Свой 87-й театральный сезон Национальный театр им. И. Франко завершил в Киеве показом премьеры «Маленькі подружні злочини», а с 16 по 29 июня прославленный коллектив гастролирует в Севастополе.
В этом сезоне в театре поработали интересные приглашенные режиссеры: Владимир Кучинский, поставивший спектакль «Посеред раю на майдані…»; Юрий Кочевенко («Виват, королево!»); Линас Зайкаускас («Кавказьке крейдяне коло»). Продолжая линию ориентирования на европейские ценности искусства, худрук франковцев Богдан Ступка пригласил к сотрудничеству знаменитого польского режиссера, мастера с мировым именем Кшиштофа Занусси. Зрители увидели в его постановке психологический детектив «Маленькі подружні злочини», поставленный по пьесе французского драматурга Эрика-Эмануэля Шмитта (перевод Надежды Нежданой).
Работа над спектаклем велась в сжатые сроки и довольно необычным образом. Так исполнители этого дуэтного спектакля — Ирина Дорошенко и Алексей Богданович, вместе с вторым режиссером постановки Дмитрием Чирипюком поехали в Польшу, к Кшиштофу Занусси. В его имении под Варшавой они жили и вели интенсивные репетиции в течении двух недель. Работать приходилось по 10—12 часов в сутки, но эти усилия имели хороший результат (в основном в Польше спектакль был сделан). Затем репетиции продолжились в Киеве, где под руководством Занусси актеры вышли на сцену. Конечно, у нас так спектакли не репетируют, и актерам было непросто войти в такой интенсивный ритм, диктуемый огромной занятостью и востребованностью режиссера, но в подобной концентрации открылись новые грани и скрытые возможности актерских индивидуальностей Ирины и Алексея. Кшиштоф Занусси был настолько доволен их работой, что после одного из первых прогонов воскликнул, обращаясь к актерам: «Я вас люблю!»
Характерная черта Занусси — его доброжелательность, искренний интерес к любому человеку, общающемуся с ним, готовность открыть свой богатейший духовный мир. Его отличают аристократизм, интеллектуальная интеллигентность. А еще — всегда присутствующая приятная улыбка… Нам удалось побеседовать с режиссером и исполнителями главных ролей.
— Ваше имя чаще связано с кинематографом, вы, прежде всего, кинорежиссер, какое место в вашем творчестве занимает театр, вы много им занимаетесь?
— Театром я занимаюсь довольно давно, но конечно не так много, как кино. Полнометражных картин я снял около 40, а театральных постановок можно насчитать где-то 30 (разные пьесы ставил в разных театрах, даже оперные спектакли делал). Театр — это лаборатория, мне очень нравится, что при постановке спектакля есть время, я могу докопаться с моими актерами до очень важных, интересных глубин. Я могу спокойно сидеть, работать, думать. В театре, образно говоря, на голову не капает, здесь комфортно. Это не то, что съемка картины. В кино я должен брать актеров такими, какие они есть и за несколько минут снять эпизод. Театр, прежде всего, меня увлекает работой с актерами. Как зритель я обожаю театр и мне сценический язык очень интересен. Я делаю театр, близкий кино, психологический, камерный, это мой жанр, т. е. то, что я хорошо умею делать. А сам люблю смотреть большие зрелища, огромные сцены с сильными театральными эффектами, если это делает кто-то другой, но мне это интересно, как зрителю, но как режиссер, сам таких постановок я не буду делать.
— Как возникла идея постановки спектакля в Театре им. И. Франко?
— Как-то я зашел к снимавшемуся у меня в телевизионной театральной работе в Польше господину Богдану Ступке (это было где-то в январе). Тогда возник разговор о совместной работе и за десять минут мы договорились. Когда появилось у меня «окошко», то я пригласил актеров Ирину Дорошенко и Алексея Богдановича приехать в Польшу, т. к. сам не мог выбраться в Киев на целый месяц. Мы активно поработали и вчерне спектакль родился у меня дома.
— Выбор пьесы Э.-Э. Шмитта был ваш?
— Да. Эту пьесу я уже ставил в Германии и мне захотелось вновь вернуть к этому сюжету, но уже в новом его «прочтении» с украинскими актерами. И потом, два человека на сцене, определенная камерность постановки — все это мне, как режиссеру, близко. Мне кажется, что эта пьеса понятна сегодняшней публике в Украине, людям, которые начали открывать для себя свободу, но, к сожалению, и терять некоторые ценности, что существовали в наших странах раньше. Сложность взаимоотношений людей, кризис брака — все это наступает... и пьеса Шмитта именно об этом. Спектакль в Киеве сделан совсем по-другому, чем в Германии, другие интонации, акценты, актерская харизма повлияли на постановку.
— Вы довольны результатом работы с украинскими актерами?
— Никаких замечаний к актерам я не имею. Я очень хорошо и комфортно чувствовал себя в Киеве, работая над спектаклем и общаясь с актерами мы даже забывали о жаре, которая наваливалась на нас — стоило лишь выйти из зала театра.
— Отличаются ли принципы работы наших актеров, их школа, подход к репетициям?
— Конечно, разница есть и огромная. Традиции славянских стран другие, чем, например, в Германии. У украинцев подход гораздо более эмоциональный, а у немцев более прагматичный, технический. Например, в Италии тоже своя специфика. Конечно, отличия культур, человеческого поведения сказываются, в разных странах, но ведь главное результат — рождение спектакля. Мне повезло, что я всегда работаю с профессионалами экстра класса. Так, западноевропейская школа мне ближе по духу. В Украине для меня стало открытием насколько самоотверженно, работали ваши актеры. Порой на репетициях эмоции сильно выплескивались.
— Но для сцены преувеличенная актерская эмоциональность не плохо.
— Мне кажется, что это не так. Всегда есть опасность истерики, того состояния, когда на сцене люди плачут, а в зале публика сидит безразличная. Я считаю, что актерам нужно добиваться того, чтобы зрители сопереживали и плакали.
— Вы довольно частый гость в Киеве, нравится вам украинская столица?
— Киев — очень интересный, приятный город. Он — настоящая легенда красоты, которая, правда, сейчас немного портится хаосом молодого капитализма. Когда придет время, что этот нарождающийся капитализм немного цивилизируется, возможно, произойдет некоторая дисциплинизация архитектуры. Потому что сейчас видно, строится много абсолютно выбивающихся из общего вида домов, так сказать неорганичных стилю вашего города. Но это издержки времени и такое наблюдается не только в Киеве. Я уверен, что имеет смысл вырабатывать систему защиты красоты городов.
— А в творческом смысле Украина вас интересует?
— Украина, как наш близкий сосед меня не может не интересовать. Связь поляков с украинцами органична, во многих наших семьях есть кто-то из украинцев, есть какие-то точки соприкосновения. Я не могу представить себе поляка, которому Украина безразлична, конечно же, и ее искусство тоже.
— Вы известны как человек, живущий просто в бешеном ритме…
— Я считаю, что в нормальном.
— И очень многое успеваете. Как философ, вы вывели для себя формулу смысла жизни?
— Если бы я мог выразить это словами, я бы больше не снимал картин, а наверно бы только переписывался со всеми по Интернету или писал сообщения на мобильном. Нет, изобретать такую формулу — это даже опасно, придумав ее, ты потом будешь только ограничивать себя. Мудрость, она всегда скрыта и выразить ее сущность одним предложением невозможно. Поэтому лучше этого не делать.
— Пан Занусси, когда вы были в Киеве на Булгаковском фестивале, вы сказали, что Булгаков — не ваш писатель. А кто — ваш?
— Томас Манн. Испытываю огромный интерес к Джозефу Конраду, он мне близок, Кафка. А Михаила Булгакова я очень высоко ценю, как писателя, но его творчество мне, как читателю и режиссеру, не близко.
— Одна из ваших книг называется «Время умирать» и наиболее известный фильм в своем названии имеет грустный подтекст «Жизнь как смертельный недуг, передаваемый половым путем». Ваша книга о смерти?
— Нет, ее содержание к смерти не имеет никакого отношения. В книге я все объясняю. И надо сказать, это довольно веселое название. Мне очень импонирует высказывание Апостола Павла, который говорил: «Пусть умирает во мне старый человек, чтобы рождался новый». Я имел ввиду возрождение человека, то, что произошло у нас в Польше после падения власти коммунистов, возрождение души человеческой. Об этом я попробовал рассказать в книге, утверждая, что пора умирать старому человеку, тому «совку», который нас давил, а в некоторых людях до сих пор еще живет или его уродливые черты порой в нас проявляется.
— Что вас сейчас больше всего волнует в творчестве и в жизни?
— Постоянный конфликт, тот, который всегда будет существовать, конфликт между высокой культурой и хамством, которое сейчас поднялось высокой волной и стало смелым. Оно раньше существовало в той же степени, но только не имело такой смелости, а сейчас расцвело пышным цветом на наших глазах. Особенно в постсоветских странах, где произошли серьезные перевороты. Там особенно отчетливо виден подъем людей низкой культуры, низкого образования, духовного уровня, которые под влиянием свободы прочувствовали себя вправе поучать других, а самим оставаться на нижайшем уровне. Вот в этом, по-моему, несчастье.
— Искусство может как-то влиять на изменение такого положения?
— Несомненно. Искусство создает новые элиты и они должны влиять на общество. Народ никогда не влияет на ход развития, это — удел элит. Созданные народом, они потом и его тянут за собой. И главная проблема в том, кто станет элитой наших дней. Конечно, это будут не те нувориши, которых мы видим сегодня, это лишь первое поколение, оно обычно исчезает, эти миллионеры ненадолго, потом придет второе, третье поколение и так где-то забрезжит надежда.
— Для вас важна национальная принадлежность или вы, что называется, гражданин мира?
— Гражданин мира — это человек, прежде всего любящий все нации. Но свою нацию он должен иметь и обязан ее любить и признавать. Национальность должна иметь свой адрес, у меня он четкий — я поляк. Есть страны, которые мне близки, это Италия, Франция. Но за Польшу я испытываю ответственность. Мне стыдно, когда я слышу, что польские пограничники обманывают или берут взятки. Если бы я знал, что такое делают французские пограничники, я бы злился, но мне не было бы стыдно, и в этом разница и смысл национальной принадлежности для меня.
— Нет ли у вас идеи пригласить сниматься в кино Богдана Ступку?
— Мы уже даже обговаривали эту тему. Есть у меня одна задумка. Правда, для картины, которую я хочу снять, Ступка еще молодой, надо его немного состарить.
— Вы преподаете, проводите множество мастер-классов, встречаетесь с молодыми актерами, режиссерами, о чем главном вы им говорите?
— Надо спросить у них, что они запомнили и поняли из того, что я им говорил, боюсь, что не так много запомнили. Я провожу очень много встреч, мастер-классов на разных уровнях, и это не любительская деятельность, а серьезная профессиональная работа. Если я беседую с совсем молодыми актерами, это один подход, если же это мастер-класс для уже зрелых профессионалов, мой разговор строится по-другому. Раз в год я веду мастер-класс на Высших режиссерско-сценарных курсах в Москве, это уже почти практические занятия. Я пытаюсь сконцентрировать внимание слушателей на конкретных моментах, в частности, на драматическом напряжении (на этом делаю акцент, потому что ныне в профессии сценариста исчез аспект рассказа). Так что в каждой аудитории я нахожу свою актуальную тему. Интересное общение возникло у меня в Китае. Там мы обсуждали элементы поведения европейцев, которые для них совершенно не ясны. Вот, например, что значит человек с загоревшей кожей, кто может быть загоревшим, а кто нет? Вряд ли большинство европейцев об этом задумывается. Но, как ни странно, загар свидетельствует о принадлежности к тому или иному классу. Дама из общества не может быть загоревшей, секретарша — да. У кого будут длинные ногти? У дамы их не будет, а у официантки — наверняка, вот такие тонкости...
— Над чем вы предполагаете работать после окончания работы в Киеве?
— У меня есть телевизионный проект в Варшаве, летом буду снимать. Готовлю большую полнометражную картину в Польше. А из Киева поеду на премьеру своей последней итальянской картины «Черное солнце» в Рим.
ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Своими впечатлениями от работы с Кшиштофом Занусси поделились актеры, занятые в спектакле «Маленькі подружні злочини».
Ирина ДОРОШЕНКО :
— Имя этого знаменитого режиссера для меня было известно еще со времен учебы в театральном институте, тогда знаковыми личностями в кино были Тарковский, Занусси и Бергман. Мы, студенты, очень интересовались их творчеством, пересмотрели все их фильмы. И вот ныне в моей жизни произошло то, о чем даже не могла мечтать. Когда Богдан Сильвестрович Ступка предложил мне поработать с Кшиштофом, Занусси, то никаких сомнений не было. Я с радостью согласилась. Общение с мастером и просто человеком — подарок судьбы для меня. В процессе работы нам приходилось общаться на разных уровнях: будь-то быт, творчество, либо просто разговоры о литературе, музыке, искусстве. Мне было чрезвычайно интересно, я все стремилась впитать, понять. Происходил процесс настоящего духовного, интеллектуального обогащения с интересным собеседником и режиссером.
В Польше мы жили в замке Занусси под Варшавой. Это очень красивое большое поместье. Нас замечательно принимали, его жена Эльжбета заботилась о нас, как о родных людях. Она удивительная женщина, имеющая дворянское происхождение, но как истинная аристократка, никогда не давала понять, что чем-то выше или значительнее нас. Пани Эльжбета много работает, весь дом на ее плечах. Знаете, общая особенность супругов Занусси — умение находить положительные черты, радоваться даже мелочам. Их дом открыт для всех друзей, родственников и знакомых. Жизнь Кшиштофа Занусси расписана в буквальном смысле по часам, он очень занятой человек. На репетициях бывало, Кшиштоф извинялся и предупреждал нас, что будет телефонный звонок и придется прерваться на 15 минут или полчаса. И что интересно, он отсутствовал именно эти минуты, и мы продолжали работу. Режиссер поставил перед нами задачу: «Играйте от обратного и фальшиво»... Он доверял нам, мы что-то придумывали, предлагали и вместе искали решения. Занусси тонко направлял нас в актерских поисках. Знаете, очень важно ощущать, что ты творец своей роли. Мы решали прежде всего психологические задачи своих образов. Занусси занимается интеллектуальным театром и свои фильмы и спектакли обращает к людям, умеющим мыслить, размышлять и чувствовать. На мизансценах режиссер не сосредотачивался, а говорил: «Верно поставленная внутренняя задача поведет ваше тело в нужном направлении и вы на сцене не столкнетесь с партнером. Главное, вот эту задачу правильно определить». Знаете, репетируя в бешенном ритме, я поняла, что мы очень много своего времени теряем попусту, растрачиваем его зря, а жизнь такая недлинная, что надо успевать побольше увидеть, услышать, постигнуть.
Алексей БОГДАНОВИЧ :
— Работа с Кшиштофом Занусси стала солидным капиталом в моей актерской «копилке». Об этом режиссере я знал из прессы, видел несколько его фильмов, побывал на премьере фильма его «Персона нон грата», проходившей в Украине, но лично мы небыли знакомы. Что меня поразило в общении с Занусси? Он достиг вершины успеха, имеет славу, положение, деньги, достаток, но ни минуты не стоит на месте. В Кшиштофе нет никакого самоуспокоения, самолюбования, почивания на лаврах. Он все время продолжает собственное совершенствование, и постоянно куда-то едет, летит, учит, помогает, создает свои творческие проекты. Занусси своим примером показал и задал нам такой темпоритм жизни, что я понял — только так, а не иначе и нужно жить. Такой замечательный способ жизни он наиболее интересный прежде всего для творческого человека. Его дом — это состояние какой-то оживленной коммуны. У Занусси постоянно вертится настоящий калейдоскоп разных людей. К нему едут люди из разных социальных слоев, профессий, национальностей и они все как бы подпитываются его положительной энергетикой. Кого-то он кормит, кому-то выплачивает стипендии, учит молодых режиссеров и актеров, содержит школу для глухонемых детей, проводит всяческие благотворительные акции. Такое впечатление, что Занусси одержим желанием сделать наш мир немного лучше, деликатнее, интеллигентнее, умнее и он без сожаления отдает этому все свои силы и время. Я, как завороженный, наблюдал этот его ритм существования, думал, когда он спит? В любое время: вечером, ночью, утром он все время чем-то занимается, пишет, звонит, общается. Кшиштоф — эрудит, знает несколько языков и свободно переходит на любой при беседе с человеком. Для меня, кроме интереснейшей работы над спектаклем, Занусси дал настоящий жизненный урок: нужно постигать мир, профессию и себя.
Когда мы с Ириной прочитали пьесу Шмитта, нам она показалась очень сентиментальной, эмоциональной, хорошо ложащейся на нашу природу выражения откровенных чувств. Но когда начали репетировать, то поняли, что Занусси понимает материал по-иному. Он предложил решение более скупое по чувствам, даже аскетичное. Для него эталон актера, когда актер чувствует на 100%, а выдает на 10, а все остальное зритель должен чувствовать сам, если оно заложено, то это дойдет до зрительного зала. С дисбалансом нам приходилось справляться. Надо сказать, что в Польше зритель другой, если у нас первым делом эмоции, то там мы видели, как они тихо сидят и слушают сложнейшие, интеллектуальные рассуждения со сцены и ведут себя совершенно адекватно, а наш зритель требует, чтобы его развлекали. Пан Кшиштоф предлагал не стараться понравиться публике, не задабривать ее, а сыграть так, чтобы зрители заинтересовались спектаклем. Это, ох, как сложно, тем более, что нас на сцене только двое: мы все время на ней присутствуем и нигде не спрятаться, ни передохнуть...
