Исполнилось десять лет журналу «Кино — Театр». — Как-как? Кинотеатр? Не знаю такого, — по наиболее оптимистическим прогнозам скажут девять из десяти читателей. — Да, есть такой украинский журнал о кино и театре, выходит регулярно каждые два месяца объемом 64 страницы, черно-белый с цветной обложкой, офсетной печатью, с тиражом, который колеблется от реальных 800 до желаемых 1000 экземпляров, на него можно подписаться в любом почтовом отделении, но нельзя увидеть ни в одном киоске «Союзпечати» (попытка попасть в эту практически монопольную и уже давно приватизированную систему распространения печатной прессы увенчались полным поражением, «Союзпечать» возвращала ровно половину экземпляров, и в следующий раз брала вдвое меньше, опять возвращала половину и так далее)... Прошу прощения за это непоэтическое отступление. Так вот, такой журнал действительно выходит в течение десяти лет. И используя как повод этот скромный юбилей, хочется обратиться к теме, мягко говоря, не сенсационной и даже несколько поднадоевшей. Теме украинского издания. Нет- нет, я не буду говорить о том, что украинская книга загнана в глухой угол, истерзана и унижена гуманитарным киллером в лице бывшей власти... Не буду говорить об экспансии на украинский книжный рынок российского продукта, обусловленной не «дефектностью» украинского писательства, а изначально неравными условиями, которые стояли перед украинской и российской интеллектуальной продукцией. Обо всем этом вы и так знаете, неоднократно читали и уже не в состоянии вновь слышать этих интонаций тошнотворного «плача Украины». Я даже не буду говорить о том, что серьезные аналитические издания вынуждены «конкурировать» с глянцем или желтой прессой — потому что, видите ли, у нас рынок. Однако для дееспособной кинематографии серьезное специализированное печатное издание незаменимо. Чем бы была французская кинематография без «Кайе дю синема», британская — без «Скрин», советская без «Искусства кино», польская без «Квартальника фильмового»? То же касается и театра, искусства, архитектуры.
О ситуации в украинском кино в последнее время тоже писали — в связи с парламентскими слушаниями и локальными — малопонятными и малоинтересными для постороннего глаза — распрями между двумя лагерями кинематографистов солидного возраста, одни из которых почему-то называли себя «молодыми», противопоставляя себя другим, «старым». И это в масс-медиа подавалось под грифом сомнений в том, существует ли украинское кино или оно только живой мертвец, который никак не может принять без обжалования приговор своего небытия. А если и кино украинского не существует, то кто еще осмеливается говорить о какой-то украинской кинокритике, если она, понятное дело, не обслуживает голливудского проката и русских прокатчиков? О критике, которая не хочет подключаться к глобалистическому дискурсу двойного культурного колониализма, а рефлексирует относительно собственного, пусть и полупризрачного культурного процесса?
Вот именно о ней мы и будем говорить. Случай журнала «Кино — Театр» — поучительная история о счастливом стечении обстоятельств и не менее счастливой сопротивляемости более очевидным неблагоприятным обстоятельствам. Он сочетает здоровую маргинальность и, что еще более странно, здоровый консерватизм. И все это на фоне неуклонного (здесь уже от пафоса некуда деться) трудового героизма, который демонстрирует небольшой коллектив во главе с главным редактором Ларисой Брюховецкой. «Кино — Театр» основан в 1995 году, в те легендарные девяностые эйфорического культурного аферизма в хорошем и плохом смысле слова. Сколько начинаний тогда было, и сколько из них не выжило! Но иногда происходило что-то жизнеспособное. В 1992 году возрождается Киево-Могилянская академия и студентки курса «Киноискусство» Ларисы Брюховецкой затеяли издавать журнал о кино и театре. На первый номер получили, как водится, грант в фонде «Відродження». А дальше пришлось выкручиваться самим. Попросились в различные государственные организации, которые по своему назначению обязаны поддерживать культуру: Министерство культуры и искусств, Главное управление культуры и Подольская районная госадминистрация согласились стать соучредителями. Они, за исключением ГУКа, и сегодня дают копейки, которых едва хватает на простейшую полиграфию. Основной же базой журнала была и остается Могилянка. Она обеспечивает не только помещение, технику, но и «человеческий ресурс» — к работе в редакции постоянно привлекаются студенты и преподаватели академии, которые придают культурологическую широту редакционному стилю. А поскольку кино- или театровед как профессия у нас практически не существует, то такой вариант наполнения редакционного портфеля довольно выигрышный. Особенно учитывая, что у журнала, как в большинстве «неприкаянных» украинских изданий, практически нет гонорарного фонда. То есть туда могут писать или «для души», или из энтузиазма. Конечно, это не всегда обеспечивает должный уровень письма. Но и «богатые» издания далеко не безупречны в этом плане. Зато «Кино — Театр» не скован ни рыночной конъюнктурой, ни обязательствами перед спонсорами и может позволить себе любую критику в адрес кого-либо. Явление, как ни парадоксально в наши времена «свободы слова», достаточно редкое. Другое дело, что, возможно, на критику эту мало кто обращает внимание...
Местожительство «Кино — Театра» в Киево-Могилянской академии не случайно. «Кино-Театр» является серьезным академическим изданием и признается ВАКом в отрасли искусствоведения. Но в отличие от типовых «ваковских» изданий «Кино — Театр» предназначен не для какого-то фантомного Великого Иного, который зачислит соискателю научной степени его публикацию, а для реальных иных — читателей. «Ваковские» издания — это отдельная тема. Как известно, их форма существования исключает любой диалог (ни в сообществе ученых, нет, тем более, вне его), это абсолютно герметичные системы, которые совсем не предназначены для чтения, а только для факта публикации (за которую иногда приходится платить самим авторам). О какой науке можно говорить, если то, что создает научную среду — пространство дискуссии и обмена мнениями — практически не функционирует? И это — также одна из тем украинского печатного слова.
Поэтому достоинство «Кино — Театра» в том, что он сочетает свой академизм с популярностью, освещая сегодняшний украинский кино- и театральный процесс. Задание это почетное с точки зрения истории, но, к сожалению, не достаточно интегрированное в сам процесс. Художники же у нас преимущественно сторонники «интуитивизма» (мол, нужно не говорить, а чувствовать), часто оправдывая этим собственную интеллектуальную беспомощность (основной их аргумент: Феллини книжек не читал, зато снимал гениальные фильмы).
Теперь небольшая зарисовка. Печерский суд города Киева, утро 20 апреля этого года, пустой зал заседаний: директор Национальной студии им. Александра Довженко Виктор Приходько (теперь уже бывший, о его освобождении станет известно в тот же день через несколько часов) судится с «Зеркалом недели» за статью Ларисы Брюховецкой «Кино как лицо нации». Причина — мол, автор нанесла ущерб деловому имиджу киностудии. В качестве доказательства приводится письмо от неизвестной никому студии «Еврофильмсервис», где говорится, что в связи с негативными отзывами в прессе, она отказывается от сотрудничества со студией Довженко. При всей невероятности заявления, представленного истцами, они тем самым сделали самый приятный комплимент, который могут получить современные украинские кинокритики. Ведь если бы это было правдой, то свидетельствовало бы о том, что кинокритики способны определенным образом влиять на кинематографический процесс. К сожалению, сегодня работа украинского кинокритика больше похожа на автоэротическую деятельность, когда с уверенностью можно рассчитывать только на одного читателя — самого себя.
Ситуация «Кино — Театра» типична для любого украинского издания: радикальная дискоммуникация характеризует наш культурный процесс в целом. Последние десять лет доказали, что примитивная идея рынка как дарвиновского «естественного отбора», в котором выживает сильнейший, для культуры убийственна. «Кино — Театр» выжил не столько благодаря, сколько вопреки этому новейшему украинскому дарвинизму. Хочется надеяться, что трудно было только первые десять лет.
