Я приехал на третий день фестиваля и чуть опоздал на открытие
выставки Сергея Параджанова (ее составили экспонаты знаменитого параджановского
музея в Ереване). Зато успел попировать на банкете, устроенном в честь
великого Маэстро в армянском ресторане «Арба». Он находится в помещении
некогда могучего латышского банка, арба которого по неосторожности перевернулась.
Замечательная компания деятелей культуры разных стран (тамадой был грузинский
режиссер Георгий Хайндрава) вспоминала Параджанова, этого великого мага
и волшебника, столь близкого по духу «Арсеналу». Очень характерно для фестиваля:
он хорошо знает и чувствует своих родственников по кино — его эстетике
и этике, его языку и философии. Он каждый раз приглашает этих самых родственников
к своему праздничному столу и они вместе образуют разноликую команду, сборную
киномира…
Вызывают не только тени забытых и незабытых предков. Помимо
пяти сотен штанов на фронтоне Дома конгрессов красовалось несколько китайских
иероглифов. Ретроспектива фильмов из Китая, Тайваня, Гонконга, тоже объявленных
любимцами «Арсенала». Интересная получилась коллекция… В ней просматривался
некий содержательный стержень: рассказ о ломке времени, о том, что все
переворачивается и укладывается заново. Скажем, картина Ченга Янга «Баня».
Приезжает сын к отцу и прежде чем отправиться к нему долго моется в суперсовременном
душе. Умная машина сама моет и подмывает, намыливает и наяривает… А потом
будет отец, владелец бани, устроенной на старинный лад. Никакой тебе механизации
и электрификации. Приходят клиенты, которых тут знают уже много лет, моются
и общаются. Все тут друг про дружку знают, это что-то вроде клуба, сконсолидировавшего
патриархальный коллектив. Да и район города такой же ветхий, старинный,
выстроенный так, чтобы не мешать налаживанию интимных, близких человеческих
связей. А в бане люди погружаются в архаичную, древнюю среду — водную стихию,
из которой, собственно, и произошел человек…
Однако новые времена и новые песни. Баню сносят, как и
весь район, люди разъезжаются. Банщик-отец умирает. Его суперсовременный
сын в растерянности — у него на руках остается брат с поврежденной от рождения
психикой. Классический фольклорный дурачок… Он-то как раз и протестует
против перемен. Мудрость, как известно, всегда поселяется в таких вот дурашливых
головах. Не хочет он этой брутальной ломки, не хочет покидать мир, где
так утробно и замечательно, где человеку нужен человек, где человека моет
человек… И где можно преодолеть любые комплексы. Один из персонажей обожает
петь в бане, но только выходит на сцену — ступор. И кажется все уже, окончательно
и бесповоротно опозорился, но тут на сцене появляется дурак и поливает
певца водичкой из шланга. И все получается. Живительную влагу межчеловеческих
отношений не заменит ничто, но как сохранить ее в сухом и рациональном
мире? Умно и занимательно…
В гонконгском «Желании любить» (режиссер Вонг Кар Вей)
воспроизведен 1962 год. Тоска по любви облечена здесь в красивую, изящную
форму — и повествовательную, и изобразительную. Опять-таки, человеку нужен
человек. И не где-нибудь, а рядом. Только не каждому дано преодолеть даже
небольшое расстояние… Это искусство, настоящее искусство магии, которое
так близко фестивальному «Арсеналу».
Старые формы — они все еще годятся. В шведской картине
«Побег из тюрьмы» режиссера Дениэла Лагерлофа воспроизведена фабула, подозрительно
напоминающая старосоветскую «Республику ШКИД». Режиссер-энтузиаст является
в тюрьму и пытается переделать ее обитателей при помощи высокого искусства.
Зэки становятся актерами и старательно репетируют пьесу, предложенную режиссером.
Тюрьма, конечно, остается тюрьмой, законы в ней волчьи — один из «актеров»
гибнет от руки злодея. Но финал сказочен: премьера спектакля устраивается
в настоящем городском театре и проходит триумфально. Под шумок всеобщего
бурного восторга герои фильма исчезают. Провал утопической педагогики?
Нет, еще одна сказка — они передумали, они возвращаются и выходят на поклоны…
Чистейшей прелести чистейший соцреализм. Который, заметим, многим обязан
авангардизму, главному арсенальскому любимцу. И в таких вот вариантах все
еще пленяет своей простодушной верой в человека и в его способность сохранять
души высокие порывы.
Гремучую смесь из прошлого и настоящего демонстрирует и
знаменитый грузин Отар Иоселиани, живущий и работающий, как известно, во
Франции. В его уже хорошо известном фильме «Прощай, родимый хлев» сам режиссер
играет Николаса, наплевавшего на окружающий мир с его новейшими прибамбасами
и играющего в подростка. У него в комнате вечно кружит игрушечный поезд,
слуги в постоянной готовности отправиться на небольшую войнушку в близлежащий
лес, и женская прислуга готова всегда удовлетворить шаловливые желания…
Правда, в финале Николас внезапно срывается с тормозов и по-грузински,
с песнями и приплясыванием, убывает в расположение далеких грез. Ну нет
больше сил жить в этом инфантильном мире с деловой и придурковатой (как-
то оно в ней соединяется) женой, сыном, все ищущем кайф свободы… Свой парус
одинокий иоселиановский герой устремляет в светлое будущее, хоть оно и
выглядит зашифрованным иероглифом…
Помните латышского режиссера- документалиста, в одночасье
ставшего знаменитым в конце 80-х после выхода фильма «Легко ли быть молодым?».
То был поступок авангардного толка — вызов старым ценностям, манифестация
права молодых решать свою судьбу. До этого молодой режиссер был оператором,
работал, в частности, со знаменитым Герцом Франком (их маленькая картина
«На десять минут старше» — одно из чудес документального кино), сделал
несколько фильмов как постановщик. Успех не вскружил голову — Подниекс
работал честно и самоотверженно: огромный проект международного сериала
Soviets (в советском варианте — «Мы»), съемки в «горячих точках» бывшего
СССР. Помните, в январе 91-го в Вильнюсе убили сразу двух телеоператоров.
Это работала группа Подниекса… Стреляли в нее, стреляли целенаправленно.
Тогда он уцелел. А в 92-м он утонул в озере во время занятий подводным
плаванием. По сей день остается подозрение, что то не было случайностью,
что кто-то заказал и организовал убийство. Во всяком случае именно так
трактуют происшедшее ближайшие друзья Подниекса. С одним из них я имел
довольно длительную беседу, вердикт именно таков: расправа за вклад в освобождение
Латвии и человека как такового.
В рамках «Арсенала» состоялся семинар, посвященный Подниексу
— в связи с его 50-летием. Да, ему было бы столько. Друзья, коллеги, киноведы
говорили о том, что режиссер, столь впечатляюще воспроизведший эпоху массовых
волнений рубежа 80 — 90-х, сегодня наверняка работал бы над материалом,
который подбрасывает современная жизнь: материализация Хама из тела толпы.
Что и как ему противопоставить? Ответ, как мне кажется, и дал «Арсенал».
Гуманистические ценности, апология человека и его права любить другого
человека. В авангардной ли упаковке преподносятся такие ценности или в
более традиционной — не имеет значения.
Как обычно на «Арсенале» не было большого жюри. Главный
приз здесь разыгрывается в изобретательно сделанную и преподнесенную лотерею.
В этот раз на кону фигурировал аквариум с водой, которую якобы пили Бунюэль,
Лорка, кто-то еще… Искусство — не спорт, но все же веселая и остроумная
игра влюбленных людей. И этой влюбленностью они так здорово заражают других!
P. S. Моя поездка в Ригу стала возможной благодаря
финансовой поддержке Международного фонда «Відродження», за что ему отдельное
спасибо.
