По традиции зрители увидели несколько балетов-сказок: «Щелкунчик», «Ночь перед Рождеством», «Буратино и Волшебная скрипка». В последнем веселом спектакле, поставленном В. Литвиновым, есть один яркий женский персонаж, который, по замыслу балетмейстера, исполняется мужчиной — Хозяйка таверны. Каждый раз эффектный выход этой «монументальной» героини вызывает шквал аплодисментов. Одним из исполнителей роли Хозяйки является Максим Мотков (ныне народный артист Украины). Перевоплощение характерного танцовщика, которому свойственно скорее героическое амплуа, было для зрителей неожиданным и показало, насколько широк спектр творческих возможностей этого артиста.
Максим Мотков создал на киевской сцене разных персонажей, среди которых знаковыми являются: Меркуцио («Ромео и Джульетта»), Красс («Спартак»), Ротбард («Лебединое озеро»), Базиль («Дон Кихот»), Перелесник («Лесная песня»), Дроссельмейер («Щелкунчик»), Принц («Русалочка»), Чиполлино, Мастер («Мастер и Маргарита»), Грек Зорба (из одноименного балета) и др. У танцовщика есть дар пластического и драматического перевоплощения.
Более двадцати лет Мотков выступает в Национальной опере. Его любит публика, уважают коллеги. Максим продолжает творческую династию. Он — сын прославленной балерины, звезды 60 – 80-х годов Валентины Калиновской; его отец тоже танцовщик, педагог и балетмейстер. Его матери — яркой, красивой, технически совершенной танцовщице был подвластен весь классический и современный репертуар, Калиновская покоряла публику своей экспрессией, сценическим темпераментом, искренностью. Передавая сегодня свой опыт молодежи театра, Валентина Федоровна с гордостью наблюдает за успехами сына. Кстати, в образе Хозяйки таверны Максим Мотков так наложил грим, что стал похож на Валентину Калиновскую, и это стало предметом веселых шуток среди его коллег.
— Максим, это был дружеский шарж на маму Валентину Федоровну?
— Скорее, любовный. Хотя специально я ничего не планировал. Мы репетировали до генеральной репетиции без костюмов. И только когда я вышел на сцену в полном облачении, то стало ясно — получается шарж. Меня это еще больше вдохновило. Мама, слава Богу, чувством юмора не обделена. И смеялась до слез вместе с коллегами, видя, как я забавно изображаю Хозяйку. Знаете, комедийные партии требуют от артиста не меньшего, если не большего приложения всех творческих и технических возможностей. Кроме того, это всегда интересно — искать что-то новое для себя и в себе. А искренний смех зрителей — это здорово! Теперь, когда я уже сам стал отцом сына, детская радость отзывается во мне особо теплой нотой. Как говорит Виктор Литвинов, «детский спектакль — дело взрослое».
— Недавно вы получили премию и почетный диплом Международного фестиваля балета памяти Анатолия Шекеры. Вы работали с этим замечательным хореографом, расскажите об этом.
— Я благодарен комиссии Фонда им. А. Шекеры за то, что среди нескольких претендентов выбор пал на меня. Я действительно лично знал Анатолия Федоровича не только в работе, но и в быту. Особенно приятно, что мое творчество оценили именно этой премией, потому что благодаря Шекере я начал расти как солист, выступая в его знаменитых балетах «Ромео и Джульетта» и «Спартак». Не каждому артисту выпадала возможность станцевать в таких серьезных спектаклях, будучи совсем молодым артистом. В 20 лет я уже исполнял партию Меркуцио, а в 21 год — Красса. Анатолий Федорович на репетициях рассказывал каждому исполнителю, что, почему и как должно происходить на сцене. Знаете, одно дело — постановочная работа, где присутствие балетмейстера само собой разумеется, но Шекера продолжал держать и готовый спектакль, сам вводил новых исполнителей, скрупулезно работая с молодежью. Кстати, с «Ромео...» у меня получился казус. По сюжету балета, Меркуцио — самый старший среди трех друзей. А я дебютировал, когда партию Ромео исполнял Николай Данилович Прядченко (он на 18 лет старше меня), Бенволио — Игорь Погорелый (на 13 лет старше). И я должен быть у них заводилой, к которому прислушиваются герои. Благодаря партнерам и объяснениям Анатолия Федоровича я справился со своей ролью. Шекера внушил мне, что на сцене твой «бытовой» возраст не играет роли, если ты, конечно, актер... То, что Анатолий Федорович так рано умер, для нашего театра огромная потеря. Ведь с ним ушли из репертуара такие замечательные спектакли, как «Прометей», «Ольга», «Легенда о любви», в которых я тоже работал и в которых хореограф выделял меня как «своего» танцовщика.
— Вам приходилось преодолевать некоторое недоверие со стороны коллег?
— Всякое бывало. В театре всегда приходится что-то преодолевать и доказывать. Так, мне приходилось преодолевать шлейф маминой славы. Доказывать, что я в театре занимаю свое место, потому что сам чего-то стою, а не потому, что я сын Калиновской — народной артистки. Доказывать не в кулуарах, а на сцене. Зрителей не обманешь. Я считаю, что каждый солист должен пройти школу кордебалета и перетанцевать все, чтобы потом в любом спектакле чувствовать себя как рыба в воде. Я проработал в кордебалете четыре года. Участвовал в конкурсах — это тоже обязательное условие, ведь где, как не там проверить себя «на нерв», на отсутствие страха пред пустой сценой и полным залом.
— В 40 лет вы получили звание народного артиста. Рано это или поздно?
— Это почетное звание я получил, активно выступая на сцене. Потому что когда ты его получаешь, выйдя на пенсию, даже такую раннюю, как у нас, танцовщиков, то это уже поздно. Актеры — они как дети малые: их надо вовремя похвалить, чтобы был стимул к работе.
— О чем мечтаете?
— Сейчас все мои самые главные мечты связаны с семьей. Теперь, когда в карьере все сложилось, я думаю о том, как строить жизнь ради жены (балерина Оксана Седельникова) и сына. Ему только два года, но думать о его будущем нужно уже сейчас.
— Допускаете ли вы, что сын пойдет по стопам родителей и бабушки?
— Все будет зависеть от его способностей и желания. Но если уж продолжать династию, то только в качестве ведущего солиста. Как говорит моя мама: «Если быть танцовщиком, то быть лучшим»! Просто так «быть» — это не для нашей семьи. Пока сын маленький, мне жалко лишать его детства, которого не было у нас с женой. С 10 лет с девяти утра до девяти вечера, без каникул и обычных развлечений. Но, к сожалению, в балете другого пути к успеху нет — только через упорный труд. Должен сознаться, что не все безоблачно было в моей судьбе. Из хореографического училища меня чуть не исключили в 14 лет. Был бунт, разгильдяйство, и как результат — получил «2» по специальности. Только благодаря моему педагогу, Владимиру Андреевичу Денисенко, убедившему руководство училища, меня оставили учиться. Педагог дал мне полгода на то, чтобы измениться. И я изменился. С каждым курсом прибавлял по баллу к своим экзаменационным оценкам и, таким образом, к выпуску от «неудовлетворительно» добрался до «отлично».
— Кто еще из вашего выпуска достиг успеха?
— Со мной вместе учился Женя Кайгородов, заслуженный артист Украины. Мы с ним не просто одноклассники, а друзья с тех самых пор, как в 10 лет познакомились. Нас многое объединяло: у обоих родители балетные артисты, мы оба стали солистами. А вот от попыток разъединить нас мы довольно легко уходили: если назревала конфликтная ситуация с вводом в какой-нибудь спектакль, мы просто договаривались и вместе отказывались. Но дружбу сохраняли. Кстати, зрители любили смотреть, как мы выступаем в двух спектаклях, где есть сцены боев — «Спартак» и «Ромео и Джульетта». Мы с Женей друзья в жизни, а на сцене очень часто — злейшие враги. Кстати, за кулисами всегда собирался театральный народ посмотреть на наш танцевальный поединок.
У меня были хорошие педагоги, научившие не путать жизнь со сценой. Я с благодарностью пользуюсь навыками и знаниями, приобретенными на уроках Геннадия Баукина, Валерия Ковтуна, Роберта Клявина и совсем тогда юного Дмитрия Клявина, которому его отец передал наш класс (мы были его первыми учениками).
— В себе вы чувствуете педагогическую жилку?
— Да, и я очень рад этому, ведь после ухода со сцены артисту часто просто нечем заняться. Я точно знаю, что я не стану балетмейстером. Но, глядя на свои педагогические работы в хореографическом училище, вижу, что результаты есть — и в концертах, и на конкурсах.
— А в исполнительском творчестве есть еще о чем помечтать?
— Мечты всегда остаются, даже когда их уже невозможно воплотить. Я никогда не был в строгом смысле классическим танцовщиком, но в своем амплуа характерного исполнителя станцевал практически все, что было в репертуаре театра. Мне очень интересно было работать в последних двух премьерах — в «Мастере и Маргарите» и «Греке Зорбе». Работа с Давидом Авдышем и Лоркой Мясиным помогла открыть еще какую-то дверцу внутри меня. Острые драматические характеры, требующие создания совершенно конкретного образа с применением всех личностных качеств — это, пожалуй, еще не до конца пройденный путь, с подобным еще интересно было бы поработать. И дело даже не в технической стороне. Пока ты не войдешь в образ, можно забыть весь порядок, — но, проникнув в драматургию героя, все технические сложности ты преодолеваешь уже без натуги.
— В обоих спектаклях вашей партнершей была прекрасная балерина Елена Филипьева. Из зала вы смотритесь идеальной парой...
— О себе могу сказать, что для меня Лена — идеальная партнерша.
Она удивительная балерина. Работать с Филипьевой легко. У нее есть свой ритм, какая-то мощная энергетическая пульсация, созвучная с моей. Есть ситуации, когда на сцене мы стоим друг к другу спиной, но я могу предугадать каждое ее следующее движение. Часто бывало так, что из-за травм солистов срывался спектакль, и нам с Леной хватало одной репетиции, чтобы спокойно выйти к зрителям. Для характерных сцен таких, как Эгина и Красс, Кармен и Хозе, Раймонда и Абдерахман, особенно важно, чтобы партнеры танцевали «глаза в глаза». Тогда это жизнь, и зритель смотрит заворожено. Как не дышали мы с Женей Кайгородовым, когда мальчишками пробирались в театр и смотрели «Кармен-сюиту». В то время мы не сводили глаз с Эскамильо, которого танцевал Литвинов, и никем другим, кроме Эскамильо, мы себя не представляли. Но с годами меня стал привлекать своей многогранностью образ Хозе: вначале просто солдат, потом лирический влюбленный, а в конце — убийца. В одноактном спектакле передать все метаморфозы, весь накал страстей оказалось самым интересным.
— Можно сказать, что если бы вы не стали танцовщиком, то стали бы драматическим актером?
— Возможно. В подтверждение этого могу похвастаться, что моего Грека Зорбу именно с драматической точки зрения оценил замечательный актер Богдан Ступка, присутствовавший на спектакле, и это для меня самая высокая похвала из уст суперпрофессионала.
— Сегодня вы находитесь на пике своей танцевальной карьеры?
— По крайней мере, уходить со сцены пока не планирую. Хотя балет — искусство молодых, и жаль, что опыт, как и актерское мастерство, приходят в зрелом возрасте. Если я почувствую, что уже не могу танцевать, как прежде, то сразу уйду, но надеюсь, что это не произойдет еще очень скоро.
