Имя блестящего баяниста и самобытного композитора Владимира Зубицкого известно не только в Украине, но и далеко за ее пределами. В прошлом обладатель «Кубка-75» в Хельсинки, лауреат престижных международных композиторских конкурсов в этом году отпраздновал свое 50-летие. Юбилей музыкант отмечает гастрольным турне по ряду городов Украины, России и Беларуси. В Киеве Зубицкий продемонстрировал виртуозное мастерство, оригинальность творческой фантазии в новых композициях.
— Владимир Данилович, известно, что любовь к музыке вам прививалась с детства в кругу семейного музицирования, в котором участвовали ваши родители, старший брат и вы...
— Среда, в которой я провел детство, наверняка наложила большой отпечаток на мое формирование как музыканта. Тем более, что в нашей семье были практически все музыкальные инструменты, которые отец мог купить. Вместо кукол у нас были кларнеты, гитары, трубы, поэтому мы имели возможность учиться играть на них с самого детства.
— То есть дальнейший путь был предрешен?
— Я любил ловить рыбу и мечтал стать моряком. И только благодаря тому, что отец вовремя «вразумил», я стал тем, кем стал. Хотя недавно я давал сольные концерты в Одессе, пошел на море, и сердце защемило. Вспомнилась молодость, мечты...
— За годы учения в консерватории вы закончили три факультета: народных инструментов у В. Бесфамильнова, композиторский по классу М. Скорика и факультет симфонического дирижирования у В.Гнедаша. С чем связан такой широкий выбор и размах вашей творческой деятельности?
— Я думаю, что в этом нет ничего удивительного. Ведь если оглянуться в прошлое, то можно увидеть, что все наши классики дореволюционного периода были многогранными личностями. Все они заканчивали университеты, имея как минимум 2—3 различных диплома. Конечно же, это очень помогало развитию личности. На Западе, между прочим, сейчас никто не гордится одним дипломом, каждый стремится к получению двух-трех высших образований.
Я поставил спецзадачу: научиться писать для оркестра. К тому же, хотелось сочинять в крупных жанрах, а это было не так просто без подготовки. Надо было пройти элементарную оперную режиссуру. Учеба на оперно- симфоническом дирижировании стала колоссальной лабораторией творчества. В будущем я стал писать оперы, симфонии, владея элементарным знанием об оркестре, чувствуя этот живой организм изнутри, зная его технические возможности, тембровые и акустические нюансы.
Мне неоднократно приходилось дирижировать своими сочинениями, потому что обычно у дирижеров не хватает времени выучить чужие композиции. Все свои симфонии я дирижировал сам.
— Баян довольно специфический инструмент и в исполнительской практике, и в плане репертуарной программы. Ваш выбор именно этого инструмента был связан с семейными традициями, ведь, насколько мне известно, ваш отец играл на всех бытовавших в Украине народных инструментах?
— Действительно, выбор баяна в первую очередь связан с семейными традициями. Отец меня «посвятил», обучил этому искусству, и для меня это свято. Баян сейчас становится все более элитарным инструментом, а в 40- е годы он был самым популярным народным инструментом в нашей стране. На Западе происходят те же процессы. Я стараюсь создавать такую музыку, которая бы нравилась не только профессионалам, но и широкой аудитории.
— Ваша творческая биография делится на два этапа: на украинский и зарубежный. Почему уехали за рубеж?
— Раньше каждый мой выезд на Запад стоил больших нервов. Сейчас таких проблем нет, я могу свободно гастролировать и перемещаться по всей Европе. Тем более, что своим нынешним местом жительства я совместил Западную Европу с Восточной. Много концертирую, провожу мастер- классы, являюсь членом жюри многочисленных конкурсов баянистов и композиторов. Пытаюсь пропагандировать украинскую музыку за рубежом, помогаю своим соотечественникам-музыкантам. Много пишу, аранжирую.
В прошлом году дал концерт с оркестром Би-Би-Си в Лондоне на крупнейшем фестивале. Недавно сыграл несколько концертов с итальянскими оркестрами в Неаполе. На Западе нелегко играть с большими симфоническими оркестрами, так как там баян воспринимается как сольный или камерный инструмент. Наша семья выступает квартетом: я, моя жена Наташа (пианистка) и два сына (флейтист и виолончелист). Я создал ряд аранжировок, среди которых Первый фортепианный концерт Рахманинова, Скрипичный концерт Хачатуряна.
Несмотря на то, что уже довольно продолжительное время проживаю за границей, я ежегодно гастролирую по Украине. За время своего нынешнего приезда уже объехал всю Западную Украину — Львов, Тернополь, Луцк, потом дал серию концертов в городах Восточной Украины — Луганске, Запорожье, Одессе.
Более 20 лет сотрудничаю с киевским ансамблем «Киевская камерата». Это высокопрофессиональные музыканты. «Киевская камерата» — чуть ли не единственный ансамбль во всем мире, исполняющий мою камерно-инструментальную музыку. Так сложилось, что более популярны мои хоровые и баянные сочинения, а вот камерная и симфоническая музыка звучит очень редко. К тому же главный дирижер и художественный руководитель коллектива Валерий Матюхин — один из моих самых близких друзей.
— Знают ли украинскую музыку зарубежные слушатели?
— К сожалению, этот вопрос у меня вызывает только грусть. Украина на Западе ассоциируется с Чернобылем. Не знаю, чем это объяснить, но и нашу нацию, и тем более нашу культуру за рубежом знают до обидного мало. В лучшем случае, кто-то может вспомнить «руси», как они называют русских. Все славянские нации у них «на одно лицо». Пока мы — своеобразное экзотическое явление. И только иногда некоторые крестьяне вспоминают Украину как «житницу Европы времен царя», ведь лучшие сорта спагетти изготавливались из твердых сортов пшеницы. А такая пшеница экспортировалась только из Украины и Кубани.
— Ваше творчество проникнуто национальным мелосом, ярко выраженным украинским национальным колоритом. Как воспринимают его за рубежом?
— Многие мои сочинения, в основном баянные, стали популярными, еще когда я жил в Советском Союзе. Они исполнялись и продолжают исполняться на разных международных фестивалях. Некоторые из них стали обязательными пьесами на конкурсах. Имею в виду мои «Карпатскую сюиту», Партиту и ранние сочинения. В общем-то, мое имя и моя музыка были известным и ранее. Со временем я изменил свой стиль, но многие музыканты, исполнители, композиторы любят мои ранние сочинения.
— Как вы оцениваете состояние современной украинской музыкальной культуры с точки зрения существующих постмодернистских тенденций?
— Я считаю, что любые явления положительны, и разные течения в музыке уместны и должны развиваться. Музыка, как и наука, имеет множество всевозможных направлений. Авангардная музыка, на мой взгляд, содержит невероятный информационный заряд, из которого каждый композитор может что-то для себя почерпнуть.
Когда авангард был запрещен, нам всем, молодым, очень хотелось слушать его, сочинять подобное. Когда же все запреты были сняты, предоставив тем самым возможность молодым композиторам писать в любом интересном для них стиле и использовать все возможности авангардной техники, я, как и многие, попал в стихию авангардизма. Однако сейчас у меня все эти эксперименты большого энтузиазма не вызывают. К примеру, на последнем Фестивале современной музыки в Венеции присутствовало ни много ни мало — 37 человек. Вообще на Западе страшный разрыв между серьезной академической музыкой и поп- культурой.
— На ваш взгляд, кто из композиторов стремится в своем творчестве уравновесить эти два начала, органично соединяя серьезное с массовым?
— Для меня образцом синтеза и органичного слияния этих двух столь полярных явлений является творчество Асторо Пьяццолы. Он сумел заполнить ту нишу, которая очень долго пустовала в музыкальной культуре Запада, предложив миру музыку с ярко выраженной национальной аргентинской культурой. Его творчество мне близко еще и потому, что он, в хорошем смысле слова, создал рекламу моему инструменту. Банданион, для которого он пишет и часто играет сам, является младшим братом баяна.
— В своей композиторской деятельности вы охватываете довольно широкий жанровый диапазон. А чему отдаете большее предпочтение?
— Композитор работает в том жанре, который востребован исполнителем и слушателем. К сожалению, это практицизм, но это и жизненная правда. Когда начали исполняться мои хоровые сочинения, я стал с большим энтузиазмом работать в этом жанре и написал три хоровых концерта. А три оперы до сих пор не поставили, то же самое и с балетами. Реальная исполняемость сочинений является большим стимулом для роста, развития композитора. Гайдн в своей творческой практике имел под рукой оркестр, в расчете на который им было написано более ста симфоний, увертюры, камерная музыка. У него была практическая лаборатория для творческой реализации. Композиторам необходима постоянная практическая реализация.
— В вашем творческом репертуаре своеобразно сочетается как серьезная академическая музыка, так и облегченно-развлекательная. Как уживаются такие столь непохожие сферы?
— Есть замечательное высказывание Маркса: «Бытие формирует сознание», — и в этом правда жизни. В той же Италии сыграешь крупное сочинение, и оно не воспринимается. Надо писать произведения на 4-5 минут и не более, потому что слушатели не в состоянии долго концентрировать внимание. Я очень люблю театр, и моя музыка по природе своей театральна. В своем творчестве стремлюсь к образности.
Меня привыкли причислять к композиторам неофольклорной волны. Думаю, что первый этап моего творчества вполне подходит под такую характеристику. Хотя я не уверен, что Вторая камерная симфония на тексты Рембо или Симфония на тексты Шарля Бодлера имеют что-то общее с неофольклорной волной. Фольклоризм, который идет от Стравинского, Щедрина, Скорика, возможно, проявился и у меня.
Мы — проводники, передающие многоканальную информацию. Кто более чувствителен, тот больше передает. И, наверное, кто многое готов и способен воспринять и в адекватной форме выразить, тот и является композитором.
