Уже завтра, 24 ноября в кинотеатрах страны можно будет увидеть фильм «Жива». Основанный на реальных событиях он рассказывает историю связной УПА Анны Попович. Сюжет картины разворачивается в Карпатах 1950-х годов и сочетает в себе исторические факты и мистические мотивы. Проект фильма в этом году был представлен на Каннском кинофестивале и получил положительные отзывы. О «сверхзадаче» ленты, частно-государственном сотрудничестве и особенностях кинопроцесса в экстремальных погодных условиях говорим с режиссером Тарасом ХИМИЧЕМ.
«КТО ТАКИЕ УКРАИНЦЫ»
– Тарас, новые отечественные фильмы всегда вызывают в обществе большие ожидания, но потом нередко зрители реагируют крайне сдержанно – мол, хорошо, что снимают хотя бы такое. Каков ваш рецепт хорошего фильма, и когда, по вашему мнению, количество перейдет в качество?
– Ты как режиссер просто должен пережить то, что снимаешь – ни деньги, ни «суперидеи» ничего не решают. Это – сложный и драматический процесс, однако другого пути нет, потому что зритель всегда видит «лажу». Кроме того, нужен опыт – режиссером можно стать только после 40 лет. 25-летний режиссер – это скорее исключение. Люди хотят видеть не комедию, драму или арт-хаус – они стремятся увидеть правду, отражение своей жизни, то, что они понимают. В Украине распространено мнение, что западный продукт находит отклик у зрителей, а наш – нет. Но причина в том, что мы пытаемся копировать Запад вместо того, чтобы быть самими собой. Жалобы на то, что украинские актеры не умеют играть в кино – это тоже «отмазка», по большому счету театральный актер прекрасно «конвертируется» в киноактера. Тут возникает вопрос качественного кастинга, ведь есть актеры, которые просто не подходят на определенную роль, даже если это профессионалы своего дела.
– До сих пор вы были известны как режиссер-документалист и режиссер музыкальных клипов. С чем вы подошли к этому новому для себя этапу?
– Я шел к этому более 20 лет – через обучение и различные работы. Понимаю всю серьезность и ответственность дела. Здесь необходимо созреть эмоционально и психологически. Когда я встретил Анну Попович, то понял, что это – та «золотая» история, которую должен снять. Несмотря на отсутствие для этого каких-либо возможностей, в том числе финансовых. Но мы вместе с командой осознали, что это наш шанс и шли к нему, как к своей мечте. Параллельно с фильмом «Жива» мы сняли три полнометражных документальных картины и множество клипов. Работали тогда, когда появлялось время, в выходные. Непосредственно над фильмом «Жива» работа началась полтора года назад.
– Тема УПА всегда вызывала острые споры как внутри страны, так и на уровне международных отношений. Как думаете, может ли художественное кино стать тем инструментом, который позволит проговорить с обществом эти важные исторические вопросы и поспособствовать общенациональному консенсусу?
– Эта тема всегда была заполитизированной – не только у нас, но и за рубежом, в Польше. На мой взгляд, лучший способ раскрыть общий контекст тех событий – это рассказ о конкретном человеке, женщине, ее жизни и чувствах. Зритель получает возможность сопереживать, понять ту среду на определенном эмоциональном уровне. Наша работа – миротворческая. Мы не стремимся что-либо доказать – вместо этого хотим объяснить, каким сложным был тот период. Он не может рассматриваться в черно-белой перспективе. Сегодня, несмотря на все проблемы, мы живем в гораздо лучшем мире. Урок здесь один – нужно оставаться человеком в любой ситуации и избегать ненависти. К умиротворению через понимание – таков наш мотив.
– Может ли «Жива» стать украинским кинематографическим ответом на провокационный польский фильм «Волынь»?
– В определенной степени да. В противоположность направленной на разжигание ненависти польской точке зрения мы предложили украинское видение, которое апеллирует к человечности истории. Здесь нет «врага» в чистом виде, мы не обвиняем целые народы и не «меряемся» количеством жертв, не провоцируем противостояние. Однако осуждаем саму систему и показываем боль и трагедию этой ситуации. Показываем людей, которые делают плохой выбор, но также и тех во вражеском лагере, кто хочет измениться. Наш фильм не вызывает агрессии – я хотел, чтобы его мог посмотреть любой: поляк, россиянин, американец, и понять, кто такие украинцы и что они пережили в ту историческую эпоху. Надеюсь, что зритель сможет увидеть как можно более реалистичную картину, не запятнанную идеологическими наслоениями. На пропаганду следует отвечать не пропагандой, а живой историей, реальностью, человечностью.
– Вы неоднократно анонсировали фильм «Жива» как «историю женщины». Тема женских ролей в обществе, в том числе участия женщин в боевых действиях, сейчас активно обсуждается. Сможет ли премьера добавить что-то к этой дискуссии?
– Думаю, фильм «Жива» развенчивает миф о том, что украинцы должны в этом вопросе заимствовать чужие подходы. Следует понимать, что мы развивались, как и все другие европейские народы. Однако с захватом нашей страны Советским Союзом это развитие затормозилось. Тема женских ролей поднималась в украинском обществе еще во время Первой мировой войны, затем в межвоенный период и на протяжении Второй мировой. Фильм демонстрирует, что речь идет о природных процессах. Как женщины интегрировались в тогдашнее общество, как решались, в частности, некоторые интимные вопросы во время войны, – все эти темы поднимались уже тогда, что и можно будет увидеть в фильме. Навязывать нам какие-либо западные подходы сегодня абсолютно нет надобности – мы такие же, просто несколько поколений пережили определенный перерыв. Женщина в Украине всегда была интегрирована в общество – это заложено в нас на генетическом уровне.
«КИНОЭКСПРЕССИОНИЗМ»
– Съемки картины проходили, в частности, в Карпатах и, насколько я понял, были довольно сложными с технической точки зрения. Как удалось преодолеть трудности?
– Бывало, что за один съемочный день приходилось проехать 500 км. Съемки проходили в диких, нетуристических горах. Погода была разная: снег, туман или яркое солнце, мошкара. Где-то рядом – медведи. Дороги местами просто отсутствовали. Мы неоднократно встречали исторические артефакты, следы еще Первой мировой – съемки проходили в районе проведения Карпатской операции 1915 года. Актеры к таким условиям не привыкли, они страдали от перепадов давления. С другой стороны, там им было проще абстрагироваться от собственной жизни.
В одной из сцен мы снимали, как герои фильма выкапывают крыивку, но вдруг пошел снег, нас засыпало. Вернуться назад тоже не можем, так как нужно идти десять километров по камням. Актеры играли, не будучи при этом уверены, что смогут вечером вернуться, что не придется здесь ночевать. Одеты они были на осень, в гимнастерках и т. д., а температура резко снижалась. Несмотря на это, решили продолжать, корректируя сценарий учитывая ситуацию.
Непростые условия стимулировали работать как можно лучше. Я бы назвал такой подход «киноэкспрессионизмом», когда нужно «ловить» эмоции, отходя от первоначального плана. Однажды съемочная команда просто заблудилась в горах ... В целом в Карпатах мы провели около 45-50 дней. Актеры находились в условиях очень приближенных к тем, в которых героям фильма приходилось жить. Все это влияло на восприятие, на энергетику ленты. Понятно, что в таких условиях особые требования ставились и к технике. Было сложно, но интересно.
– Фильм «Жива» представлен как основанный на реальных событиях, и в то же время в нем говорится, например, и о сверхъестественных силах. Как искали баланс между историей и художественным вымыслом?
– Мы говорили с Анной о том, насколько документальным должен быть фильм, и она рассказала нам свое видение. Художественная картина отличается от документальной зрелищностью, тем, что в ней присутствует хорошо написанная история. Наиболее документальной в нашем фильме является эмоция – мы старались максимально достоверно воспроизвести ощущения главной героини. На экране они получились очень реальными – мы сами словно пережили все то, о чем она нам рассказала. Конечно, в фильме присутствует художественный вымысел, имена некоторых героев изменены. Это – не документальное кино, но ощущения, места, в которых проводились съемки – вполне достоверны.
– Знаю, что «Держкіно» помогало с продвижением картины. Была ли предоставлена какая-либо государственная поддержка также и при ее создании?
– Мы даже не обращались за ней. Изначально рассчитывали только на частных спонсоров, на собственные средства. Работу над фильмом начали на свой страх и риск, а финансирование искали параллельно. Помогали нам, кто чем мог – амуницией, костюмами. появлялось больше информации о картине, росла и помощь. Когда работа уже подходила к концу и нам не хватило денег на озвучивание, присоединился Львовский областной совет.
В Украине существует стереотип, что кинопроизводство – это очень дорого. Собрать сразу миллион долларов на художественный фильм невозможно, но начинать работу можно и с меньших, более реальных цифр. Мы понимали, что средств нам никто не выделит, но откладывать дело не хотели, потому что нужно было записать историю, идти по свежим следам. В то же время, деньги – это еще далеко не все – помощь нужна очень разная, и мы ее почувствовали с разных сторон. В частности, продвижением поспособствовал целый ряд топовых телеканалов. Когда обращались в государственные учреждения, также встречали понимание. В «Держкіно» нам помогли с оформлением документов, а также посодействовали представлению фильма на Каннском кинорынке.
Когда люди видят качественный продукт, они готовы сделать свой вклад. Мы в Украине очень часто жалуемся, ждем помощи от государства, но на самом деле нередко проблема именно в качестве, конкурентности продукта. Государство не может взять на себя все – должен быть баланс между государственной поддержкой и частными инициативами. Хочешь что-то изменить, делай сам – за тебя этого никто не сделает. Если ваша идея действительно стоит того, чтобы за нее бороться, пробивать стены, то у такого фильма есть будущее.
