Вот уже более двух тысячелетий предательство учеником Учителя, а человеком — воплощенного Бога смущает и волнует воображение каждого, кто размышляет над этой древней и, к сожалению, всегда актуальной историей. Со времен евангельских и до сегодняшнего дня человечество предложило немало ее версий и интерпретаций. Ровно сто лет назад упомянутое библейское повествование было артикулировано и украинским языком, — получив оригинальное художественное выражение в драматической поэме Леси Украинки «На полі крові».
И он пошел, и начал сговариваться с первосвященниками и начальниками, как он выдаст Его.
Те же обрадовались и согласились дать ему сребреники.
И он обещал, и искал соответствующее время, чтобы им выдать Его без народа...
В 1909 году Леся Украинка жила на Кавказе в небольшом грузинском городке Телави, куда, незадолго перед этим, на должность помощника мирового судьи был переведен ее муж Климент Квитка. Среди тогдашних впечатлений поэтесса фиксирует и такое: «Здесь проза жизни добывается тяжело, зато поэзию и добывать не нужно, сама окружает вокруг». Легендарная Кахетия, ее колоритная природа и люди, величественный — бывшая царская столица — город, все это возвращает ее в юность, напоминает родной Луцк, замок Любарта, Волынь. Зато досадно поражают руины и «новейшие пустоши», «азиатчина», неустроенный, убогий, однообразный быт горцев. Таким контрастным представляется внешний антураж творчества Леси Украинки этого периода.
Следует еще вспомнить и общественно-политический климат времени, который, по мнению уже советских ученых, едва ли не полностью определил появление «На полі крові» (как, к слову, и большинства произведений «прогрессивного автора революционно-демократического направления»). Такой «социологический» подход к модерному творческому наследию на сегодняшний день полностью обнаружил свою несостоятельность что-то существенно в ней объяснить. Но все же провести определенные параллели между общественно-политической жизнью общества и появлением именно этой драмы Леси Украинки представляется вполне возможным. Черная реакция, которая возобладала в Российской империи после поражения революции 1905 г., гнетущая атмосфера подозрения, предательства, приспособленчества и искаженная мораль, которая все это оправдывает и объясняет личной или/и государственной целесообразностью, понятно отражались в художественной реальности произведения такого сюжета.
Однако выразительное созвучие начала ХХ и ХХІ веков (у нас даже революции во времени совпадают), прежде всего общественно-политической, этической, психологической атмосферы, с поразительной проницательностью «предвосхищенная», диагностированная Лесей Украинкой, наводит на мысль о вневременности и универсальности ее тем и сюжетов. А это уже область вечного, сакрального, такого, что касается каждого из нас, в каком бы времени и в какой стране мы бы не жили. Это сфера библейского мифа и истории — истоков европейской цивилизации христианской эпохи. Цивилизации, духовной составляющей которой является Украина.
Библия, как и в целом книжная культура — один из первоисточников творчества Леси Украинки. Но, беря готовую канву для рассказа, она оригинально переосмысливает, дополняет, реинтерпретирует ее. Так произошло и с «Иудиной историей». Из Нового Завета известно, что после того, как схватили и судили Иисуса, его предатель, осознав совершенное, возвратил деньги первосвященникам, а потом повесился. Однако о смерти Иуды упоминает только один из четырех евангелистов — св. Матфей. В то же время в «Действиях святых Апостолов» (1:18) апостол Петр, упоминая о предателе, сообщает: «Он поле получил за плату злодейства, а упав торчмя, он треснул надвое, и все нутро его вылилось...» Об участке земли под Иерусалимом, который приобрели первосвященники на деньги возвращенные Иудой, говорит и св. Матфей. Эта земля — пресловутое Поле крови (по-арамейски Акелдама) было превращено в кладбище для прохожих.
А вот у Леси Украинки не все так. Поле крови у нее — это пашенка, на которой уже через несколько дней после распятия Иисуса усердно хозяйничает законный владелец Иуда Искариотский. Его встреча и непродолжительный разговор со случайным прохожим дедушкой-паломником — вот и весь сюжетный каркас небольшой по объему (всего 22 страницы) драмы. Но что это за разговор! Едва ли не впервые в мировой литературе Иуда получил такую реальную возможность в полный голос озвучить свою позицию, объяснить что-то, наконец оправдаться... Однако сразу надо оговорится: Леся Украинка не относится к сторонникам так называемой теории благородного предательства. Предательства по якобы договоренности между учеником и Учителем, подтверждением чего, как кое-кто убежден, являются недавно найденные фрагменты апокрифического «Евангелия от Иуды». Еще задолго до этой находки похожие версии появляются в беллетристике. Художественно интереснее всех их обосновали русский Л. Андреев и аргентинец Х.-Л. Борхес.
Но у Леси Украинки Иуда абсолютно не идеализирован, а вполне реальный, если можно так сказать, даже слишком реальный, будничный, земной. И его поступок, как он пытается всех, а в первую очередь самого себя, убедить также совсем обычная и, даже по такой бытовой логике, необходимая вещь:
...Як хто що зайве має,
той може те продати.
От я мав
учителя, — як він зробився зайвим,
то я його продав.
Вполне в духе общества потребления. Под этим углом зрения «понятными» становятся и мотивы предательства или договора-продажи. А просто Иисус не оправдал доверия, не возвратил вложенного. Ведь надеясь быстро и без излишних усилий достичь Царства Небесного, Иуда и раздал все свое имущество и пошел за Учителем. Но мечта так и осталась мечтой. К своему изумлению, а потом и ужасу он обнаружил, что никакого преимущества и власти над другими (а это единственный доступный для него эквивалент Божественного дара) не предусмотрено:
Не мені народи слугували,
а я служив відметам всіх народів.
Так «естественно», что он в отчаянии почувствовал себя обманутым, тяжело обиженным. И кем — человеком, которому искренне доверился всем своим имуществом и душой, на которого возлагал такие надежды:
Нічого в світі я не мав, крім нього,
хіба ж не мав я права знов зміняти
його на те добро, що я втеряв з його причини?
Вот вам и философия предательства, если предательство, конечно, имеет какую-то философию. Отсюда и «особое» отношение к тому, кого предали. Попытка любой ценой унизить, опустить до своего усредненно-безопасного уровня, приписывая собственную психологию мировосприятия, понятные ценностные ориентации. «Ні, він не був великим! То велика \ була його жадоба і пиха», — уверяет Иуда паломника и, кажется-таки, убеждает. В целом фигура и функция последнего в драме — своеобразное alter-ego главного персонажа. Почти до конца разговора прохожий с пониманием, а кое-где даже сочувственно относится к Иуде. Пока тот не признается, что передавая Учителя страже храма, поцеловал его. Только после этого паломник взрывается праведным гневом и проклинает собеседника. Воистину глас народа! Но ведь какая красноречивая мотивация: «... Убий, заріж, втопи, продай, \ та хоч без поцілунків!», а, случайно, не рассмотрел ли безымянный (!) паломник в Иуде себя? Ведь был он, как сам признается, в то время в Иерусалиме, видел триумфальный въезд Иисуса в город. По-видимому, побывал он и на суде Пилата и, вполне вероятно, вместе со всеми кричал: «Розпни його, розпни!» И требовал, и получил вместо жизни праведника Иисуса жизнь разбойника Варравы.
Но если противоречий между Иудой и паломником фактически нет, тогда на чем же построен конфликт драмы? Первым истину заметил проницательный Юрий Шерех, который отметил, что конфликт в произведении происходит между Иудой и Христом. Попробуем развить эту невольно высказанную, но не конкретизированную известным литературоведом мысль. И даже пойдем дальше — сразу утверждая, что в драме Леси Украинки показано извечное противостояние/противопоставление Дьявола и Бога. А полем боя, на котором ведется эта непримиримая борьба, является человеческая душа.
Интересно, что как действующий персонаж Христос в произведение не введен. Зато виртуально этот образ выступает самым мощным эмоционально-содержательным центром повествования, духовной величиной, к которой постоянно апеллируют и с которой борются (пытаются побороть) Иуда и, отчасти, паломник. Для них Иисус не Мессия, и тем более не сын Божий. Для прохожего — только большой человек и, возможно, пророк (один из многих, потому что «теперь их расплодилось тех пророков»), а для предателя просто — он, обманщик, иногда, насмешливо-иронический, учитель, а собственно — никто. Вот таким, фактически, главное действующее лицо и является в восприятии других персонажей произведения. Обобщено — это своеобразное искаженное отражение процесса восприятия и осознания человеком непостижимой сущности Творца, олицетворенной в нем абсолютной истины. И здесь уместно вспомнить, что по Библии основная задача Сатаны — уничтожить истину, убедить, что ее не существует или хотя бы исказить, профанировать ее в глазах человека. Недаром же Иуда-ученик (и не только он один) не может постичь сути слова христова:
...День у день промови,
якісь темно-прозорі, наче прірва, —
аж світ макітрився мені від них!
Я їм не бачив ні кінця ні краю...
Отсюда и обидная для обостренного самолюбия неофита реакция Учителя: «Лукавий роде! Доки буду з вами? \ Сліпороджені! Дивляться й не бачать!»
Учение Иисуса для Иуды — «ярмо, що додолу гнуло», «царство глуму», сориентироваться в котором он может единственно понятным для себя способом — самому, вместо Учителя, стать в центре и все измерять собственным «величием» и сущностью. Здесь это еще можно проиллюстрировать так назіваемой аналогией мифологических двойников составляющей одной из теорий теодицеи (науки объяснения взаимосвязи Добра и Зла). При таком взгляде Иуда — это избранник Сатаны, вдохновенный его черным духом, и созданный как полярная противоположность Иисуса, избранного и благословенного Святым Духом. Но в действительности Дьявол — обезьяна Бога. Попытка ученика стать на место Учителя — только жалкая пародия. Четко это заметно в понимании Иудой сущности Тайной Вечери:
Ось, пийте кров мою!
Ось, їжте тіло!»
Боже помсти правий!
Чия ж то кров була, як не моя?
Чиє ж було то тіло?!
Гіркий сором гнав кров з мого лиця,
я з тіла спав,
як жебрав їм того вина та хліба...
Но Иуда это не только карикатура Иисуса, это вообще карикатура человека. Его грех неизмеримо больший, чем грех первого человека. Потому что если Адам отпал от Бога и остался сам, то Иуда — отошел во власть Дьявола. И здесь еще одно повторение пройденного. Как и его покровитель могущественный ангел Люцифер, принадлежа к числу избранников Света (Двенадцати апостолов), Иуда по своей воле переходит в Тьму. Многозначными в этом контексте являются мрачные колористика и топонимика драмы. Действие происходит в жаркий, душный (но без солнца!) день в «глухій містині... Попід глинищем, серед колючих хащів та червонястого бур’яну, що росте на солонці». Это, собственно, у Леси Украинки и есть Поле крови. А темно-красная краска в Библии — это один из цветов Сатаны. Второй всадник Апокалипсиса, как известно, едет именно на коне такой масти. «А тому, кто на нем сидел, было дано взять мир из земли и чтобы убивали друг друга» Откровение И. Богослова 6: 4.
Примечательные под этим углом зрения также начало и концовка произведения. В начале есть красноречивый эпизод, в котором Иуда «поспешно и со страхом», как отмечено в ремарке, пытается избежать благословения, которое хочет дать паломник. А в конце действия паломник уже проклинает предателя и, бессознательно защищаясь от прикосновения, называет его другим именем: «Геть від мене, сатано». Последняя же реплика прохожего, которая также является и завершающим звуковым аккордом драмы, раздается как приговор — «Тебе убити мало!». В то же время это своеобразный парафраз на слова Христа, сказанные на Тайной Вечере: «Человеческий сын действительно идет, как о Нем написано, но горе тому человеку, который предал Человеческого Сына! Было бы лучше ему, если бы этот человек не родился». Матфей 26: 24. Очередной перелицовкой Иисуса и еще одним упреком ему звучит и невольное признание Иуды:
Бодай би я життя був загубив
ніж мав Його знайти!
Та я знайшов
Його собі на лихо...
Действительно на беду. Иуда проиграл. И не в потере имущества здесь дело. Он проиграл даже не догадываясь, что Тьма не может победить Свет, а Зло — Добро. Леся Украинка сознательно, когда уже текст был отдан в печать, сняла первоначальную концовку драмы, в которой Иуда, узнав, что Иисус воскрес и боясь встречи с ним, вешается. Но в окончательном варианте произведения поэтесса отказывает предателю даже в таких, достаточно условных, раскаянии и реабилитации. Ее Иуда навеки остается проклятым и одиноким в своем аду, которым является для него Поле крови. По христианской теодицее Зло — это ничто, это небытие, эта жизнь (собственно, нежизнь) в тьме и незнании. Зло — это отсутствие добра. Иуда в первоначальном финале драмы напрасно беспокоился — Христос никогда бы не явился ему. Может и поэтому Леся Украинка изменила развязку произведения.
Ровно сто лет прошло с тех пор, как из-под пера Леси Украинки появилась небольшая драматическая поэма «На полі крові». Изменилось время. Изменились политические системы и общественные институты, культура, мода, быт, даже климат... Кажется изменилось абсолютно все. Но изменился ли человек? Закончилась ли борьба между Дьяволом и Богом за его душу? Жгучая актуальность произведения Украинки оставляет открытыми эти вопросы. И дело, вообще, не в удивительном созвучии времен и морально-этических реалий — наших и поэтессы, и даже евангельских. Точнее — не только в этом. Леся Украинка показывает людям людей, нас — нам такими, какими мы есть, были и, по-видимому, всегда будем. Ведь законы существования универсальны.
Зло — это не черт с рогами и хвостом, — оно «замаскировано» в обычных вещах и в нашем к ним отношении. Даже проще — Зло (или Дьявол) и добро (или Бог) в нас самих. Всегда существует реальная свобода выбора. И Зло — это, как правило, результат такого свободного индивидуального выбора. Для Иуды Ад — «царство глуму» и около Христа, и вне его или без него — на Поле крови. Предательство Иуды — это добровольное и радостное освобождение от того, что непостижимо выше его, и к чему своей жизнью он отнюдь «не может приравняться». На самом деле такое «освобождение» — это потеря свободы, потеря себя навсегда. Раб покорно вернулся к хозяину.
Кое-кто из невнимательных читателей «На полі крові» отмечает, что камень с проклятием, пущенный паломником, не долетает до Иуды и он, как и в начале произведения, и далее усердно продолжает обрабатывать свою ниву. А поэтому, мол, есть основания утверждать, что Зло в произведении остается ненаказанным. Это неправда. Как это ни парадоксально, Зло наказано уже тем, что оно Зло и вечно будет оставаться неизменным, так сказать, вторичным по отношению к Добру, обреченным только обезьянничать и повторяться. Иуда всегда будет предавать Христа, но Христос всегда будет воскресать, а следовательно, и будет побеждать.
Скоро Пасха. И мы опять будем переживать сакральную мистерию борьбы Света и Тмы, Добра и Зла, Жизни и Смерти, пусть на мгновение приобщаясь к Божественному Абсолюту, частичками которого все являемся. И, возможно, мы вспомним Лесю Украинку, которая в своих гениальных художественных прозрениях не поучает и не морализирует, а только напоминает, показывает, предостерегает... И разве этого недостаточно?!
