Популярность его огромна, любовь зрителей безгранична. И хоть актер вспоминает с улыбкой, что, бывало, путали его с Сергеем Бондарчуком, а когда-то — даже с генсеком Леонидом Брежневым, он не может пожаловаться на отсутствие внимания к себе. Где бы он ни появился, вслед несется уважительный шепот: «Банионис, Банионис...»
В Украину Донатас Банионис не часто приезжал и во времена Советского Союза, а с появлением границ и вовсе все усложнилось, так что встречи стали еще проблематичнее. И все же... Конечно, время оставило свой след на внешности кумира миллионов зрителей. Сегодня Донатас Банионис поседел, посолиднел... Но никуда не делось его удивительное обаяние, мягкая, слегка ироничная улыбка и мудрый взгляд. Даже не верится, что за плечами актера уже 80 весен...
В ПОИСКАХ ВЕЧНОГО
— Донатас Юозович, что вас связывает с Украиной, как часто приходилось бывать в Киеве?
— В Киеве бывал на гастролях с театром, встречался и с украинскими кинозрителями. На одном из фестивалей видел спектакли Театра имени Ивана Франко, познакомился с замечательным актером Богданом Ступкой. В Крыму снимался на Ялтинской киностудии. Приезжал в Керчь на античный фестиваль «Боспорские агоны». Вы знаете, этот город меня поразил до глубины души. Я объездил почти весь мир, но в Керчи древность столетий переплелась с современностью.
— Вы часто ездите на театральные и кинофестивали?
— Раньше много ездил, сейчас реже. Как правило, меня приглашают на фестивали в Москве, Санкт-Петербурге, Германии. Радуюсь возможности увидеть что-то новое. Хотя быть членом жури и судить чье-то искусства непросто. Я много лет проработал в Паневежиском драмтеатре под руководством выдающегося мастера Юозаса Мильтиниса, и у меня сложились определенные взгляды на театральное искусство. Знаете, когда надо выносить вердикт, то никогда не иду на компромиссы. Иногда у некоторых коллег это мое качество вызывает недовольство, но отказываться от своих принципов я не могу. После каждого фестиваля я много анализирую и нахожу много полезного для своей актерской профессии.
— Вы посвятили свою жизнь одному театру в Паневежисе. Принято считать, что вы актер Мильтиниса, который «сделал» вас...
— Я пришел в театр выпускником Школы керамики в 1941 году. В ту пору мне было 17 лет, и я решил стать артистом... Конечно, мне очень повезло, что наши пути с Мильтинисом пересеклись. Он вернулся в Литву в 1938 году. Юозас получил блестящее образование во Франции в мастерской Шарля Дюллена. Его друзьями были Жан Луи Барро, Мадлен Рено, Жан Вилар, Пикассо, и он собирался уехать обратно в Париж, но ему помешала Вторая мировая война. Непростое время: Советская армия оккупировала Прибалтику, и границы закрылись... Новые власти предложили Мильтинису на базе студии театрального любительского объединения создать в Литве новый театр. Так как в Вильнюсе и Каунасе театры уже были, то Мильтинис выбрал Паневежис. Вначале мы рассчитывали, что сформируем труппу, поработаем год-два и переедем в какой- то большой город, а так сложилось, что остались в этом городе навсегда. Нас, как Робинзона, выкинули на незнакомый остров: надо было как-то жить. Вот мы и жили, работали. Всякое бывало: и закрывали нас, и Мильтиниса выгоняли из театра с жуткой формулировкой — «за космополитизм». Но вскоре чиновники от культуры опомнились, поняв, что талантами нельзя разбрасываться. И режиссера не только вернули, но даже присвоили звание народного артиста СССР, наградили высшим орденом — «Ленина». Я проработал с Мильтинисом с 1941 по 1980 год. Он стал для меня театральным отцом и учителем.
— Творческий метод Мильтиниса кардинально отличался от почерка многих театральных режиссеров. В чем была его загадка?
— Для меня как актера важно работать с хорошим режиссером, который сможет увидеть во мне то, про что я даже сам не догадываюсь. Я считаю, что режиссер должен в творческом плане быть выше актера. Увидеть не только мои возможности, потенциал, но и направить в определенную сторону, и тогда мы вместе выдадим интересный результат. Все это было у Мильтиниса. С ним я никогда не спорил, только переспрашивал, советовался, старался осознать то, что он говорил. Он был режиссером от Бога. Так умел по полочкам разложить весь спектакль, роли, что в итоге у нас получался стопроцентный творческий результат. Я навсегда запомнил его фразу, которой руководствуюсь и поныне: «Художник должен искать не новое, а вечное!»
— А что для вас «вечное»?
— Это вечные вопросы бытия. Они — в десяти заповедях Господних. На них на протяжении всей своей истории человечество старается найти ответы. Эти вопросы поставлены в произведениях Софокла, Шекспира. Вспомните Гамлета: «Быть или не быть?» Актер должен так играть, чтобы зрители задумались: почему мы так живем? Поэтому не новое, а вечное! Ведь традиции — это то, что внутри нас, нечто истинное.
КИНОКУМИР
— В театре главным человеком для вас был Мильтинис, а в кино кто «создавал» вас как киноактера?
— Конечно, в первую очередь, — Жалакявичюс. Когда я в первый раз снимался у него в фильме «Адам хочет стать человеком», то о кино вообще мало знал. Стоял перед камерой и, что называется, только кривлялся. Но Жалакявичюс — очень умный режиссер, он знал, чего хочет добиться от актеров. Он тогда вывел на большой экран целую плеяду прекрасных артистов: Адомайтиса, Виткуса, Будрайтиса, Норейко. Все они стали знаменитостями, много и успешно снимались в кино. Должен признаться, что в его другом фильме — «Хроника одного дня» — я уже начал что-то ощущать, понял, что такое короткий кадр, как он должен монтироваться со всей лентой. Убежден, успех кинофильма — это прежде всего удача режиссера. Я никогда не сделаю творческого открытия сам, могу просто повторить наработанные штампы, а с хорошим режиссером успех обязательно придет. На мой взгляд, самый сильный фильм Жалакявичюса — «Никто не хотел умирать». После этой ленты ко мне не изменилось отношение соотечественников, правда, в одной статье написали, что «картина получилась, но есть в ней одна неудача — это роль, которую сыграл Банионис»... Не скрою: читать такое неприятно, но компенсацией за негативную рецензию стала награда за «Лучшую мужскую роль» на Всесоюзном кинофестивале, который, кстати, проходил тогда в Киеве... В моей биографии где-то около 70 ролей в кино, а в театре я сыграл более 100 ролей. Огромным счастьем стала работа с Андреем Тарковским в «Солярисе» и с Саввой Кулишом в «Мертвом сезоне». Только со временем понимаешь, какие выдающиеся личности это были, какие значительные художники. Мне повезло, что я работал с такими киномастерами, как Швейцер и Козинцев...
— В одном из интервью Владимир Путин, президент РФ, признался, что захотел стать разведчиком после того как посмотрел фильм «Мертвый сезон» и что ваш герой Ладейников ему очень понравился.
— Впервые об этом я услышал от учительницы Путина, которая в какой-то телепередаче рассказывала, что Владимир Владимирович именно после фильма «Мертвый сезон» решил стать разведчиком... Когда я в 2001 году в составе литовской правительственной делегации был представлен Путину на приеме в Кремле, то сам спросил у него об этом факте. Он засмеялся и подтвердил: «Да, было такое дело...» Теперь могу говорить, что с моей легкой руки стал «кумиром» Путина.
«НЕ ЛЮБЛЮ «ВЫВЕРТЫ»
— А какое событие вы считаете самым счастливым в своей творческой жизни?
— Самым счастливым стал день, когда я попал в театр, и встреча с Юозасом Мильтинисом.
— Вы «общественный» человек?
— Нет. Хотя коммунистом и депутатом Верховного Совета СССР, директором и художественным руководителем театра тоже был... Но все это веяние времени, наносное... При советской власти проще было согласиться, поступиться некоторыми принципами, чем потерять работу, стать изгоем общества. Меня никогда не интересовали политические игры. Моя идеология — это творчество, а единственная партия — человек. Для артиста самое главное — хорошо играть.
— Как проходит ваша теперешняя жизнь? Есть предложения играть в театре, сниматься в кино?
— Теперь другие времена, другие условия, а у зрителей другие потребности. Я продолжаю понемногу сниматься (в основном, приглашают российские кинематографисты). Играю в Вильнюсском национальном театре, иногда езжу и в Паневежиский театр. Сегодня в литовских театрах произошло много перемен: старые мастера ушли, пришло новое поколение. К сожалению, той высокой режиссуры, которая меня создала как актера, очень мало. Ныне в моде авангардное, нетрадиционное. Но чаще всего все эти «выверты» служат лишь одному: маскируют режиссерское неумение, бездарность, беспомощность. Я не считаю авангард высоким уровнем искусства, а скорее — совсем наоборот... Паневежис уже давно меня не держит. Я остался почетным гражданином города... Мильтиниса нет, да и театр уже совсем не тот. Мне всегда был близок театр Товстоногова, Любимова, Ефремова. Но где сегодня их театры? Все в прошлом. Ныне нет театра, о котором я бы хотел сказать, что он мой. Сейчас могу позволить себе играть не потому, что нужно деньги зарабатывать, а потому, что мне интересна та или иная роль. Кстати, это прекрасное чувство свободы. Вы знаете, когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что прожита красивая, насыщенная жизнь. Сколько осмыслено, пережито, прочувствовано — события человеческие переплелись с событиями искусства. В каждой своей роли я хотел докопаться до сути. И до сих пор, помня Мильтиниса, продолжаю искать не новое, а вечное...
