ДОБРОТНЫЙ БЛЮЗ
Второй фестивальный день открыл квартет известного украинского пианиста Владимира Соляника. В составе его ансамбля были белорусский музыкант Валерий Щерица (труба), Ирина Миронова (бас-гитара) и Владимир Куриленко (ударные).
Я бы разделил квартет на две пары: солидную и экзотическую. На контрасте они отлично оттеняли друг друга.
Импозантный Соляник (с некоторой долей растрепанности) в бархатном пиджаке и Щерица в черной кожаной жилетке образовывали «презентабельный» фронтон. Они являлись главной движущей силой ансамбля, регулярно обмениваясь виртуозными импровизациями.
Ритм-секция являла собой более живописное зрелище. Ударник — Владимир Куриленко спортивно-хулигански покачивал в такт музыке круглой лысой головой, весьма экспрессивно реагируя на повороты мелодии. Он походил на гангстера из итальянского боевика. Ирина же в брюках клеш, пестрой блузе и черной шляпе, из под которой струились светлые волосы, казалась пришельцем из хипповых 60-х. И являлась чудесным рок-украшением в мозаике джаз-квартета.
Владимир Соляник после очередного соло, дождавшись порции аплодисментов, благодарно кивал залу. Потом Щерица «подключал» свою трубу и уводил мелодию в духовые дали.
Куриленко разбавлял инструментал вполне терпимым вокалом в четбекеровской сдержанно-страстной манере (хотя излишне темпераментные переглядывания с партнерами и амплитуда раскачивания туловищем говорили о том, что Владимир любит ритуальные околоджазовые понты, рассчитанные на публику). Ирина с блеском выдала каскад аккордов на басу, также сорвав заслуженные овации.
В целом получился качественный электрический блюз. Очень профессиональный и заводной! Можно отметить, что музыканты сами получали удовольствие от своего исполнения, что добавляло им очков. Талант и уверенность в своих силах сообщила залу немалый позитивный заряд!
ЧЕРНАЯ ДЫРА ФРИ ДЖАЗА
Однако после квартета Соляника появилось трио Юрия Яремчука, исповедующее фри-джаз.
В двух словах об этом стиле: он появился в конце 50-х — начале 60-х годов как исключительно «черная» протестная музыка, звучащая в контексте борьбы чернокожего населения США за свои права. Саксофонист Орнетрт Коулман и трубач Дон Черри устраивали своеобразные «переклички», когда возникала спонтанная звуковая связь между инструментами. При этом они отказались от любых гармонических построений, утверждая, что это сдерживает «свободу» (откуда название). Направление породило большое число бездарных последователей, считающих, что для того, чтобы играть, не нужна ни школа, ни подготовка — достаточно желания импровизировать. Как? Это уже — второй вопрос. Стиль был явно деструктивен и стал последним в фазах развития джаза как массового явления окончательно уведя последний в область авангарда и в полное «отрицалово» (чего не скажешь о джаз-роке).
Фри-музыканты на сцене Театра оперетты являли собой яркую картину.
В центре — с длинными седыми космами, как злой джазовый колдун, находился лидер — Юрий Яремчук. Однако он уступал по колориту контрабасисту Марку Токару. На нем была тюбетейка и некое подобие рубашки-халата. А бежевая бородка клинышком порождала ассоциации с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Чего только Токар не вытворял со своим несчастным инструментом!
Звуки, которые он извлекал из контрабаса, сложно назвать гармоническими (в любом приближении). Они напоминали скрежет, когда двигаешь противнем.
Некоторые звуки были похожи на старую шутливую «композицию» под эпическим названием «Смерть таракана»: когда проводишь ладонью по струне, а потом громко стукаешь по корпусу инструмента. Токар осуществил массовое побоище тараканов!
Но ему показалось этого мало! Он достал смычок и усилил «скрежещущие» тенденции. Через несколько минут неистовый «Дзержинский» окончательно разлохматил смычок, на котором полопался волос.
На отчаянное кряхтенье контрабаса Яремчук отзывался истерическими воплями саксофона.
Маяковский когда-то грозился сыграть «на флейте водосточных труб». То, что исполняло трио Яремчука, можно обозначить как «Монолог водопровода». Его тайную и явную жизнь, со всеми закупорками и авариями. Причем слушатели все больше ощущали себя внутри разветвленной канализационной системы.
Давление усиливалось! Некоторые, чтобы спастись, пытались иронически комментировать происходящее (в том числе и я). У тех, кто предпочитал молчать, появилось страдальческое выражение лица. Только одной худосочной бледной девушке в бандане эти звуки приносили радость. Она цыкала на галдящих соседей и спонтанно раскачивалась, пытаясь уловить сбивчивый ритм контрабаса.
Этот музон был похож на набор ругательств. Типа: да идите вы все! Белые, черные, родители, работа, любимая! В общем, она любого предлагала послать — куда подальше!!
Я объявил маленький конкурс на образы, какие эта музыка вызывала. Соседка слева предложила образ бегущей по пустыне издыхающей клячи. Я сказал, что скорее это напоминает жужжание мух над трупом уже бездыханной лошади...
Однако наши гипотезы оборвал контрабасист своим следующим концептуальным актом. Он стал проявлять эротические чувства к своему инструменту: гладил его ладонью по задней стенке корпуса...
Единственный, кто вызывал здоровый интерес, это — польский ударник Гош Михал, который неплохо выдал что-то африканское. Правда, оно почти не вязалось с «Монологом водопровода». Да какая разница? Стуком больше, стуком меньше!
Мой сосед справа вспомнил старую шутку Шифрина о том, что «композитору особо удавались паузы, хотелось, чтобы они слились в одну и длились вечно...»
Хаос проявлялся все активнее. Словно град, он ощутимо бил по всем частям тела. Наиболее болезненно удары воспринимались головой. Трио Яремчука оказалось серьезным испытанием!
Нестойкие граждане, получив контузию, попытались снять ее последствия распитием презентационных зеленых чаев в фойе театра.
В перерыве я вспомнил, что примерно те же ощущения у меня вызвал несколько лет назад в Доме актера саксофонист Сергей Летов, брат прославленного панк-рокера Егора Летова («Гражданская Оборона»).
Он тоже извлекал из очень красивых саксофонов ( у него их был целый набор) жуткие звуки. Кстати, в своем отрицании жизни эта музыка близка, как ни парадоксально, панку (не зря Летовы — кровные родственники). Только панк-исполнители добиваются того же эффекта более простыми способами.
ЭЛЕКТРОШАМАН
На сцену вышел долгожданный гитарист Энвар Измайлов. Этот татарский музыкант является на сегодня в джазе одним из самых примечательных явлений. Он изобрел оригинальнейший стиль игры, называемый тэппингом (tapping) — перебирание по грифу пальцами обеих рук. Звук извлекается прижиманием струны к грифу. В какой-то мере это похоже на игру клавишников.
В такой технике постоянно работает только американец Стенли Джордан. Каждый из них самостоятельно пришел к тэпингу: американец через блюз, а Измайлов — посредством фольклорной восточной музыки.
На зрителя обрушилась лавина нот. Но каких восхитительных! Измайлов активно использует аппаратуру. Ногами (!) он нажимает на ту или иную педаль, делая семплерные накладки (повторение музыкальных фраз).
Например, задаст первоначальный ритм, напевая в духе скэта (scat — безтекстная джазовая скороговорка): «Па- па-пи-пи-бу». Дальше на эту ритмическую основу Энвар накладывает звук гитары в одном электронном режиме, затем — в другом, потом — в третьем. Создается иллюзия ансамбля.
С точки зрения использования скэта это близко творчеству американца Скэтмэна Джона (помните его знаменитый хит 1995 года «Scatman’s World»?), который к электро-дэнсу пришел из джаза.
Так же как и Скэтмэн, мелодиями Инвар не балует. Скорее, у него одна условная мелодия, вокруг которой он «плетет» свои гитарные кружева (впрочем, это свойственно многим гитаристам-виртуозам, тому же Хендриксу).
Измайлов умеет подражать различным инструментам. То его гитара звучит как ситар, то — как синтезатор. В последнем случае его музыка становится похожей на нью-эйдж — медитативный стиль. Однако за основу он берет татарский фолк. В результате получатся этно-фьюжн-уорд. Переводя на нормальный язык с музыковедческого — это смесь народной и медитативной музыки в джаз-роковой упаковке (надеюсь, понятно?).
По настроению его вещи похожи на древние шаманские песнопения (в инструментальном сопровождении и без). Веками многие народы (Энвар использует и турецкие, и болгарские, и узбекские мотивы) под нее справляли свадьбы, хоронили, обращались к небесам. Композиционная бедность обусловлена тем, что фолк-музыку люди слышали довольно редко, каждое прикосновение к ней было праздником.
Сейчас на фоне перенасыщенности музыкального пространства композиции Измайлова звучат несколько однообразно. И воспринимаются скорее как экзотика. Это — древние формы, переведенные на современный электрический язык. Шаманские мотивы, пробившиеся «из-под асфальта» цивилизаций!
Однако нужное для шоу разнообразие внесла в выступление Измайлова восточная танцовщица! Да и он сам как мастер, имеющий колоссальный эстрадный опыт, запросто умеет общаться с публикой, что очень оживляет концерт.
К примеру, Энвар рассказал такой анекдот (не без самопародии). Гитарист вдохновенно играет на сцене, закрыв глаза. Когда он открыл их, то обнаружил пустой зал. Только в первом ряду сидел единственный слушатель. Гитарист подскочил к нему и спросил: «Ну как вам? Вы еще не слышали моей последней композиции». — «Я очень надеюсь...»
Под хохот зала Измайлов объявил свою вещь — «Чача». «Посвящается Чарли Чаплину — Ча-Ча», — остроумно расшифровал он хмельной напиток.
Вот так, с шутками-прибаутками, он показывал свои экспрессивные гитарные соло. Его мастерство признала и Европа, и Америка (он включен даже в американский сайт www. allmusic. com, где СНГшных музыкантов — единицы).
Энвар Измайлов — звезда этно- фьюжн, артист экстра-класса и обаятельный человек! РОК-Н-РОЛЛЬНАЯ ЖАРА!
Последним, кто выступил в этот вечер, был американский блюзовый певец Джи Ти Росс в сопровождении чешского квартета Рене Троссмана.
Эти ребята дали зажигательный ритм-энд-блюз, почти рок-н-ролл! По сути, вокалист копировал манеру (и одежду, и прическу) солиста знаменитой английской рок-группы 60-х «Энималз» — Эрика Бердона.
Молодые, нахальные англичане шокировали тогда своих консервативных родителей исполнением черных «отвязанных» блюзов (в основном Джона Ли Хукера и Вилли Диксона). Внешне прилизанные мальчики в костюмчиках неприлично орали со сцены рефлексирующие, сексуально раскрепощенные вещи! Исполняли они их не так мастерски как авторы, но энтузиазм и драйв брали свое...
Под эти вещи сразу захотелось пуститься в пляс, поскольку все это отлично «рифмовалось» с ночным клубом. Пусть это была подражательная манера, но в ней пульсировала настоящая кровь. Росс даже в запале бросился на колени и одну из гармошечных импровизаций выдал из этого экстравагантного положения. Жара!
ДВА ВЗГЛЯДА
В радостном настроении я вышел из зала и заметил тоже в прекрасном расположении духа нашего выдающегося музыковеда Ольгу Кизлову (ту, которая недавно презентовала новый журнал «Джаз»).
Каждый из нас решил похвалиться источником бодрости. Выяснилось, что они у нас — разные. Я хвалил американца, а Кизлова была очень довольна интервью, которое ей дал приснопамятный Яремчук. Именно его фри-джаз она и называла искусством, а старания американско-чешского коллектива она обозначила «кабацкой музыкой».
Я же стал доказывать, что Яремчук — это «хаос и черная дыра». Что высасывают последние витамины! И что разве только критики могут выдержать это отрицательное поле. В то время как эти ребята своим драйвом на неделю зарядили!
Короче, мы разошлись недовольные друг другом.
И только на улице до меня дошло, что каждый из нас по-своему прав: я — как меломан, а Ольга — как критик.
Мне-то по большому счету наплевать, от какой музыки я получу удовольствие — лишь бы «вставило». Да, перепевки, но — сильные! Яремчук же хоть и работает за чертой гармонии — «выдувает» СВОЕ. И как «живое» явление (в смысле, сегодня происходящее, пусть и иллюстрирующее состояние, близкое к летальному) — действительно должен быть интересен специалистам.
Как по мне, выдержать такое — экстремальная работа. А получать от этого наслаждение могут исключительно теоретики джаза! У меломанов — не та закалка. Что лишний раз вызвало у меня уважение к нелегкой музыковедческой профессии!
А вывод можно сделать такой: устроителям удалось удовлетворить совершенно разные вкусы. И здорово! Чего еще можно ждать от организаторов?! Только — следующего фестиваля!
