Где логичнее всего должен ставить спектакли режиссер Ростислав Коломиец? Конечно же, в Коломые! Именно здесь, в местном драматическом театре он осуществил постановку нового спектакля «Суета». Премьера была приурочена к двум знаменательным событиям в жизни этого известного коллектива. Ею открылся 160-й творческий сезон Коломыйского украинского драматического театра, который отныне будет носить имя И. Озаркевича.
Личность священника отца Ивана Озаркевича тесно связана с историей Коломыйского театра. Без преувеличений, его можно назвать отцом этого театра, так как именно он 160 лет назад, желая сделать Коломыю центром культуры и духовности, создал с энтузиастами-любителями драматический кружок, ставший впоследствии профессиональным театром (Иван Озаркевич считается основоположником украинского театра в Галичине). Кстати, первая профессиональная труппа украинского театра М. Кропивницкого в Елисаветграде начала свое существование на 35 лет позже, в 1882 году...
«Суета сует и всяческая суета…» — фраза одной из главных пьес корифея украинской сцены Ивана Карпенка-Карого «Суета» давно стала своеобразным афоризмом, характеризующим перипетии человеческой жизни. И как показало время, афоризмом, применимым к любому отрезку земного существования.
К «Суете» и обратился киевский режиссер Ростислав Коломиец, выступивший в роли автора сценической версии, использовав в спектакле фрагмент шекспировского «Гамлета», замечательно переведя на украинский язык центральный монолог «Бути чи не бути…». В постановочной группе принял участие еще один киевлянин, актер Театра им. Леси Украинки Олег Роенко, осуществивший пластическое решение спектакля.
Приступая к постановке, любой режиссер реализует собственную оригинальную идею, доказывая право на существование своей версии, своей интерпретации. Идея Коломийца в коломыйском спектакле — это театр в театре. Такой прием благодатен, он дает простор фантазии, не сдерживает импровизации и существенно расширяет заданные рамки пьесы. На сцене, украшенной лентами рушников, создающих атмосферу национального колорита, центральный предмет художественного оформления — театральная тумба, обклеенная афишами спектаклей Коломыйского театра и увенчанная стилизованной соломенной крышей украинской хаты. Театральная тумба сама по себе интересный информационный объект, рассматривая ее «содержание» можно узнать много нового. Режиссер же решает усилить момент тайны театральной тумбы. Что же прячет она в себе? По мановению режиссерской волшебной палочки распахиваются две створки круглой тумбы, а за ними створки поменьше. На них силуэты театрального занавеса, этакий мини-театр, волнующий предчувствием чуда и предлагающий войти, включиться в игру. И начинается веселая «суета» представления действующих лиц. Они на сцене все сразу, смешав картины и мизансцены, существуют одновременно в двух пространствах. Иван (П. Чичук), выступающий в роли одного из главных персонажей и в роли автора-комментатора, дает характеристики каждому герою, знакомя их со зрителями. Происходит калейдоскоп искрометных представлений с игрой фотографирования — создания такого объемного семейного альбома, под, весело интерпретируемую современными ритмами, украинскую народную музыку (музыкальное оформление Дениса Коломийца) и начинается непосредственный сюжет Карпенко-Карого. Хотя не единожды в действие еще будут врываться моменты сегодняшней культуры и артисты в джинсах и вышиванках будут отплясывать брейк, переходящий в гопак.
Мостик в современность «перебрасывать» создателям спектакля не так уж и сложно, спасибо драматургии, приятно, что взаимодействие временных пластов не разрушает органичности восприятия подобного соединения. Вообще, в «Суете» Карпенко-Карым создана очень точная модель человеческих отношений, вечные варианты характерных комбинаций сосуществования людей, как-то: отношения в семье, отцов и детей, братьев и сестер, влюбленных. И, наконец, отношения общественно-социальные, имущественные. В любые периоды истории эти моменты актуальны, разве что время их слегка корректирует, схема же в основе своей остается прежней.
Создатели спектакля, показывая в гипертрофированном, слегка гротесковом виде палитру человеческих отношений, делают вывод — насколько люди, втянутые в воронку житейской суеты, выглядят порой карикатурно и уродливо, насколько мелки и тщетны усилия тех, для кого постулаты вечных истин — пустой звук.
Актерский коллектив, кроме трех исполнителей возрастных ролей (Л. Евтушенко — Татьяна, В. Романенчук — Макар, Ю. Тодорив — генерал) — молодой, в этом и отличие Коломыйской труппы. Работают актеры азартно, задорно, каждый нашел для своего персонажа своеобразную, отличительную черту характера. Придуманы интересные ракурсы известных классических сцен пьесы. Чтение малолетнего Матюши (У. Бабьяк) по знаменитому требованию Терешка (З. Симчич) — «Катай напам’ять гуси!» явно напоминает сегодняшнее засилье несовершеннолетних талантов, которые словно обезьянки копируют искусство сомнительных «поп-звезд». Сцена именин Михайла (Б. Базилевич) с организацией ужина распорядителем Акилой Акилычем (В. Швец) так похожа на ставшие обязательными фуршеты и банкеты, заканчивающиеся порой откровенным пьянством, в которых участвуют люди, кичащиеся своим богатством и принадлежностью к так называемому высшему свету. А уж о провозглашении истин типа «почитай своих родителей, свою землю» просто для сотрясания воздуха, а вовсе не для их исполнения, в наше время и говорить не приходится!
Откровенно театрально выстроен монолог Ивана — «Сцена — мій кумир!» Зритель подготовлен к ее восприятию, увидев ранее в исполнении Ивана кусок из «Гамлета», понимает его страсть к театру. Тут и золотой бутафорский дождь, восторженно-торжественные интонации декламации, произнося слова, актер идет по краю авансцены. Это балансирование — словно предупреждение о возможности не удержаться на вершине искусства и скатиться в пропасть безвкусицы и пошлости. Что же может дать уверенность в поступи, в удержании баланса? Только память о своих корнях, у Карпенко-Карого — это стремление избавить себя от засасывающей суеты бытия, в спектакле — идея чистоты помыслов, идея возрождения национального, сохранения традиций своей земли. Финальная сцена, после того, как родители Михайла, побывав у него в городе и познакомившись с его псевдоаристократкой-женой Наташей (Г. Кравчук), сопровождается словами: «Бiжимо в своє гніздо!». Ее режиссер решает символично: в родительском доме ставят большой семейный стол, застилают вышитой скатертью, вокруг рассаживаются все родичи — идиллия настоящего, общего счастья, спокойного и без суеты... Проникновенно звучат слова песни: «Стоїть гора високая, попід горою гай...»
