— Он был вполне закономерным. Моя семья была очень музыкальной. Дедушка, Антон Харитонович Гаврилив, репрессированный в тридцать седьмом году, красиво пел, отец, Василий Афанасьевич Дычко, был одаренным музыкантом, учился в народной консерватории, хоть и работал инженером. Недавно я напечатала его романсы, посвященные моей маме, Вере Антоновне. Она замечательно рисовала и меня научила. Особенно меня интересовали цвета. Эти детские рисунки у меня остались до сих пор. А еще мне очень хотелось иметь репродукции известных картин и мы с подругой (а я жила тогда у Андреевского спуска) спускались на Подол и завтраки, полученные в школе, меняли на репродукции. Они есть у меня и сейчас, их больше тысячи.
Музыкой со мной начал заниматься отец, когда мне было пять или шесть лет. Занятия были очень интересными, хоть я была ужасной непоседой. Потом — поступила в музыкальную школу, а дальше — в специализированную школу-десятилетку, где и начала писать музыку. Мои фортепианные, скрипичные и виолончельные пьесы получили тогда первую премию, и с ними я поступила в консерваторию в класс Константина Данькевича, а потом в класс Бориса Лятошинского.
А еще в третьем-четвертом классах я увлекалась приключенческими романами, и даже написала свой, под влиянием Жюля Верна. И во время обучения в консерватории круг моих интересов было очень широк. Я играла в джазовом коллективе, посещала в театральном институте лекции по актерскому мастерству, прослушала курс истории театра, в художественном институте — пятилетний искусствоведческий курс. Хотела даже защитить диплом, но все время забрала консерваторская аспирантура.
— Если бы вы все же защищали диплом, какую бы тему выбрали?
— О взаимосвязи архитектуры, живописи и музыки. Меня всегда интересовал синтез искусств. Позже я преподавала в этом институте курс истории музыки почти двадцать лет. Вообще, я на своих лекциях и в Художественной академии, и в Музыкальной академии много экспериментирую. Если речь идет о народном творчестве, слушаем творчество народов мира, начиная с Японии и заканчивая Боливией или Перу. Если о хоровой музыке, то начиная от прадедов до наших современников, и все это сочетаю с народной росписью, архитектурой.
— В ваших последних произведениях — «Французских фресках», «Испанских фресках» — можно почувствовать не только стремление к синтезу искусств, но и интерес к другим культурам.
— Да, меня интересуют все культуры, я чувствую, что все народы мне близки. Хочу знать их мифы и фольклор и сопоставить со своей Украиной.
Я всегда много ездила, путешествовала, расходовала на это каждую лишнюю копейку. В свое время, как член хоровой комиссии, я много ездила в Прибалтику, Грузию, бывала почти во всех странах Европы. Я очень мечтала о поездке в Италию: Неаполь, Рим. Это места, которые я когда-то старательно изучала по репродукциям, читала о них. Такой же интересной была и моя поездка во Францию. А в 1989 году меня пригласила канадская диаспора на хоровой симпозиум в Эдмонтоне. Незабываемое впечатление произвел на меня господин Владимир Колесник, организовавший эти симпозиумы, на которых собирались хоровики и украинские хоровые коллективы со всей Канады. Там я познакомилась с госпожой Марией Дитиняк и ее чудесным хором «Днепр». Ей я посвятила свою оперу «Золотослав». Вообще, у меня была дерзкая идея, которую я до сих пор не оставляю, создать хоровую лигу украинцев и через нее объединить все украинские хоры мира. У меня в Канаде много друзей — пианисты Люба и Ириней Жуки, певица Лилея Волянская, выступавшая в нашей опере. Я очень люблю этих людей и посвятила им несколько своих произведений. С Лилеей Волянской мы сейчас работаем над компакт-диском, где она выполняет отрывки кантаты «Красная калина» и духовной музыки.
— Поддерживаете ли вы связи с друзьями из бывшего Советского Союза?
— К сожалению, эти связи почти прервались, так как многие выехали за границу. А когда-то у нас часто собирались композиторы и дирижеры со многих республик бывшего Союза. Бывал у меня господин Хейно Каллюсте с Эстонии, ставший первым исполнителем моей кантаты «Здравствуй, новый добрый день» для детского хора. С этим произведением, которое мы услышали на «Златоглавом Киеве», тоже не все было просто. В Украине мне сказали, что это настолько сложное произведение, что его никто не споет. А Хейно Каллюсте взялся, перевел на эстонский язык, выучил с хором за два месяца и запел, причем блестяще. Сейчас поддерживаю связи с латвийским хором «Ave sol», мечтаю, чтобы они когда-то спели мою литургию...
— Коль уж речь пошла о литургиях, хотелось бы задать вам вопрос, почему вы обратились к этому жанру. Вы верующий человек?
— Да, у меня была верующая семья. А я всегда этим интересовалась, служба Божья меня привлекала. Где бы я ни была, если там была церковь, я бежала в ту церковь, потому что именно там моя душа ощущала покой и радость. Написать литургию — это очень ответственно, и дни, когда я над ними работала, были самыми счастливыми в моей жизни. Моей Первой и Второй литургиям уже почти десять годов. На выполнение тогда еще фрагментов в начале девяностых лет я пригласила в консерваторию представителей всех конфессий, и отец Иван Швец из киевского патриархата выступил и одобрительно оценил эти произведения. А с Второй литургией я ходила к патриарху Мстиславу, знакомство с которым произвело на меня огромное впечатление. Он внимательно просмотрел музыку и написал: «Одобряю к использованию». Недавно мои литургии прозвучали во Владимирском соборе в Киеве. Для меня очень важно, чтобы появлялись новые литургические произведения, написанные современным музыкальным языком, но чтобы это была музыка, открывающая людям новые духовные миры.
— На «Златоглавом Киеве» прозвучало ваше новое произведение — Торжественная литургия, блестяще исполненная хором «Киев» под руководством Николая Гобдича. Несколько произведений вы посвятили ему. Вы часто посвящаете свою музыку первым исполнителям?
— Да, у меня много произведений, посвященных известным киевским хоровым дирижерам — Светлане Фоминых, Галине Горбатенко, Людмиле Байде. Произведение «Край мой родной» посвящено известному хормейстеру, ректору Национальной академии Олегу Тимошенко. Композитор без исполнителя, вообще, существовать не может, и мне очень посчастливилось — многие мои произведения исполняются чудесными коллективами. Но такое везение достается далеко не каждой партитуре. Опера «Золотослов» была сыграна только один раз на Киев-Мюзик-Фесте, а балет по картинам Катерины Билокур одобрен всеми художественными советами оперного театра, но так и не поставлен.
— По случаю вашего юбилея Национальная музыкальная академия провела двухдневную конференцию о вашем творчестве. Что вы ощущали, выступая в роли живого классика?
— Мне было интересно послушать, как воспринимают мою музыку, хотя я лично иногда не могу согласиться со всем сказанным. Эта конференция — первая ласточка в изучении творчества композиторов, живущих и пишущих музыку именно сейчас. От этого выиграет и сам автор, и слушатели, и вообще духовная музыкальная атмосфера.
