Выдающийся немецкий режиссер, он в течение первых четырех десятилетий ХХ века был едва ли не самой влиятельной фигурой мирового театра. Энергия личности Рейнхардта была столь неотразимой, что он, бесспорно, мог бы стать пророком или оппозиционным вождем. Однако он избрал иной путь: изобретателя и рекордсмена. По количеству реформаторских идей и открытий с Рейнхардтом вряд ли может состязаться кто-либо из его великих коллег. Потому что именно он первым в истории:
— стал интерпретировать хрестоматийные произведения с позиций современности или, как писала тогдашняя критика, «приглашал посмотреть на классические пьесы, как на произведения злободневные»;
— «запатентовал» новое театральное амплуа инженю-вамп, изобразив в постановке «Саломеи» О. Уайльда (1902) героиню, которая сочетала в себе слабость и незащищенность девушки-подростка с эротической одержимостью;
— в одном из самых триумфальных своих представлений «Сне в летнюю ночь» Шекспира (1905) применил вращение сценического круга во время действия. Рейнхардт так увлекался этим приемом, что некоторые ехидные рецензенты даже называли его метод «круговой режиссурой»;
— заставил говорить о сценическом костюме как важном компоненте представления, одев актеров в спектакле «Зимняя сказка» Шекспира (1906) в яркие одеяния вместо традиционных в то время трико;
— в 1906 году после окончания одного из представлений устроил обсуждение спектакля зрителями (с тех пор обсуждения, на которые Рейнхардт приглашал авторитетнейших критиков Берлина, стали постоянной формой рекламной деятельности театра);
— из европейских режиссеров в спектакле-пантомиме «Сумурун» (1910) по мотивам «Тысячи и одной ночи» применил прием восточного театра кабуки — «ханамити» («дорогу цветов»);
— осуществил постановку драматической пьесы — «Царь Эдип» Софокла (1910) — в помещении цирка;
— стал тиражировать собственные представления, создавая десятки их версий на сценах различных театров, то есть, опираясь на многочисленный штат ассистентов-подмастерьев, поставил режиссерское дело на конвейер (к примеру, он осуществил двадцать постановок пьесы «Сон в летнюю ночь» и четырнадцать «Венецианского купца» Шекспира);
— внедрил разделение представления на две части, заменив несколько антрактов одним большим;
— создал в 1926 году театральный «трест», который пытался связать между собой деятельность шести частных театров Берлина в единую систему (правда, в это время коммерческие успехи Рейнхардта привлекали к себе внимания больше, чем его художественные начинания, которые один из недоброжелателей режиссера клеймил в ту пору за «ублюдочную реакционность»);
— первым из театральных режиссеров был выдвинут на Нобелевскую премию (1932 года). Но, возглавляемые Кнутом Гамсуном коллеги развернули кампанию против «семитского ставленника», и кандидатура Рейнхардта была отклонена комитетом;
— сумел воплотить на сцене, по словам австрийского театроведа Д. Херберга, «новое понимание атмосферы действия — счастливое взаимопроникновение игры, разговора, пластики, танца, ритма, звуков, красок».
Кроме того, Макс Рейнхардт любил на сцене дым, огонь, шум массовки и даже лошадей (которых, по его указанию, красили) и создал то, что получило название «стиль Йозефштадттеатра»: изящный психологизм актерского исполнения в сочетании с элементами различных форм народного и религиозного театра, поэтическая атмосфера сценической среды, подчинение всех компонентов представления изысканно-поэтическому ритму.
И именно он превратил профессию театрального режиссера в очень прибыльный бизнес (кичась этим, он охотно дарил своим гостям автомобили; в 1928 году преподнес его, в частности, и живому классику Станиславскому, который, правда, от широты этого жеста едва не обезумел).
И, кажется, он был одним из первых, кто, еще до прихода Гитлера к власти, почувствовав «ветер перемен», не пошел в подполье, не возглавил — и это с его авторитетом! — движение Сопротивления или акции гражданского неповиновения, а повелся вполне реалистично — эмигрировал в Америку.
Правда, там, уже далеко не первый среди выдающихся режиссеров его эпохи, на семидесятом году жизни, в поисках средств к существованию, был вынужден печатать в газетах объявления: «Даю уроки актерского мастерства».
«Жизнь его была праздником — декоративным, пышным, сладким, исполненным изысканности и блеска», — написал о Максе Рейнхардте, выдающемся театральном режиссере, профессоре, «гениальном эклектике», «маге», «чародее», создателе «синтетического театра» и «Наполеоне сцены» Томас Манн.
Молодой современник Рейнхардта и Манна, Брехт, прибавил, что он был олицетворением «кулинарного искусства». «Наблюдая за экспериментами Рейнхардта, — писал Брехт, — мы видим, что они обогатили выразительные средства театра. Его способность развлекать чрезвычайно возросла».
Но пророком Рейнхардт все же стал: едва ли не первым почувствовав веяние новой эпохи — эпохи изобретателей, кулинаров, гастрономов и кондитеров, он изменил амплуа художника в обществе.
И, возможно, это было самым главным его открытием.
