комиссии и увидел во мне будущую артистку), и поехала поступать во Львовскую консерваторию, где в тот год набирали драматических актеров. Кстати, на просмотр в театр со мной пришел папа, но когда он увидел огромную очередь (я оказалась последней, тридцать третьей!), сказал: «Пошли домой! Здесь все такие талантливые, тебе ничего не светит». Вот этими словами он меня и задел! Я вышла на сцену, «отшарашила» какой-то танец, произвела впечатление!
В итоге поступила. Не без приключений, но поступила. Просто поначалу я думала, что направление от театра уже и есть поступление! А что еще этюды какие-то нужно показывать понятия не имела! (Смеется.)
И началась моя львовская студенческая жизнь. Совершенно не похожая на прежнюю. Я всегда была любознательной, начитанной девочкой, но дружила с плохими компаниями. А во Львове попала в совершенно иной мир — в высший свет шляхты. Мне нужно было быстро выучить сольфеджио, чтобы научиться хотя бы читать ноты (все-таки актерский факультет при консерватории), стала ходить в филармонию. Меня окружали прекрасные учителя. Мой мастер, один из лучших педагогов Украины Богдан Николаевич Козак, создавший уникальную актерскую школу. Педагог по вокалу Тамара Сафроновна Дидык, муж которой пел в Пражской опере. Хореограф Владимир Когут. Мастер по сценической речи Любовь Яковлевна Каганова. А чего стоит общение с Марией Крушельницкой!
К тому же, рядом с нашим общежитием находилось общага художников, и, общаясь в этой среде, я стала понемногу разбираться в визуальном искусстве. Уже на втором курсе меня пригласил в театр им. Леся Курбаса Володя Кучинский. Параллельно я выходила на сцену в массовке в спектаклях Федора Стригуна и Аллы Бабенко в Национальном академическом драмтеатре им. Марии Заньковецкой.
— То есть, если я правильно понимаю, ваша жизнь разделилась на «до» и «после», поменялись приоритеты — круг интересов и общения? Другими словами, изменилась жизнь и судьба?
— Не совсем так. Если Ивано-Франковск привил мне любовь к книгам, истории (у меня, кстати, еще и дедушка был пономарем в церкви, что также не могло не отразиться на моих приоритетах), то Львов окончательно и бесповоротно сформировал меня как личность. Он вылепил «хребет» из ценностей, которые остаются и по сей день. Однако я, помимо занятий актерскими предметами, много общалась, дружила с историками и этнографами, студентами университета имени Ивана Франко. Моя любовь к истории превратилась в хобби, но я не отпускала ее от себя. Когда училась на первом курсе (у меня была депрессия, казалось, что все делаю неправильно, даже хотела бросить учебу), мой дедушка сказал: «Ты выбрала такой путь, где я ничего не могу тебе подсказать. Но знаю одно: если ты моешь пол, делай это так, чтобы никому не нужно было его перемывать после тебя. А ты в своей профессии должна еще и вымыть его каким-то необычным образом, до которого никто не додумался, — носом, например». Я навсегда запомнила это наставление. Стараюсь придерживаться его, хотя не всегда удается: актер — профессия зависимая. И от других департаментов, и от личных возможностей. Но таков мой путь, я сама его выбрала. Поняла это, когда мы, студенты четвертого курса, поехали на гастроли в Германию и получили приз зрительских симпатий «Лучшая театральная школа». Даже немного раньше... Когда успешно показали наш дипломный спектакль «Натусь» по Винниченко на фестивале «Березіль» в Киеве. Нас посмотрел Станислав Анатольевич Моисеев, и пригласил меня на работу в Молодой театр. А потом и Сергей Данченко сделал предложение поступить в труппу театра им. Ивана Франко. Я долго думала, и выбрала Молодой, потому была в то время просто очарована спектаклем «Дон Жуан». И вот уже 22 года служу в этом театре. Правда, было время, когда я активно работала на телевидении (и в телепроектах, и ведущей, потом декрет), и мало играла в театре. «Четвертую сестру», «Торчалова» ... Но все-таки играла.
«ЛЕСЯ+РОМА» СТАЛИ МОИМ ПРОПУСКОМ В МЕДИЙНОЕ ПРОСТРАНСТВО»
— Вы не жалеете времени, потраченного на телепроекты? Хотя именно благодаря им, в первую очередь, телефильму «Леся+Рома», который продержался на экране четыре года, актрису Ирму Витовскую стали узнавать не только театралы, но и массовый зритель?
— Конечно, нет. В 2004 году мы стартовали с проектом «Леся+Рома» (это канадский формат, адаптированный под украинские реалии). Он имел тогда огромный успех у телезрителей, мы получили «Телетриумф» за лучший телесериал. Помню, когда были на гастролях в Севастополе, где, мне казалось, сериал мало кто смотрит, нас встречали аплодисментами. Более того, мне было трудно оторваться от этого образа, я даже перекрасилась в блондинку, подарив Лесе рыжий цвет волос, и долгое время отказывалась от аналогичных предложений. Понимала, что тиражировать полюбившегося персонажа — пагубный путь для актрисы. Взяла паузу. А в 2009 году режиссер Анатолий Матешко в буквальном смысле слова протянул мне руку помощи, пригласив на роль эдакой стервы в сериал «Акула». Потом был телесериал «Лист ожидания», за который я также получила премию «Телетриумф» в номинации «Актриса телевизионного фильма», другие роли...
«МОЙ КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ В КИНЕМАТОГРАФЕ — РЕЖИССЕР ОЛЕСЬ ЯНЧУК»
— Однако все эти работы — телевизионный формат. Не мне вам рассказывать, что фильмы для большого экрана и телевизионные проекты — две большие разницы, как говорят в Одессе. Когда состоялся ваш дебют в кино?
— Мой крестный отец в кинематографе — Олесь Янчук. Дебютировала я в его картине «Непокоренный», где сыграла связную «Нусю». И потом работала во всех картинах Олеся Спиридоновича — небольшие роли в «Железной сотне», во «Владыке Андрее», роль жены Петлюры в «Тайном дневнике Симона Петлюры».
— Нынешний год стал для вашей актерской карьеры особенно значимым. Премия Национальной киноакадемии «Золота Дзига» за лучшую женскую роль в фильме Владимира Тихого «Брама», и «Золотой Дюк» за лучшую актерскую работу в дебютной ленте Антонио Лукича «Мої думки тихі». Вы сегодня — одна из самых популярных украинских актрис. Горько говорить об этом, но не случись Майдан, война на Востоке, может быть, и не было бы такого всплеска в вашей карьере, поскольку еще несколько лет назад на главные роли в отечественных фильмах режиссеры приглашали раскрученных российских звезд...
— Мне кажется, пришло время, когда государство стало понимать, что кинематограф — это информационная самоидентификация нации, ее имидж, ее амбиции. Осознавать, что Украина — одна из самых больших стран Европы, и мир может узнать о ее красоте, духовном богатстве, людях, благодаря кинематографу, в частности. Это не всегда легкие, благостные послания, некоторые фильмы настолько потрясают, что невозможно уснуть после просмотра.
— После каких потрясений вы не могли уснуть?
— Если брать мировую классику — после «Списка Шиндлера», «Пианиста», фильмов Альмадовара, Звягинцева. Многие фестивальные картины (я в нынешнем году была председателем международного жюри на «Молодости») произвели на меня сильное впечатление. Мне бы очень хотелось, чтобы украинские актеры больше смотрели авторское, фестивальное кино. Это для нас своего рода тренинг. Уникальный тренинг. Мне недавно Влад Троицкий рассказал, что на западе в театральных школах регулярно проходят актерские курсы, которые посещают и звезды первой величины. Они не игнорируют их, потому что постоянно хотят учиться чему-то новому. А мои коллеги, к сожалению, пока этого не понимают, мне кажется.
— На Одесском кинофестивале удалось что-то посмотреть?
— К сожалению, я приезжала всего на пару дней перед закрытием. В Киеве была презентация телесериала «Подорожник», который осенью стартует на Новом канале. Это сериал для семейного просмотра. Там собралась хорошая актерская компания — Алеся Жураховская, моя антагонистка, Слава Довженко, итальянский актер с украинскими корнями Александр Демченко, играющий моего мужа, Наталья Сумская, Витя Андриенко, Ирина Дорошенко, Алла Сергийко. Много интересных молодых артистов. Посмотрим, как зритель примет его — премьера 9 сентября.
«Я ПОМОГАЮ ДЕТСКОЙ ПАЛЛИАТИВНОЙ СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНЫМ АРТ-ПРОЕКТОМ»
— Сегодня многие артисты стараются, как могут, помогать армии — кто-то ездит с концертами, кто-то работает волонтером. У вас есть такой опыт?
— Когда случился первый Майдан и Оранжевая революция, я не была медийной персоной, в 2004 году мы только начали снимать сериал «Леся+Рома», он еще не стал популярным. Но я ходила на протесты. Затем — «языковой» Майдан, Харьковские соглашения, где я также принимала участие. Так что у меня давняя практика общественной деятельности. Поэтому совершенно логично, что я с самого начала поддержала Евромайдан. Мне было очень тяжело, пугала неизвестность — что же будет со страной. И я тогда вышла на сцену сказать свои слова поддержки и надежды. Вскоре мне написали: «Все, Ирма, кина не будет, театра тоже...» Я ответила: «Как суждено...» Я не боюсь помыть посуду в Макдональдсе, но честь никто не отменял. А Бог всегда выведет, каким бы тяжелым путь не был.
Сегодня мы имеем то, что имеем. Поэтому я мобилизую себя философски: «Делай что должен, и будь что будет». И потому, наверное, возник мой социальный проект «Оскар и Розовая Дама» для детской паллиативной системы.
— Что это за проект, можно подробнее?
— Эта история началась давно. В 2011-м году, в «чистый» четверг я выписалась из роддома. В этот день мне позвонили и попросили стать амбассадором в проекте STOP.БІЛЬ, который лоббировал таблетированный морфин для тяжелобольных пациентов. Я даже не раздумывала — в такой день грех отказываться от предложения, которое, к тому же, может облегчить участь обреченных людей. Затем к этой истории присоединились писатели Андрей Курков и Сергей Жадан. Со временем я поняла, что детская паллиативная система — это несколько другое направление. У меня самой был маленький ребенок, и мысль, как можно помочь малышам, не давала мне покоя. В 2015 году я получила гранд от фонда «Відродження» на некоммерческий арт-проект «Оскар и Розовая Дама». Это театральная постановка по роману Эрика-Эммануэля Шмитта, в основе сюжета которой 13 писем безнадежно больного мальчика Оскара к Богу. Он просит его о милосердии, о радости в последние дни жизни. Посредником между Оскаром и Богом становится удивительная женщина — Розовая Дама.
В том же году мы выпустили этот арт-проект в Ивано-Франковском областном музыкально-драматическом театре. Режиссер — Ростислав Держипильский, художники — Андрей Ярмоленко, Николай Титов и Алексей Березюк, балетмейстер — Ольга Семашкина. Музыка — «Океан Эльзы».
Мы даже сами не предполагали, какой резонанс вызовет проект. В 2016 году были закуплены первые обезбаливающие пластыри для детей. Коллеги из хосписной и паллиативной помощи сказали, что мы сдвинули камень, который лежал неподвижно 20 лет. Первый денежный сбор составил 800 000 гривен, которые получили пять городов, где мы давали спектакли. На сегодняшний момент собрано уже более 2 млн гривен. Деньги остаются в том городе, куда мы приезжаем. Что радует, находятся и меценаты на местах — люди сочувствуют беде своих сограждан. Поначалу я думала, что «Оскар и Розовая Дама» продержится год — полтора, но уже прошло четыре года, а он только набирает силу. Нас отметили на «Киевской пекторали» и в Национальном конкурсе «Благодійна Україна-2015» как лучший благотворительный социальный проект. Естесственно, это не было нашей целью. Мы хотим рассказать людям, что такое детский паллиатив, как серьезна проблема и насколько важно ее решить. Философия проекта: солидарность с тяжелобольными детьми, этика в отношениях с ними и их родителями, психологическая помощь в трагический период жизни.
— У вас восьмилетний сын. Он смотрел спектакль «Оскар и Розовая дама»?
— Да, Орест видел «Оскара...», все понимает. Более того, сам хочет сыграть в спектакле. Он и «Браму» смотрел четыре раза, ему интересно. Правда, самое большое впечатление, как у всех мальчишек в его возрасте, на него произвела «фривольная» фраза: «Баба Пріся, щоб тебе ворони обісрали!» (Смеется.)
«ЕСЛИ КАЖДЫЙ ПУБЛИЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК ВОЗЬМЕТ ПОД ПАТРОНАТ ОДНУ СОЦИАЛЬНУЮ ПРОБЛЕМУ, МЫ СМОЖЕМ ИЗМЕНИТЬ ЖИЗНЬ В СТРАНЕ»
— Понимая, насколько вы сегодня заняты в профессии, я с удивлением узнала, что умеете делать мотанки-обереги. Это хобби?
— Я освоила это ремесло также благодаря одному проекту. Это было в 2007 году. Научила меня плести мотанки мастерица Елена Орехова. Потом я стала делать их для разных благотворительных аукционов — мои куклы шли вторым лотом для ОХМАДЕТа, для проекта, касающегося гемодиализа. Никогда не продавала — плела только, чтобы сделать кому-то подарок или для благотворительных целей. А когда началась война, наладили настоящую мотанка-индустрию. До сих пор занимаюсь плетенией кукол с большим удовольствием.
— Вы ездили в зону АТО?
— Да. После Иловайска. До сих пор не могу говорить, где именно была. Мы возили обувь, одежду, еду, каски.
— Что вас поразило в той поездке как женщину, мать?
— Меня поразила дорога. Тишина. Жилые села и скорбное затишье перед неизвестностью.
— Родные не отговаривали от поездки, ведь на Донбассе, особенно в первый год войны, было очень опасно?
— Меня невозможно остановить. Я всегда сама решаю, что мне делать. На фронт ездила только один раз, потом старалась помогать из Киева. Убеждена: если каждый публичный человек — актер, певец, спортсмен, журналист — возьмет под свой патронат какую-то социальную проблему, и не будет на ней пиариться, мы многое сможем изменить в Украине. А проблем у нас множество: престарелые люди, реабилитация воинов, психологическая поддержка тяжелобольных людей и их семьи, отношение к животным, экология... Нужно только решиться на первый шаг.
— Мы разговариваем с вами в необычный день, как считала цивилизация майя, 25 июля. По календарю майя, 24 июля — последний день года (как 31 декабря, по нашим традициям), а 26 июля — первый день нового года (аналог 1 января). 25 июля — День вне времени. День, которого нет. В то же время майя считали его мистическим, когда все загаданные желания исполняются. Раз уж вам представилась такая возможность, что бы пожелали в этот день?
— Я бы загадала нечто планетарное — чтобы мы могли придумать иную модель существования на Земле. Не истреблять друг друга, не воевать, не делать мелкие гадости. Создать новую философию жизни, гармоничную с природой, она ведь у нас одна, и очень короткая.
