Три спектакля по одному и тому же произведению в сводной театральной афише столицы, безусловно, можно считать фактом безоговорочного успеха его автора. А если учтите, что речь идет не о раскрученной, коммерчески ориентированной комедии, а об известном произведении Николая Гоголя и его «Шинель», то успех этот приобретает особый вес и содержание. Ведь он свидетельствует, в частности, о том, что текст, требующий тщательного перевода на язык театра, и почти двести лет спустя остается интересным для режиссеров, которые каждый по-своему раскодируют глубину и трагизм бесславной жизни главного героя, титулярного советника из департамента Башмачкина.
Историю Акакия Акакиевича режиссер Андрей Белоус решил рассказать в довольно оригинальном для этого произведения жанре, «выкроив» свою «Шинель» по лекалам мюзикла. Чем сразу продемонстрировал, что каноны и традиции более чем в полуторавековых отношениях театра с «Шинелью» - это не для него, а экспериментальные идеи уместны даже в таких, казалось бы, хрестоматийных случаях. Соответственно, музыкальную составляющую здесь обеспечивают несколько человек, кроме Усеина Бекирова (крымскотатарский джазовый музыкант, автор музыки) над спектаклем также работали репетитор по вокалу Оксана Левченко, музыкальный ассистент Юлия Козленко, саундпродакшеном занималась творческая лаборатория Сергея Грачева.
Принципиальной особенностью постановки стало то, что исполняют здесь прозаическое произведение и это требовало повышенного внимания к ритму, особой структуры музыкального полотна, с четкими эмоциональными ударениями и скрупулезными «склейками»... Среди вероятных сверхзадач постановки можно было обозначить хиты, которые зрители напевали, возвращаясь со спектакля. Не знаю, ставили ли перед собой такие задачи авторы «Шинели», но слышала лично, что зрители напевали.
Как известно, Башмачкина на первой премьере сыграл Стас Боклан. Но не успело театральное сообщество сверить свои впечатления от этой работы одного из тех аксакалов Молодого театра, как в спектакле состоялась стремительная рокировка – вместо Боклана в роли Акакия Акакевича выходил уже Борис Орлов (к слову – автор художественного оформления спектакля). Который трагедию маленького человека, кажется, разобрал на атомы, заставив зрителей сочувствовать своему герою и мысленно крутить в его адрес пальцем у виска (одержимый переписыванием Башмачкин неоднократно подбрасывал для этого поводы); болеть за то, чтобы тот наконец решился на новую шинель (качели-сомнения долго не оставляли героя, который в конце концов, гордо поводя бровью, предполагает даже присутствие куницы на воротнике); осудительно качать головой, наблюдая за тем, как владелец новой одежки, пожалев денег на угощение коллег, вдохновенно убеждает их, что шинель, в общем-то, старая; с пониманием улыбаться во время встречи чиновника с эффектной девицей – новый опыт для Акакия Акакевича… И разделять его искреннее отчаяние и унизительное бессилие после разговора с высшим чиновником.
Режиссер постоянно отмечает то, что в этом мире Башмачкин чувствует себя лишним даже среди тех, с кем находится в одном социальном пространстве. В дружеский хор чиновников, в шинелях, застегнутых на все пуговицы, который движется четко и слаженно, наш герой – в белье, с опущенными плечами, неуверенными движениями – точно не вписывается.
На протяжении спектакля благодаря свету и сценографии сценическое пространство трансформировалось в контору, где служил Башмачкин, холодную городскую улицу с витринами, которые порой производили эффект кривых зеркал, и, конечно, небольшую комнатку Акакия Акакевича с секретером посередине, который он то обнимает, как любимую, то прячется в него, как в спасительную раковину.
Этот спектакль я бы назвала этаким самовызовом, на который театр ответил креативно, метко и талантливо.
