Проблема семейных отношений для наших соседей, переживающих демографический кризис, очень актуальна (в РФ 2008-й был объявлен Годом семьи). Возможно, здесь и нет прямой связи, но ведущие московские театры в конце прошлого года выпустили спектакли, в которых речь идет о крахе родственных отношений, о досадных, порой неразрешимых, конфликтах отцов и детей, мужей и жен. Одним из самых сильных спектаклей на эту тему стала «Крейцерова соната» в МХТ им. Чехова в постановке Антона Юрьевича Яковлева с Михаилом Пореченковым в роли ревнивца-женоубийцы Позднышева. Но об этой премьере стоило бы рассказать отдельно, поскольку Толстой в своей повести затронул фундаментальные вопросы семейного бытия — какое место должен занимать секс в человеческой жизни? «Должна ли жена убояться мужа своего» или ей все же, в духе нашего времени, нужно предоставить полную свободу? И каким, чтобы жена соответствовала своей природе, должен быть муж?
ОТЦЫ И ДЕТИ
«Саранча» Биляны Срблянович, поставленная в Театре им. Пушкина его худруком Романом Козаком, поднимает проблему отцов и детей. Главной актерской приманкой спектакля, который, к слову, весной собираются показать в Киеве, является Николай Фоменко. Актер, с присущим ему юмором и экспрессией, играет близкую ему по жизни роль телезвезды. Однако популярность, социальный успех не приносят его герою счастья. Как и не делает счастливым остальных персонажей их патологический эгоизм. Связанные друг с другом родственными отношениями, они ничего не выносят из них, кроме раздражения и ссор. Козак не пытается смягчить трагическую коллизию взаимного отчуждения родных людей и позволяет актерам балансировать на грани недружественного шаржа на своих персонажей. Нужно быть святым, чтобы любить людей, которые из-за прихоти выгоняют из дому приехавшую в гости мать или того более — вывозят больного диабетом отца (его проникновенно, без единого слова сыграл Александр Пороховщиков) в лес и оставляют на обочине шоссе, дав «предку» для утешения губительный в его ситуации сахар. Впрочем, вера в возможность победы человеческого над животным в финале все же побеждает. Ярко и точно сыгранный Виктором Вержбицким манерный гомосексуалист Фредди становится похожим на вменяемого человека и начинает заботиться о своем больном полоумном отце. Без этой веры нужно или самому уйти в лес, или удавиться.
Словно предназначенную для семейного просмотра драму «Старший сын» Александра Вампилова в театре Олега Табакова поставил Константин Богомолов, ранее воплотивший здесь же тургеневских «Отцов и детей». Благодаря его версии «Старшего сына», если вспомнить знаменитый телефильм 1976 г. с Леоновым и Караченцовым в главных ролях, можно увидеть, как разительно меняется время и в какую сторону вместе с ним меняемся мы. Режиссер, хотя и щедро снабжает свой спектакль приметами 60-х (быт, музыка, афиша кинофильма «Я шагаю по Москве»), характеры, тем не менее, заимствует из нашего времени, из которого, кажется, навсегда ушло тепло человеческих отношений. От этого Сарафанов в исполнении Сергея Сосновского предстает измученным жизнью неврастеником, а одетый в серый строгий костюм Бусыгин (Юрий Чурсин) — холодным, расчетливым юношей, который, в отличие от героя Караченцова, не может открыть свое сердце принявшим его за сына и брата людям...
О холоде, остудившем самую теплую сферу человеческих отношений — родителей и детей, поставил «Последние луны» в руководимом им Театре им. Вахтангова Римас Туминас. Он объединил в один спектакль две истории по пьесам «Последние луны» Ф. Бордона и «Тихая ночь» Г. Мюллера. В первой — отец (Василий Лановой) собирается покинуть свой дом, чтобы провести остаток жизни в приюте. Беседуя перед отъездом с сыном, он так и не дождался от него самого естественного в этом случае поступка: попытаться оставить отца дома любой ценой. Вторая история переносит нас уже в приют, где с сыном беседует мать (Ирина Купченко), которая, сама того не понимая, напрасно собирается домой на Рождественские праздники — ей в ее бывшем доме не найдется свободного угла, поскольку к сыну-мяснику приезжают погостить партнеры по бизнесу. Обычно подобные сюжеты изобличают равнодушных, эгоистичных детей. Туминас не спешит с приговором детям, он просто констатирует факт: дело и деньги полностью вытеснили из нашей жизни сострадание и любовь. Поэтому старость становится обузой для всех, в том числе и для самих выпавших по возрасту из «дела» людей.
О том, что любовь, если она где-то и появится в этом мире, будет попрана, убита, в театре «Практика» поставил «Парикмахершу» Сергея Медведева Руслан Маликов. Для истории об одинокой женщине, так и не успевшей к тридцати годам расходовать свою любовь и готовой отдать ее даже уголовнику, Полина Бахтина создала очень остроумную декорацию. Детская книжка-раскладка, в которой персонажи, напоминающие плоские картинки, переходят из одной страницы на другую, переводит всю игру в жанр комикса. Что, учитывая криминально-мелодраматическую коллизию пьесы, очень даже оправданно. Ирина (играющая ее Инга Оболдина делает эту «плоскую» историю очень человечной) отвергает всех воздыхателей, чтобы воссоединиться в счастливом браке с уголовником, которого в глаза не видела, но уже успела полюбить из-за его писем. Тот, пообещав «лохушке» золотые горы, подбивает ее продать квартиру, чтобы уехать в Москву, а потом, извинившись, убивает забеременевшую от него женщину и забирает деньги. На трагедию история о наивной, простодушной любви парикмахерши к рецидивисту не тянет — и героиню автор оставляет живой. Что позволяет задаться вполне резонным вопросом: а может быть, в мире, где нет любви, лучше все же умереть, чем жить так, как мы живем?
ВОЖДЬ И НАРОД
Последняя премьера «Современника» в этот семейный мейнстрим не попадает. Роман Виктюк поставил здесь пьесу о Сталине, которую написал в прошлом году известный своими колкими эпиграммами Валентин Гафт. Его сатирический памфлет обсуждался самыми посвященными театралами, которые, как говорят, в возможность постановки не очень верили. Во-первых, кто возьмется за сценическое воплощение неровного, местами остроумного, местами скатывающегося к пошлости стихотворного текста? Во-вторых, кто захочет испортить отношения с представленным в пьесе в комическом свете Эдвардом Радзинским, к которому, по сюжету, ночью в архив явился сам Сталин? Или с любимцем публики Михаилом Жванецким, также представшим перед вождем народов, который не стал скрывать своего раздражения: «Ну, хоть бы раз, для интереса / Сатирик был бы не еврей!».
Но самое главное препятствие для постановки драматического опуса Гафта в России заключается в другом обстоятельстве. Хоть на вопрос о генералиссимусе — «кто он: дьявол или Бог?» — в Москве театральной сейчас пытаются ответить играющие его Игорь Кваша (в том же «Современнике») и Сергей Юрский (в «Школе современной пьесы»), нигде не указывается столь откровенно на связь нынешней российской власти с тираном, как это сделано Гафтом. «И неминуема расплата, / Поскольку я — всегда в Кремле» — напомнит ближе к финалу Иосиф Виссарионович.
Тем не менее нашелся режиссер, рискнувший поставить эту пародию на национальное достояние россиян. Для этого Роману Григорьевичу, которому уже нечего терять, кроме, как порой кажется, обременяющих его цепей руководителя театра своего же имени, понадобилось всего три актера (в условиях кризиса такой «малогабаритный» спектакль имеет шансы на гастроли) и излюбленные конструкции его бессменного сценографа Владимира Бойера. Ну, и, конечно же, «западэнская», «бандеровская» нелюбовь к кровавому тирану, по чьей воле уничтожали родной народ и его культуру.
«Сон Гафта, пересказанный Виктюком», — так называется спектакль, который возрождает на московской сцене традиции политического театра, некогда ярко представленного здесь легендарной Таганкой, а теперь невостребованного режиссерами в силу всеобщей апатии и крушения всех социальных идеалов. Не то чтобы Роман Виктюк и занятые в спектакле Валентин Гафт (он без всяких внешних атрибутов, кроме характерного, узнаваемого акцента, играет Сталина), Александр Филиппенко (играет всех остальных персонажей) и Максим Разуваев (он здесь на вспомогательных ролях) поверили в какие-то социальные утопии. Просто они, обличая со сцены диктатора, как бы делают себе и зрителю прививку от амнезии на историю, которой сегодня страдает почти половина российского общества, воспринимающая Сталина как национального героя.
Те, кто понимает опасность утраты исторической памяти, прощают автору пьесы, актерам и режиссеру откровенную публицистичность спектакля, порой напоминающего талантливый капустник. Из-за этого, конечно же, его содержание теряет глубину, а упрощенная до эстрадного ревю форма — признаки каких-либо серьезных художественных усилий. Что ж, в иные времена философская глубина и совершенство художественной формы могут оказаться губительными для движущей режиссером и актерами злободневной мысли, которая, чтобы быть услышанной, должна вырываться наружу и предстать перед публикой оголенной. В случае со Сталиным попытки сыграть его сложным, объемным, противоречивым историческим персонажем чреваты возрождением культа вождя, к чему Россия ныне близка, как никогда. Это подтвердил проект «Имя Россия», в котором Иосиф Виссарионович лидировал, что выглядело совсем уж скандально, и был отодвинут на третье место. Что тоже показательно.
Словно пытаясь напомнить затосковавшим по сильной руке соотечественникам, что Сталин — не Бог, а дьявол, Гафт и сочинил язвительные стихи на тему встречи вождя с известными личностями. Помимо масок Радзинского и Жванецкого, Александр Филипенко примеряет маску Зюганова (который клянется любимому вождю, что мы, мол, «В банки денег не несем / Мы их народу раздаем»), Жукова и Бухарина. Предстают здесь в строчках стихов и звуках музыки Ахматова и Шостакович. Но кого более всего хотелось бы увидеть на аудиенции у злодея и подслушать их разговор, каким он приснился Гафту, так — это главное политическое лицо современной России...
Однако это было бы слишком для Москвы, которая на какое-то постперестроечное десятилетие глотнула воздуха свободы и поперхнулась им. На сцене присутствует лишь тень нового «отца» всех россиян. Почти в самом финале слышится запись перебивающих друг друга голосов современных российских политиков. Тех, которые в своей слепой любви к Отечеству объявили Сталина «эффективным менеджером», как теперь его представляют российским школьникам и студентам. В этой какофонии голосов можно различить и интонации самого ВВП, который любит учить чужие народы, например, украинцев и прибалтов, как им нужно понимать историю. В «Современнике» — честь ему за это — сочли более уместным устроить исторический ликбез для своих.
