Несмотря на внушительный послужной список, колоссальный опыт в профессии, многочисленные роли мам и даже бабушек (!), Нина Георгиевна чувствует себя лет на 25-ть, призывая всех искать позитив и, несмотря ни на что, наслаждаться жизнью. Скоро зрители увидят новую постановку, где одну из главных ролей исполняет Нижерадзе. Как рождался спектакль, репетиции, которого совпали с периодом карантина, о том, как на сцене и в быту уживаются и работают творческие личности, о ролях, которые не отпускают, почему одни постановки стают долгожителями, а другие исчезают из афиши – наша беседа.
«ЗНОЙНАЯ» МАМОЧКА
- В то время, когда весь мир остановился из-за пандемии, вы каждый день репетировали новый спектакль – «Эти милые мамочки» по пьесе Дэвида У. Кристнера. Можно ли сказать, что карантин «прошел мимо» вас?
- Ой, это было самое безопасное время! Весь коронавирус «сидел по домам». Город пустой, дороги свободны, людей нет, много воздуха… Это давало внутреннюю свободу, можно было что-то обдумать… Я вообще предпочитаю из любой ситуации извлекать пользу. В эти месяцы, например, можно было проверить себя: насколько я прогрессивный по части современных коммуникационных технологий, смогу ли в условиях вынужденного разобщения наладить контакт с близкими, поддерживать общение в телефонном режиме, по скайпу? Как ни странно прозвучит, но мне в этот период было очень легко. В театре шел замечательный творческий процесс, и ничего не отвлекало нас от создания спектакля.
- В оригинале пьеса называется «Знойные мамочки», и, наверное, американской публике, довольно эксцентричное поведение двух главных героинь, не покажется столь экзотическим, как нашим зрителям. В жизни, в отношениях со своим сыном, внуками вы мамочка «знойная», или «наседка»?
- Как-то я поймала себя на мысли: человеку присуще воспринимать себя в одном и том же возрасте на протяжении всей жизни. То есть, годы проходят, а ты как будто не меняешься. Продолжаешь чувствовать себя на тот возраст, в котором тебе было наиболее комфортно.
Дни нашей жизни. Л.Андреевы. 1996г. Нижерадзе - Евдокия Антоновна
- И во сколько же вы почувствовали эту гармонию с собой?
- Наверное, лет в 25. Вот с тех пор на этот возраст себя и чувствую. Ощущаю себя достаточно здоровой, энергичной, общительной... Сохраняются интересы, вкусы человека молодого, жажда знаний, поисков нового, неизведанного - книг, спектаклей, фильмов… Так что, я не ощущаю себя «мамочкой», хотя уже вырастила сына и воспитываю внучек. Может, оттого, что по роду деятельности приходится все время общаться с теми, кто младше, я внутренне ощущаю себя достаточно молодой. Дай Бог, чтобы это продлилось как можно дольше. Но уж если уж ставить вопрос радикально, то да – я скорее мамочка «знойная», потому что остаюсь в своем характере, в плену своих привычек, каких-то достаточно молодых вкусовых ощущений… Опыт - штука полезная. Так что если я и «знойная мамочка», то хотя бы умудренная опытом. В крайности не впадаю.
СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО
- Часто актеры делят роли на близкие им по духу и те, что приходится играть на сопротивление. Доводилось ли вам воплощать на сцене персонажей, будто с вас писанных, пугающе похожих?
- Нет. Все равно каждая роль – собирательный образ. И хотя ты ищешь в ней свой характер, свои поступки, применяешь на сцене собственный - жизненный опыт, стопроцентного попадания не бывает. И вообще, репетируя спектакль, об этом не задумываешься. Гораздо интереснее покопаться в том, из чего состоит этот (предложенный драматургом) человек: что им движет, какие поступки… Трудность может возникнуть лишь в том, что твое представление о герое может не совпадать с мнением режиссера, или больше того – оказаться абсолютно противоречащим режиссерскому замыслу. Это, кстати, ужасно интересно, когда, казалось бы, уже сочиненный тобой персонаж разбивается о задумку создателя спектакля. Ты считаешь себя невероятно опытным человеком, ты многое видел, многое знаешь, и вдруг… Режиссер создает принципиально иные условия жизни твоего героя на сцене, совершенно другие мотивы его поступков.Это заставляет мозги шевелиться…
- Вы знаете, что в театре вас считают латентным режиссером?
- Да?
- Говорят, вы сами создаете свои роли и сами себя режиссируете…
- Это не совсем так… Возможно такое впечатление создается благодаря школе Олега Павловича Табакова, у которого я училась. Наш актерский курс был его первым набором, и, видимо, актерская природа учителя, взяла верх над его профессией педагога и режиссера. Однажды он сказал нам: «Единственное, чему я могу вас научить, - это работать самостоятельно». Мне кажется, это верный посыл. Потому что роль дают тебе, и ты - в первую очередь - за нее в ответе. Режиссер лишь предполагает, что тот или иной герой – ты. Твоя же задача – доказать это на сцене. Ты первый пытаешься разобраться, почему эта роль досталась именно тебе, из каких прошлых поступков и событий сложился этот человек, из каких химических процессов он соткан. И тогда приходится думать самому, быть немножко режиссером.
- Ну а если все это скрупулезно собранное и выстроенное, таким потом и кровью давшееся, не совпадает с концепцией режиссера, возникают конфликты с ним?
- Ой, нет, как раз с режиссером лучше не конфликтовать. Нужно попытаться понять, почему он видит роль именно так, а не иначе, не так, как ты. Вот тогда создается образ, о котором зрители потом скажут: «Ничего себе! Таким мы этого артиста еще не видели!» Из этих противоречий (при условии, что они действительно творческие) всегда рождается что-то неожиданное, интересное.
"Дон Кихот"
- В свое время вы учились техническимспециальностям…
- Ой, это от нужды… Сразу после окончания школы я не поступила в театральный, а возвращаться в леса, в которых жила (отец был военным), мне не хотелось.
- Но почему-то вы не выбрали гуманитарное направление…м Так все-таки: вы – физик, или лирик?
- Знаете, до сих пор не могу определиться, что для меня интереснее. Думаю, в итоге вышел определенный симбиоз. В любом случае, этот опыт пригодился в профессии. Я верю, что все в природе тесно переплетено, как Инь и Янь.
ПОГОДА В ЗАЛЕ
- В вашей практике случалось, чтобы премьера отгремела, и спектакль назвали удачным, а роль не отпускает, и все кажется, что работа еще не окончена?
- Да, в моем случае только так и случается! Все мои работы продолжают жить и двигаться, и потому спектакли, в которых я занята, не стареют. Я расту вместе с ними. Помню, Надежда Петровна Батурина репетировала с нами «Пизанскую башню». Работа длилась не один месяц, и в какой-то момент нам – актерам - стало скучно… Уже и худрук посмотрел (и одобрил!) кусочек спектакля, а у нас – ну никакого энтузиазма… Благо, Надежда Петровна оказалась гораздо дальновиднее, чем мы, со своей скукой. В период репетиционного процесса она вложила в спектакль столько всего, что прошла уже четверть века со дня премьеры, а он не перестает «набирать» и удивлять нас. Ну, казалось бы, уже знаем про него все, ночью разбуди – перескажем весь событийный ряд, перечислим все поступки, - но каждый раз «Пизанская…» преподносит нам сюрпризы. То есть, есть некая «природа» спектакля, которая продолжает жить независимо от нас, а значит, независимо от нас, продолжает жить спектакль. И так – практически со всеми моими работами.
Но есть еще одна «переменная» - зрители. Еще Питер Брук заметил, что бывает, спектакль не задался, актеры сбиты с толку, но в этот день что-то такое происходит с залом, что зрители сами подают нужный посыл, и все выравнивается. А бывает и наоборот. Зритель «мертвый», и ты бьешься, бьешься, но не можешь эту каменную стену одолеть. Это как морские приливы и отливы: постоянное движение создает каждый раз иную погоду.
- Кстати, о зрителе. Вы застали времена, когда коллекционировали открытки с портретами любимых артистов, когда ночами под театральными кассами стояли очереди… Где это все сегодня? Неужели публика охладела к театру?
- Не думаю, что охладела… Но, безусловно, зритель со времен моей юности сильно изменился. Стал быстрее думать - и это нужно учитывать. Если раньше в спектаклях сюжет «разжевывался», как для ребенка, и зритель следил за развитием отношений на сцене, то сегодня он соображает что к чему быстрее. Мы еще играем, а зритель уже знает, что будет дальше. Он – как следователь, сыщик или журналист. Нет той наивности, что была раньше. Это значит, что для современного зрителя нужно по-другому играть. Вопрос в том, как именно?.. Но то, что театр по-прежнему эмоционально греет зрителя – факт. Доказательство тому аншлаги, вопреки довольно сложной жизни, тому, что происходит в политике, в мире. Отодвигая все свои проблемы, зритель идет в театр за эмоцией. И вот когда эта эмоция – настоящая, мощная – высекается, зал «забывает дышать». Зрители перестают кашлять, ерзать в кресле и даже проверять свои мобильные телефоны! Мертвая тишина в зале – признак того, что спектакль захлестнул зрителя, его подхватила та эмоциональная волна, о которой я говорила.
Месть по- итальянски. Нижерадзе Н. - Ассуанта 2000 год
- Да, но есть объективные показатели: раньше в театральных вузах был конкурс по сто человек на место, а сейчас – конкуренция слабая, на режиссуру вообще берут всех, кто пришел…
- В этом мы сами виноваты. Значит не надо брать всех, кто пришел. Пусть поступят единицы, но зато они станут профессионалами, и мы не будем собственными руками гробить престиж профессии.
На днях коллега рассказала анекдот. Хоронят знаменитого человека. На венке лента с надписью: «От Иванова, Петрова, Сидорова и др.». Мы рассмеялись: это же – о нас! Мы и есть это «и др.». Ведь так нас стало много… А тех, кого заслуженно именуют корифеями, уходят – один за другим. Их практически не осталось… Так вот, пусть лучше будет один театральный вуз, и пусть в него наберут пятерых, зато на эти пять мест будет очередь в 500 человек, и те, кто окажутся лучшими, станут впоследствии корифеями.
- Кстати, о корифеях… После ухода из жизни Валерии Гаврииловны Заклунной вам довелось подхватить две ее знаковые роли. Мысль о том, что, так или иначе, и коллеги и зрители будут сравнивать, стало препятствием? Была внутренняя установка сделать по-своему, не так как было?
- Валерия Гаврииловна работала остро, и на сцене и в жизни была человеком цельным. И, наверное, неспроста именно меня назначили на ее роли. Вероятно, в цельности этой мы с ней похожи, и, быть может, какие-то черты ее характера присущи мне, но… Если бы я, разбирая такие сложные роли, думала, как бы не повториться, ничего бы не вышло – в этом можно повязнуть, как в болоте. Да и, честно говоря, заниматься этим совершенно не интересно. Другой артист – другой спектакль. Причем, зачастую, новый вариант может получиться весомее, шире, интереснее, чем то, что было.
К каждой из этих ролей я подходила, как к чистому листу. Знала, например, что в «Деревья умирают стоя», все исходит из любви. Начала анализировать: из любви к кому? К внуку, которого нет рядом, к сыну, который погиб, или к тому, кто все это время был рядом – к мужу?.. Ведь это очень непросто – быть с тем, кому долгие годы очень плохо… Ради кого существует моя героиня? Почему в конце спектакля она просит прощения у супруга?.. Вот чем я занималась. А искать схожесть или отличия – по меньшей мере, непродуктивно.
ЛЮБОВЬ - СУП
- Часто на сцене вам доводилось играть чувства, пронесенные через годы, да и в жизни посчастливилось быть женой лишь единожды, прожить с супругом (Виктор Сарайкин, ведущий актер Театра им. Леси Украинки) не один десяток лет… Вы действительно верите в «вечную любовь»?
- Режиссер Вернье однажды сказал: «Человека во все времена интересует только любовь». Но что это? Кому удалось это понятие расшифровать? Исчерпывающего ответа на этот вопрос не дает даже «Википедия». Почему одни люди живут вместе десятилетиями, а иные разбегаются через месяц после свадьбы? Наверное, оттого, что становится просто не о чем друг с другом говорить, им неинтересно вместе... Знакомый мне недавно сказал: «Видел вас с Витей в метро – вы так азартно что-то обсуждали!». А если кроме влечения друг к другу, а также обид, разочарований, взаимных претензий ничего больше нет, - все рассыпается. Это, как суп: там все варится вместе. И в отношениях – чего только не намешано. Но если вам друг с другом интересно, все неурядицы отходят на второй план. Об этом можно только мечтать! Состоять в браке – все равно, что лететь в одной ракете на Марс. Пройдут годы, а вы все вместе и вместе, и некуда друг от друга деться. Вот как у нас с Виктором: вместе на работе, вместе дома… Выдержать это не помогут ни врожденная коммуникабельность, ни совместимость характеров, - только наслаждение общением друг с другом. Тогда вас все объединяет: общая работа, общая забота о близких, общие волнения, чувство юмора в конце концов, общая точка зрения на все, что происходит вокруг… И даже разные точки зрения, – это тоже прекрасно, ведь в споре рождается истина…
Немного нежности. 2004
- Мне запомнилась фраза из одного романа: «Ну, о чем могли говорить, бредя по лесу, люди, прожившие в браке 20 лет? Конечно, они молчали!»
- Да, бывает, что и молчим. Но потом оказывается, что молчали об одном и том же.
- Мы привыкли к тому, что женщина, находящаяся рядом с художником (в широком понимании этого слова) должна поддерживать его, вдохновлять, утешать, «зализывать раны»… Уверена, делать все это вам приходилось не раз. А в актерском браке, где оба партнера – люди творческие, муж по отношению к жене ведет себя так же жертвенно?
- По-разному. Конечно, чаще всего супруг - и помощь, и поддержка. А бывает, думаешь: лучше бы не поддерживал, а просто не мешал, но это же совершенно нормальный процесс, как в любой семье… Ведь все равно творческая кухня у нас с Виктором разная, а потому иногда мы даем друг другу возможность существовать самостоятельно, независимо друг от друга, чтобы не мешать. Но когда спектакль на выпуске, безусловно, муж – мой первый и главный критик. Я прислушиваюсь к его мнению. Надеюсь, он тоже ждет этого момента: когда я посмотрю премьеру и вынесу вердикт. Тут главное – критиковать разумно. Говорить лишь о том, что партнер способен исправить. Ну и, конечно, если работа оказывается хорошей – важно искренне порадоваться за близкого человека, чтобы он получал еще большее удовольствие от того, чем занимается.
Пизанская башня Н.Птушкиной. Нижерадзе, Сарайкин. 1999
- Вы с супругом много снимаетесь. Как непосредственный участник кинопроцесса можете сказать: действительно ли украинское кино возрождается?
- Не могу назвать себя таким уж специалистом в этой отрасли, но я уверена, что талантливых молодых людей в украинском кино огромное количество, и, наверняка, у них есть свое оригинальное, свежее виденье. Кино, как и театр, развивается волнообразно, поэтому, рано или поздно эти молодые ребята «прозвучат». Кстати, «выстрелить» может и то, что не кажется нам интересным - в силу разности поколений. У молодежи свои интересы, свои приоритеты, свой сленг, в котором даже я ничего не смыслю. Зачастую, нам просто не близко то, чем они занимаются. Но ведь это не значит, что они не способны, не талантливы. А вдруг этот современный способ мышления даст такие плоды, какие нам и не снились…
- Да… С таким демократизмом и лояльностью к молодежи, Вам, вероятно, нелегко играть конфликт поколений в «Мамочках»…
- Как раз в случае с этим спектаклем режиссер – Михаил Юрьевич Резникович определил задачу очень просто: главные героини – Черил и Клодия – несмотря на солидный возраст, в своих импульсах и чувствах так естественны, что похожи скорее на маленьких детей, чем на выживших из ума старух. Они с наслаждением познают жизнь во всех ее проявлениях, во всех ее искренних чувствах, и даже то, что им нравится облачаться в молодежный «прикид», - в этом спектакле очень естественно.
- Надо отдать должное: хулиганите вы в этом спектакле с наслаждением…
- Это ведь счастье, мечта, когда люди, дожив до солидного возраста (конечно, при условии сносного самочувствия), могут наслаждаться жизнью, оставаться активными, молодыми душой. В прошлом году наш театр гастролировал в Израиле, и там я встретилась с 92-летней подругой моей мамы. Она призналась, что у нее «такие проблемы»… Думаю: господи, какие же у вас-то еще проблемы могут быть! Оказалось, руководитель хора, который она посещает, поручил всем разучить новую песню к следующему занятию, а у нее «совершенно не было времени, чтобы за это взяться»…
- Нам бы их проблемы!
- Да, вы понимаете?! Это мечта… Еще одна моя приятельница эмигрировала в Америку с совершенно больной, практически не встававшей с постели матерью. Я поинтересовалась, как она себя там чувствует. Подруга говорит: «Ой, мама пошла на курсы, познакомилась с каким-то молодым человеком…». Я удивилась: в каком смысле «молодым человеком»? Ответ меня ошеломил: «Да он всего на два года ее старше!» Потом оказалось, что старички эти умудряются еще и на танцы ходить…
Наш будущий спектакль – как раз об этом. Эти милые, знойные мамочки – живые люди, а не отработанный материал, как зачастую у нас бывает с пенсионерами. Они радуются жизни, буянят, веселятся и даже семейные конфликты, разборки с детьми не омрачают их беззаботной старости. Живут полной жизнью, - дай бог каждому!
Требуется лжец. Д.Псафас. 2014г. Нижеражзе Н., Крылов.
- Слышала, у вас тоже есть отдушина…Страсть к возделыванию сада-огорода – это что-то чеховское? Помните: «Для того чтобы думать и сочинять, приходится уходить на огород и полоть там бедную травку, которая никому не мешает»?
- Нет, просто я обожаю цветы. Люблю наблюдать, как из-под земли проклевывается посаженный тобою росточек. Сам момент чуда: ничего не было, и вдруг - благодаря твоему труду – появилось, заиграло разными красками. Наверное, подобные эмоции испытывает художник, когда под его кистью «оживает» белое полотно... Ну а если на этом клочке земли вдруг родится не только красивое, но и вкусное, то, что можно с удовольствием съесть, угостить друзей, - это вообще счастье! Кроме того, мне близка мысль Тура Хейердала: лучше копаться в огороде, чем таскать железо в спортзале. Для меня это еще и определенная тренировка, физическая нагрузка. Лучше я покопаюсь в огороде, пощипаю травку, чем буду пыхтеть в тренажерном зале (пусть даже рядом с накачанными и симпатичными парнями). Хотя… Симпатичные парни – тоже хороший стимул!
