Четыре года назад Ахтем снял свой игровой полнометражный дебют с загадочным названием «Хайтарма», и о нем заговорили. Поначалу, потому что картина получилась, потом — после аннексии Крыма — о ярко выраженной гражданской позиции крымскотатарского актера и режиссера, который сегодня не может проведать своих родных на полуострове, бывшем исконной землей его народа. Затем была «Чужая молитва», в определенном смысле продолжение темы «Хайтармы», поразившая своей историей, что случилась во время Второй мировой, и несколько разочаровавшая ее воплощением на экране. Потому, когда появилась информация о том, что Ахтем Сейтаблаев снимает военную драму «Киборги» о недавних, еще страдающих фантомными болями, событиях идущей войны, я, честно говоря, расстроилась. Казалось, ничего хорошего из этой затеи получиться не может.
Опасения, к счастью, не оправдались. Более того, Ахтем Сейтаблаев и его творческая группа сняли прекрасное, не пафосное, честное кино, заставляющее плакать и смеяться, но, главное, верить в жизнь, в любовь, в свою страну. Обязательно посмотрите «Киборгов», и вы поймете, что словами сложно передать эмоции от этой картины. Тем, кто не верит в возрождение украинского кинематографа, смотреть в первую очередь.
«ВОЙНА НЕ ТОЛЬКО — КРОВЬ, ПОТ И СЛЕЗЫ, НО И СОЛДАТСКОЕ БРАТСТВО»
— Ахтем, кто автор идеи фильма, и не боялись ли вы снимать эту историю сейчас, когда еще идет война и трудно взглянуть на происходящие события отстраненно?
— Помните, в свое время я вел на телевидении программу «Храбрые сердца»? Одна из передач проекта была посвящена людям, которых сегодня называют «киборгами». После программы продюсер Иванна Дядюра сказала, что из этой истории должно получиться хорошее кино. Мы решили попробовать. И хотя я не очень люблю слово «киборги», оно уже стало общеизвестным трендом — так называлась передача, так мы решили назвать и фильм. Конечно же, мне было страшно начинать столь масштабную работу, да и до сих пор боязно — воспримут ли картину зрители. Однако определенный fitbek (обратную связь) мы уже имеем, поскольку проехали с «Киборгами» по семи городам Украины, и везде на показах были аншлаги. Например, в Мариуполе для демонстрации фильма зарезервировали один зал, в итоге оказалось два — переполненных! В Днепре планировали два, а потом закрыли весь кинотеатр — шесть залов! Во Львове вместо одного зала «Киборги» шли в четырех, в Тернополе — в трех вместо одного! Интерес к картине есть, дай Бог, чтобы и в «свободном плавании» (в прокате) «Киборги» нас не подвели.
Что же касается отстранения, временной дистанции, я знаю о существовании такой точки зрения. Но лично мне для осознания факта, что Московия начала войну против Украины, она не требуется. Мне не нужна временная дистанция и для того, чтобы понять: мы — свидетели, а иногда и участники процесса, который называется рождением украинской политической нации. Сегодня все мы — украинцы! Ну, по крайней мере, все, кто хочет отождествлять себя с украинским народом. Я — украинец мусульманского происхождения, что не мешает мне быть кырымлы (правильное название крымских татар), чтить традиции своих предков. Снимая «Киборгов», я познакомился со многими молодыми людьми, которые прошли войну. Они не обременены «совковым» прошлым, среди них немало — с прекрасным образованием, знанием иностранных языков, с четким пониманием того, зачем пошли на фронт, какую страну защищают, какое государство хотят построить. Конечно, часто они бывают максималистами в суждениях, что свойственно молодости. Но эти ребята искренни в своих порывах, анализируют примеры других стран, которые прошли схожие этапы развития. Чтобы понять, что будущее за ними, мне также не нужна была временная дистанция, когда мы начинали работу над фильмом.
— Один из актеров, занятых в «Киборгах», Роман Семисал, служил в зоне АТО. Недавно в интервью Роман сказал, что человек на войне деградирует, и он не исключение. А, на ваш взгляд, что самое страшное на войне?
— На этот вопрос только бойцы могут ответить. По-разному, думаю. Для одного — это бегущая трехногая собака, для другого — детские глаза, в которых поселился ужас. Конечно, война — не парад, а кровь, пот, слезы, трагедии, боль. Но судя по тому, что рассказывают ребята, это — и братство, и четкое понимание, где — главное, где — второстепенное. Они часто говорят о том, что на войне было честнее, понятнее, чем в мирной жизни. Условно говоря, там — враг, тут — свои. И когда мы начинали съемки, прекрасно понимали, что работаем «по живому», и это понимание обостряло чувство ответственности. В первую очередь, перед теми, кто защищал Донецкий аэропорт, кто пришел с фронта. Хвала Всевышнему, что многие из них живы, придут смотреть наш фильм.
Мы старались снять честное кино, и я всегда подчеркиваю, что фабульно «Киборги» основаны на истории защиты Донецкого аэропорта, но, в принципе, эта картина посвящена каждому волонтеру, врачу, бойцу, каждой семье, которую затронула война. А таковыми считаю всех, кому небезразлично, в какой стране будут жить его дети. Поэтому мы с группой, при поддержке Министерства инвестиционной политики и Фонда «Повернись живим», решили провести акцию «Я не байдужий». Ее смысл в том, что с каждого приобретенного в кассах кинотеатра билета пять гривен будут идти на помощь семьям погибших на востоке. Таким образом, зритель не только поддерживает украинский кинематограф, но и участвует в «сшивании» страны, в строительстве нового государства. Да, даже так! Через кино. А кинематограф в этом смысле вообще, мне кажется, хороший инструментарий.
— Вы уже не новичок в режиссуре, что профессионально оказалось самым сложным во время съемок «Киборгов»?
— Изначально было понятно, что трудно снимать танковые бои. Я никогда этого не делал. Как видите, справились. Но не поверите, еще сложнее было снимать диалоги. У нас есть сцена, где диалог длится 10 минут экранного времени! И нужно было сделать так, чтобы у зрителей не пропал интерес, когда они слушают его. Конечно, был отличный, просто прекрасный сценарий Натальи Ворожбит. Замечательный актерский состав. Надеюсь, что «Киборги» станут еще одним этапом в их профессиональной карьере. Хочется думать, и в человеческом смысле фильм окажется для них не проходной работой. Артисты говорят, кстати, что есть ощущение — во время съемок они изменились как люди... И тем не менее, пришлось поломать голову. Это был вызов всей нашей команде.
Что еще кажется мне важным. При всем уважении ко взрослым людям, наш фильм, в первую очередь, адресован молодежи. Главный герой — молодой парень, и именно его ровесники через определенное время станут государственными деятелями, благодаря которым мы либо будем жить на своей «земле обетованной», либо не будем.
Я не тешу себя иллюзиями, что просмотр нашего (и любого другого) фильма кардинально перепашет чье-то сознание, что зритель по мановению волшебной палочки изменится навсегда, но есть надежда, что тот эмоциональный заряд, который мы старались вложить в картину, не оставит его равнодушным. Начиная с историй, которые вошли в сценарий. Все они были написаны по воспоминаниям конкретных людей, находившихся в пекле Донецкого аэропорта. И сценарий мы давали им на вычитку. Это Александр Сергеевич Трепак — позывной «Редут», Андрей Шараскин — позывной «Богема», Евгений Жуков — позывной «Маршал», Евгений Межевикин — позывной «Адам», Кирилл Недря — позывной «Доцент». Более того, за каждым из наших киношных персонажей стоят несколько реальных людей. Ну, невозможно поместить историю защиты Донецкого аэропорта протяженностью 242 дня на «территории» двухчасового фильма. Поэтому мы (конечно, с разрешения прототипов) позволили себе скомпилировать некоторые события, черты характеров бойцов и т.д. Но, в принципе, все сюжеты в нашей картине (ребята это подтверждают) — достоверны. И вопросы, которые герои «Киборгов» обсуждают, иногда даже конфликтно, волнуют всех нас. Они такие же, как в мирной жизни, только эмоциональный градус иной...
«В ФИЛЬМЕ НЕТ ЖЕНЩИН, НО ЧУВСТВУЕТСЯ ЛЮБОВЬ»
— Наверное, и лексика другая?
— (Улыбается) Подчас и другая лексика, конечно. Не без этого.
— Я даже не ненормативную имею в виду. Особый сленг, жаргонизмы, рождающиеся в разных профессиональных сообществах...
— Понимаете, то, о чем ребята говорят на войне, может показаться диалогами, которые мы каждый день ведем в «Фейсбуке». Но именно потому, что эти люди находятся в пограничной ситуации, именно потому, что каждая наступающая минута может стать последней для них, эти разговоры приобретают совершенно другую актуализацию — нужно поставить точки над «і» здесь и сейчас. Про войну как таковую они не очень любят говорить. И это тоже стало для меня открытием. Предпочитают разговаривать о мире. Который защищают, в котором хотят жить, каким видят его будущее. Среди героев ведь разные люди — и по социальному положению, и по возрасту, разговаривающие на разных языках. Более того, в буквальном смысле слова прекрасной половины человечества нет в нашем мужском фильме, но, тем не менее, лирическая линия в нем присутствует. Зрители даже говорят иногда: «Удивительно, в картине ни одной девушки, а чувствуется, что у ребят есть любовь». Это ощущение от того, что бойцы все время вспоминают: кто — о дочери, кто — о любимой, кто — о жене. Ведь, в принципе (я абсолютно убежден в этом), мужчина всю свою жизнь совершает поступки «для», «ради», иногда — «из-за» женщины.
— Какие слова зрителей после просмотра вас больше всего тронули?
— Если говорить о военных, они вообще люди немногословные. Например, командир батальона морской пехоты в Мариуполе сказал лишь одно слово: «Молодцы!», взял под козырек и пошел. А «Маршал», Евгений Жуков (он сейчас — командир патрульной полиции Украины, а во время защиты Донецкого аэропорта был капитаном 79-й отдельной аэромобильной бригады, один из консультантов нашего фильма, можно сказать, один из его соавторов), посмотрел «Киборгов» в Ивано-Франковске и выложил пост в «Фейсбуке»: «Был. Видел. Плакал. Спасибо, ребята!» От такого человека, видавшего-перевидавшего, это просто неимоверная оценка. И что важно, наш фильм хоть и военная драма, а в каждом городе (в Мариуполе, Запорожье, Днепре, Львове, Тернополе, Ивано-Франковске, Чернигове) нам говорили: «Странно, картина о войне, а после нее жить хочется...»
О ДНЕ ЗАВТРАШНЕМ
— «Киборги» только вчера вышли в прокат, а вы уже выбираете локации для нового фильма. На этот раз историческая драма?
— Да, это «Захар Беркут». В данном случае я приглашенный режиссер. Мой коллега, Ваня Сауткин, который должен был снимать «Захара Беркута», еще не завершил предыдущую работу, и, с его согласия, кинокомпания стала искать режиссера для замены. Выбор пал на меня. Я прочитал сценарий, перечитал повесть Ивана Франко и согласился. Эта история (если говорить о фабуле) в чем-то перекликается для меня с «Киборгами». Небольшая громада разгромила 10-тысячный корпус лучшей на то время монгольской армии. Да, это тоже будет картина о боевом столкновении. Но акцент я хочу сделать не на нем. Главное, почему меня особенно заинтересовал данный сюжет сегодня, — идеологическое (извините!), концептуальное противостояние боярина этой земли Тугар Вовка, назначенного туда Данилой Галицким, и прообразом демократического общества, которое олицетворяют жители Тухли во главе с Захаром Беркутом. По историческим свидетельствам, Тугар Вовк находился в плену у монголов, но они его почему-то не убили... Можно предположить, что сохранили жизнь ему потому, что империя расширялась, и подобная «консерва», как сейчас модно говорить, могла пригодиться в будущем. В плену Тугар Вовк увидел изнутри, насколько крепко «сшита» чужая империя, и ему это понравилось. Он решил, что именно так и должно развиваться государство, если оно хочет быть сильным, мощным, покорять чужие территории, завоевывать новые народы. Или хотя бы просто быть непобедимым. Чтобы была четкая властная иерархия, где существует только одно слово — слово Верховного Правителя. Где все заточено не на какой-то «непонятный» плюрализм мнений, «нелепую» власть народа, а развита военная машина, военная демократия, которая очень четко работает в контексте: «Мы — сила, и мы без сантиментов будем строить мощное акцентированное государство». С таким внутренним желанием он возвращается на родную землю, и постоянно вступает в конфликт с другой идеологией, другим уставом, который есть соль этой земли. Жители Тухли годами строили характер отношений между людьми, между человеком и природой, определяли, что есть ценное, что — второстепенное. И пришли к выводу: самое большая ценность в мире — человек, а не государство. Условно говоря: не человек — для общества, а общество — для человека.
— Пока несбыточная мечта...
— Но постойте! Это мой инструментарий. Я, конечно, ни с кем себя не сравниваю, трезво отношусь к своему месту на территории творчества. Но, тем не менее, великие американские продюсеры за несколько десятилетий увлекли мир американской моделью жизни, ее ценностями. Разве не так? Посредством кино. Почему бы нам, не то чтобы повторить их опыт, но использовать тот же инструмент, чтобы рассказать людям: каждый человек ценен сам по себе, и от него что-то зависит в этой жизни. Каждый из нас — Ахтем, Иван, Тарас! — индивидуальность, а не тварь дрожащая!
— Вы назвали только мужские имена...
— Да-да, это сексизм! (Смеется.) «Захар Беркут» — это ведь и история саморазрушения человека, который, перефразируя общеизвестную тезу, «чужой устав решил принести в свой монастырь», и был обречен на самоуничтожение.
— Фильм Леонида Осыки пересматривали?
— Конечно! Там тоже достаточно четко обозначены акценты, о которых я говорил. Тугар Вовк в исполнении гениального Кость Петровича Степанкова произносит фразу: «А хоть бы и монгольский порядок, хоть бы и так...» Я не погрешу против истины, она банальна: мировая драматургия, к коей отношу и творчество Ивана Франко, с точки зрения человековедения, к сожалению, актуальна и сегодня. Можно взять любую пьесу Шекспира и найти в ней отражение сегодняшнего дня.
И, КОНЕЧНО, О ДЕТЯХ...
— Вы играете в Киевском театре на левом берегу Днепра, снимаетесь в кино, работаете последние годы без перерыва как режиссер, постоянно ездите с концертами в зону АТО, и ко всему этому набору — участие в телешоу «Танцы со звездами»? Зачем вам это было нужно, скажите честно? Только из-за самопиара или были иные причины?
— Начиналось все более чем прозаично. Я долго отказывался — нагрузка большая, к тому же, есть определенные проблемы со здоровьем после съемок. А однажды моя младшая дочь Сафие услышала разговор и та-а-ак! (Смеется) на меня посмотрела: «Как же я хотела, чтобы ты танцевал...» . Тогда я понял, что для нее это очень важно, а для меня — определенный опыт, и согласился. К тому же, вы верно заметили, для артиста участие в подобных проектах — амбивалентные вещи, влияющие друг на друга. Разговариваешь, например, с человеком, он ни по кино, ни по театру тебя вообще не знает, а «Танцы со звездами» смотрит! Или телесериал «Центральная больница»... Ничего не проходит бесследно, и медийность не только мешает, но иногда и помогает.
— Как Сафие отреагировала на итог шоу?
— Во-первых, я ей очень признателен за поддержку, ей нравилось все! Она говорила, что я — самый лучший в мире танцор!
— Пыталась повторять ваши танцы?
— Да! Но Сафие и сама занимается хореографией, а кроме того, — английский, сольфеджио, вокал, еще какие-то кружки... Мне ее так жалко, честно говоря. Она очень много трудится, у меня в детстве такой загрузки не было.
— Вы забыли сказать, что в предыдущем папином фильме «Чужая молитва» Сафие сыграла одну из ролей. Она ведь еще маленькая, понимала, что на съемочной площадке вы — не папа, а режиссер?
— Понимала. Бывали очень смешные моменты, когда она говорила другим детям, которые, как ей казалось, не очень собранно себя ведут: «Не портите мне хорошее кино!..» (Смеется.)
