Гигант украинского театра и кино, выдающийся деятель искусства... а для меня просто дедушка, дедик, как я его называла по-западенски. Уже почти не осталось людей, которые помнят его дома, на улице, помнят его средний мужской рост, глаза цвета светлого прозрачного меда, вкусы, наконец, смертельную многолетнюю болезнь. А я до сих пор ощущаю тепло его круглой спины, слышу его выпуклый голос, утренний кашель, вижу хитрый прищур глаз.
Амвросий Максимилианович умер в Сочельник, 6 января 1957 года. Киев тогда заливал снего-дождь, ливень. Меня отправили с пачкой соли (сыпать под ноги) с ул. Владимирской, 14, где я видела, как он, умирая, тяжело сползал с рук моей мамы, которая заботилась о нем, на ул. Лютеранскую, к другим деду и бабушке, Зубовым. На слякоти бились машины, троллейбусы, калечились люди — я прошла, как по твердой земле, словно пронес кто-то.
Сразу тогда прибежали к нам домой молодые артисты Театра им. И. Франко — А.Гашинский, П.Пасека, К.Кульчицкий и другие. Собирали в последний путь, дежурили около тела. Кстати, месяца за два до смерти дедик наедине с телевизором «Рембрандт» услышал весть о том, что умер Остап Вишня, его друг, товарищ по охоте и просто дорогой человек. Амвросий Максимилианович очень плакал тогда и... отпустил усы. Сказал, что скоро и сам умрет, тогда зубной протез вынут (молодым перенес тяжелую цингу), тогда рот провалится, и он будет лежать в гробу некрасивым.
На следующий день, 7 января, повезли Бучму в театр на открытом грузовике. Мела страшная вьюга, машина двигалась почти вслепую, а в кузове на коленях, обнимая гроб, чтобы не качался, стояли ребята-франковцы. Но когда доехали до театра, ветер стих, большие хлопья снега падали медленно, будто во сне. Тишина...
Хоронили Бучму 8 января, в мой день рождения, 17 лет. Дедик всегда дарил мне какие-то памятные подарки — первые туфли на каблучке, первые часы на руку. И свои похороны. День тогда был солнечный, красивый, снег сверкал бриллиантами, людей было море. Хоронили конным катафалком, чуть ли не в последний раз в Киеве. Движение по Крещатику перекрыли, и длинная процессия прошла долгий путь от Театра им. И.Франко до центральной аллеи Байкового кладбища. Где Бучма и покоится рядом с друзьями — Вишней, Милютенко и Нечуем-Левицким (лично писателя не мог знать, но сыграл в кино Мыколу Джерю). А сейчас и вся старшая часть семьи вместе с ним.
Не имея собственных кровных детей, Амвросий Максимилианович был хорошим отцом для Игоря, усыновленного сына своей жены, Валентины Ефимовны Бжеской, очень ценил семью во всех ее ветках и связях. Сестер и родителей моей мамы, Ирины Зубовой, своей любимой невестки. К сожалению, со взрослыми дочерьми своей рано умершей сестры Ольги Бучма познакомился только в 1950 году на гастролях в Польше. Не то время было, чтобы поддерживать связи с родственниками за рубежом. К тому же племянницы воевали в Армии краевой.
К собственной семье Бучма приобщал и своих студентов, и молодых актеров Театра им. И. Франко. Заботился о судьбе и здоровье Кости Степанкова, которого вытащил из Умани в театральный институт на свой курс. Водил в общежитие к нему, больному чахоткой, лучшего врача Киева Василия Васильевича Гудим-Левковича, оставлял деньги на питание. Часто голодная театральная молодежь приходила к нам обедать.
Бучма наблюдал и за их творческой судьбой. У него был собственный ключ от левой стороны зрительского балкона второго этажа. Иногда он смотрел оттуда на игру кого-то из молодых, а потом тот находил после посещения Бучмы на своем гримировочном столике конфету. Работал с ними и над ролями. Помогал вернуться к жизни домашним общением только что выпущенному из сталинской тюрьмы перепуганному Виктору Добровольскому в репетициях «Украденного счастья». Впоследствии отдал ему роль Ветрового в «Калиновой роще». Как и своего Ивана Барильченко из «Житейского моря» отдал Петру Сергиенко. С Николаем Панасьевым сделал его трагикомедийный образ Омелько в «Мартыне Боруле». Раскрепостил актерский талант Аркадия Гашинского в партнерстве в «Макаре Диброве». Замужним женщинам, даже своим студенткам, целовал руку. От этого и скарлатиной заболел в 50 лет. Недаром молодежь называла Амвросия Максимилиановича отцом.
Крещенный греко-католиком Бучма в церковь не ходил, молитвы не читал и крест не носил. Но Рождество, Пасху и Троицу в семье праздновали пышно, как могли. В глазурованных мисках выращивалась пшеница, чтобы в молодую зелень положить крашеные яйца. Красились они в луковой шелухе и свекле. Посыпался пол татарским зельем (аиром), полынью и мятой. Натирался пол мастикой, стелились белоснежные накрахмаленные скатерти, самостоятельно жарились колбасы, пеклись паски, терся мак к кутье — ароматы, многодневный труд, работы хватало всем, и мне, маленькой, тоже.
В доме господствовали два языка. В основном, конечно, родной — украинский, с прибаутками и шутками. Звучал и львовско-польский. Но мама была белоруской, и с ее «веткой» общались на русском. Хотя прекрасно друг друга понимали. Дедик неплохо знал немецкий, в частности читал готический шрифт. Интересно, что А.Бучма никогда не ругался, не употреблял бранные слова. Отделывался выражением «най шляк трафить». Впоследствии я узнала, что никто от него не слышал неприличных анекдотов или присказок. Но шутить, разыгрывать он очень любил.
Много читал — и книг, и газет. Любил «Перець» и «Крокодил». Очень любил природу. Мы часто выезжали на нашей «Победе» (приобрести помог Рыльский, водитель Иосиф Вильгельмович Цельмер) за грибами или на Аскольдову могилу. Отдыхали в палатках около Ходорова на Днепре или на безлюдном тогда Трухановом острове, а с киностудией как-то выехали на Десну, выше Выгуровщины. И всегда у нас были собаки и коты. Дедик кормил птичек на балконе.
Был ли он безгрешен? Конечно, нет. Любил вкусно поесть и выпить рюмочку в интересной компании. Но никогда рюмка не влияла на его сценическую работу. Очень любил преферанс, а когда заболел паркинсонизмом и руки у него дрожали, я дедику ассистировала, держала карты, вела записи — так и сама научилась. Избегал общественной работы, не поднялся выше депутата Киевского горсовета (спасал Кирилловскую церковь). Но иногда решительно вмешивался в проблему, защищая справедливость. Много курил, иногда сам набивал папиросы, курил «Беломорканал» и «Казбек», любил «Герцеговину флор» (редко попадалась). Часто пропадал дома на кухне.
К наградам относился спокойно. С первой сталинской премии, полученной в Москве на гастролях Театра им. И. Франко в июне 1941 г., купил материю для вечерних платьев и костюмов студентам своего курса. Не успели получить — война. Особо Бучма ценил скромную медаль «За оборону Сталинграда» — был с актерской бригадой франковцев на сталинградском фронте.
Кто же он? Просто мой дедик. Просто человек. Просто гений. Его древнегреческое имя означает «бессмертный». 14 марта Амвросию Максимилиановичу исполнилось бы 125!
