У каждого города есть свое волшебство, а Киев — особенный. Потому что здесь живет композитор, прошедший путь от феноменального авангардиста до первооткрывателя «мета-музыки», поющей голосами Космоса. «Исполнение музыки Сильвестрова требует отсутствия суеты», — считает виолончелистка Наталия Гутман. Пожалуй, умение сохранить несуетность, остаться собой определяет личность этого скромного, благородного человека, чуждого всему показному и ненастоящему. Человека, посвятившего всю свою жизнь музыке.
В этом году Валентину Васильевичу исполнилось 70 лет. Начало юбилейного года было отмечено событием, уникальным по значимости для всех ценителей современной музыки. В Союзе композиторов прошел цикл творческих встреч с Валентином Сильвестровым. А недавно музыкальный горизонт Киева был озарен двумя яркими вечерами, подарившим слушателям встречи с творчеством маэстро...
МУЗЫКА В БУЛГАКОВСКОМ МУЗЕЕ
За роялем сидит человек, играет, а кажется, слышно тишину, из которой возникает мелодия... И вдруг оказывается, что это Валентин Сильвестров играет свою музыку.
Журфиксы — камерные музыкальные вечера в Музее Булгакова (за год существования) гармонично вписались в культурное пространство нашей столицы. Раз в месяц в гостиной у белого рояля звучит музыка и происходит общение музыкантов, певцов, композиторов со слушателями. Здесь нет торжественности, а есть дружественная аура «домашнего» концерта.
Представляя гостя, научный руководитель музея Кира Николаевна Питоева, сказала: «Валентин Васильевич родился 30 сентября, а это же «День Веры, Надежды, Любви и матери их Софьи». Вера, надежда, любовь всегда были главными принципами семьи Булгаковых. Наш музей — не просто дом, в котором взрастал великий писатель, это дом, в котором всегда звучала музыка. И мы почитаем за честь принимать у себя великих музыкантов. Для нас великая честь, что Валентин Сильвестров позволил нам отметить в наших стенах его юбилей».
Инна Галатенко (сопрано) и Роман Репка (фортепиано) исполняли вокальные произведения композитора на слова Пушкина, Ходасевича, Ивана Франко, Ольги Седаковой, других поэтов. Стихи являлись, словно жар-птицы в светящемся оперении, сотканном из чудного голоса певицы и бархатных звуков рояля (Сильвестров написал многие свои сочинения именно для этого замечательного дуэта). А еще услышали «Колыбельную Эмилию — коту и пианисту» на стихи самого композитора. Присутствующие словно попали в акварельный сказочно-реальный мир, где можно побеседовать с проживающим на Куреневке котом Эмилием, который в прошлой жизни был пианистом... А затем Валентин Сильвестров вновь сел к роялю и исполнил свой новый цикл пьес «Багатели», еще не записанный на ноты. В подарок от музея композитор получил изумрудную гроздь винограда, выращенную во внутреннем дворике Дома Булгакова.
«МАГИЯ» В ФИЛАРМОНИИ
На афишах Колонного зала им. Лысенко значилось: «Большой праздничный хоровой концерт. К юбилею Валентина Сильвестрова». Свободных мест в Национальной филармонии Украины не было, многие пришли с цветами, предвкушая встречу с Музыкой с большой буквы.
Официальная часть была недолгой. Руководитель Главной службы гуманитарной политики и по вопросам сохранения национального культурного достояния Секретариата Президента Украины Александр Быструшкин прочитал поздравление и Указ о награждении Сильвестрова Валентина Васильевича орденом «Ярослава Мудрого». От Союза композиторов с добрыми словами и пожеланиями выступили коллеги юбиляра, известные композиторы Леся Дичко и Мирослав Скорик.
А потом началось священнодействие, в котором участвовали лучшие хоровые коллективы Украины. Прозвучали «Всенощные песнопения», «Духовные песни» и «Псалмы Давида, которые исполнил хор «Киев» (худрук Николай Гобдич); «Псалмы» на стихи Тараса Шевченко презентовал хор «Кредо» (дирижер Богдан Плиш); шевченковскую «Элегию» — подарила публике капелла «Думка» (худрук Евгений Савчук). Магия музыки, торжественность канонических текстов, глубина шевченковской поэзии соединились в величественную панораму духовных исканий человечества. Многоголосие преображалось в колокольные перезвоны, сверкание космических радуг, хоры небесных птиц.
По мнению Николая Гобдича, хоровые произведения Сильвестрова отличает особая акустика, которая создает ощущение присутствия в средневековом храме. Женские голоса достигают неба, кажется, это предельная высота — но нет, они зовут еще выше. А басы напоминают об оставленной земле. И когда в финале «Элегии» идут ошеломляющим рефреном строки Кобзаря «Душе моя, чого ти сумуєш?», по силе воздействия это сравнимо с хорами из «Страстей» Баха.
Слушая произведения Сильвестрова ловишь себя на мысли: «Не может быть, чтобы человеческие голоса так звучали — без инструментального сопровождения, без компьютерной обработки». Но они звучат! И это было главное волшебство юбилейного концерта.
После каждого выступления зрители вручали цветы композитору и дирижерам, аплодировали, кричали «браво»...
ТЕТ А ТЕТ С МАЭСТРО
Два юбилейных вечера подарили редкую возможность побеседовать с Валентином Васильевичем (ведь не секрет, что композитор не любит давать интервью, но в этот раз он сделал исключение).
— Вы с детства мечтали стать композитором?
— В детстве я обожал играл в футбол, рос обычным мальчишкой. Но однажды узнал, что у моего товарища по команде есть друг, который в училище занимается музыкой. Это меня так поразило и потрясло, что я вечером залез на дерево и просидел на нем, медитируя до ночи, слушая музыку (впервые узнал, что есть такие необыкновенные люди — музыканты)...
Еще в детстве насмотрелся трофейных фильмов о Шуберте, Шопене, там звучала музыка, и у меня возникло совершенно наивное ощущение — ничего не стоит все это сочинять. Значит, и я смогу. В 16 лет начал заниматься, что- то сочинял. У меня не было музыкального образования, я играл и писал только по слуху. А когда поступал в вечернюю музыкальную школу, то члены комиссии услышали, что я играю как-то странно. Спросили, не пишу ли музыку, но я не признался. Для меня это была тайна. А потом жалел, что не признался, откровенно говоря...
Как-то раз встретил ребят, которые уже учились в Киевской консерватории. Они узнали, что я сочиняю музыку, пригласили в студенческое композиторское общество, и я там показал свои первые работы. В ту пору учился на третьем курсе Строительного института, и меня перевели из одного вуза в другой без экзаменов. В консерватории я начал учиться у знаменитого педагога Бориса Николаевича Лятошинского. Это был словно человек с другой планеты. Он учил, давая большую свободу, ремесла не было, а поощряя творчество.
— Вы дали своей музыке имя — «мета-музыка», что оно означает? — Это музыкальные метафоры, символическая музыка. Паузы, прикосновения, особый тон создают этому тексту символизм. В принципе, любой человеческий язык — условный. Можно витиевато говорить и ничего не сказать, а можно одно слово сказать, но с особой интонацией, и оно будет более емкое, чем вся конструкция. В музыке это возможно. Я хочу передать бережное отношение к звуку, когда каждый звук, даже самый простой, рождается сейчас на наших глазах. С точки зрения музыкальной теории, такие созвучия уже были. Да, все было: и листья были, и розы были. Но каждый раз слово то же самое, а роза новая.
Так и в музыке. Через особую форму не нагруженности, прозрачность можно передать что-то важное. Возникает ощущение, будто не мы слушаем музыку, а музыка нас слушает. Она как бы отступает. Есть музыка нападающая, которая пытается убедить слушателя. А есть музыка отступающая, и ты тянешься за ней.
Искусство имеет прямой текст, материальный, но не только этим ограничивается. Материальный текст записан, и исполнители могут его проиграть, как он есть. Но они должны эту материальность растопить в собственной индивидуальности, чтобы казалось — он оторвался от листа бумаги и летает, как бабочка. Это будет творчество исполнителей.
Для меня важен такой стиль. Мое понимание связано с платоновской философией: вещь, которую мы рассматриваем, находится за пределами мира вещей, это чистая идея. То же находим у Григория Сковороды: любой человек есть отражение подлинного человека, он как будто реальный, но на самом деле реален тот, которого не видно, а тот, которого видно, это тень. Все мы — тени подлинного человека.
— Вам музыка помогает увидеть подлинного человека?
— Да. «Быть может, прежде губ уже родился шепот, и в бездревесности кружились листы» — эти мандельштамовские строки уводят в те пределы, из которых может родиться Моцарт.
— Вы написали много вокальных сочинений на стихи выдающихся поэтов. А ведь уже существуют известные, ставшие классическими романсы на выбранные вами стихи Пушкина, Франко. Что отличает ваши произведения?
— Да, есть, например, романс Даргомыжского «Я вас любил», но у него одна мелодия на все стихотворение. А оно более сложное, имеет середину. Я выбрал такой подход, когда слово и музыка произносятся, и это не закамуфлировано музыкальным комментаторством. Смысл в том, что каждое стихотворение имеет свою мелодию. При сохранении рифмовки слова паузируются, каждое слово — взрыв, стихотворение движется, как будто поэт не пишет, а оно само сейчас рождается, хотя уже готово.
Особенно «Бесы» получились. Там есть знак метели, есть странное ощущение взрыва, оно все время прорывается. Частная вещь, бытовая сцена приобрела значение Дантова ада. В строчках «Визгом жалобным и воем надрывая сердце мне» — другое отношение, похоже на жалость, сочувствие к бесам. Еще услышал цыганские мотивы: «Еду, еду в чистом поле; колокольчик динь-динь-динь». Цыгане, находясь внутри культуры, не вписываются в цивилизацию, к ним у Пушкина было особое отношение, как к альтернативе устойчивому миру. И музыка выдает что-то цыганское. Я начинаю, пишу, а музыка сама открывает секреты, если ей ничего не навязывать. Важно относиться к этому непреднамеренно. Если бы я хотел выразить в «Бесах» цыганщину, ничего бы не получилось или получился бы продукт культурный. А тут выходит так: может быть, может не быть, как у Пушкина. Дантов ад, буквально — этого нет, а на самом деле там он есть. Смысл начинает резонировать, начинает мерцать, но я не могу сказать, что я это навязал. Я дал возможность, а потом вижу — он замерцал для меня.
— Кто из современных поэтов вам интересен?
— Мне нравится, как пишет Ольга Седакова. У нее свой духовный мир, очень сложный, и очень тонкая слуховая работа. В «Посвящении. Памяти бабушки» есть строки: «Все покинет, все переменится, и сама надежда убивает… Время никого не пощадило — но я люблю тебя, как будто все это было и бывает». Поэтесса говорит о трагической невозможности, но, оказывается, время все же щадит. Далекие, почти неуловимые рифмы, два слова ключевых, а когда идет музыка, она сама это выдает.
— В последнее время вы написали много хоровых сочинений. Почему обратились к этому жанру?
— Моя хоровая музыка возникла из багателей. Это песни без слов для фортепиано. Однажды они зазвучали в уме, как Аллилуйя. Одно слово, а означает оно «благодарность, хвала», можно произнести так, что оно распевается на все мелодии. Хоровые сочинения связаны с моими вокальными сочинениями, с интересом к поэзии. Если любишь текст, чувствуешь его, хочется написать для хора. Как-то Николай Гобдич передал мне ноты, а там была вложена Литургия на украинском языке. Я прочел, отнесся внимательно, как к тексту, и он сам начал выдавать музыку...
— В 60-е годы вы входили в творческую группу «Киевский авангард», благодаря своим первым авангардным сочинениям стали известны на Западе. Валентин Васильевич, что такое авангард в музыке?
— Авангард — значит «вперед». Нужно все время рисковать, идти по пути, по которому еще не ходили. Видели на замерзшей реке проложены тропки по льду? А кто-то прошел первый. Не потому, что он лучше других, может, ему просто нужно было что-то на другом берегу.
Есть скандальный авангард. А есть настоящий, который включает в себя поиски истоков, использует музыкальные жесты из предыдущих стилей. Этот пафос в юности двигал не только мной — он был у Пярта, Шнитке, Денисова, Губайдуллиной.
Есть новизна, которая манифестирует, но и внутри нее может быть настоящее. А есть новизна, которая прячется за обычностью. Авангардист высказывается скрыто. Например, Бах всю жизнь сохранял приверженность полифонии, и в этой полифонии была новизна. Наверное, кто-то из его современников говорил: «Ах, эти фуги надоели!» Но если человек творит по-настоящему, то внешнее отходит, а внутреннее — обязательно будет новым в смысле творчества. И тогда возникает «живой» текст, который трудно забыть.
— Почему со временем в вашем творчестве произошло изменение стиля?
— Не изменение, а продолжение — другими средствами. Внешне я перешел от авангарда к романтизму, но развитие шло по другой линии, благодаря всему прежнему опыту. Изменения нарастают постепенно, не прямо, а косвенно. И мои «Тихие песни» тоже внутри авангардного стиля.... Музыковед скажет, что Моцарт имел 20 периодов творчества. Да, в то время это было заметно, а сейчас мы видим его творчество в одном стиле. На самом деле вся настоящая музыка движется в одном направлении — в универсальный океан. Новая практика, старая практика — это слова. Все решает качество музыки.
— На ваш взгляд, как происходит, что музыкальное произведение становится классикой?
— Текст композитора — маленький вечный двигатель — должен выдержать бесконечное количество прослушиваний. Вещь должна зацепить, чтобы хотелось вернуться к ней. И тогда происходит переход от информации к наслаждению. Это уже не просто текст — это духовный дом, среди которого можно жить. Вот в чем оправдание записывания музыки. То есть, классика — это тексты, наполненные неотменимостью.
— Для какого слушателя вы пишете свои произведения?
— Первый слушатель сидит во мне. И если он ошибется в своей оценке, то произведение получится временным... При прослушивании музыки срабатывает бескорыстный слух. Еще сказывается опыт, который является опознавателем. Поэтому, слушая любую музыку, нужно ориентироваться на себя. Помнить, что в каждом человеке есть внутренний, сокровенный человек сердца. Быть открытым, навести фокус понимания. Если ты как слушатель бескорыстен, музыка тебе ответит...
СПРАВКА «Дня»
Валентин Васильевич СИЛЬВЕСТРОВ родился в Киеве 30 сентября 1937 г. Сегодня он самый известный и самый исполняемый в мире современный украинский композитор. Лауреат Международной премии им. С. Кусевицкого (США), Международного конкурса композиторов «Gaudeamus» (Нидерланды), премии Grammy (США), Государственной премии Украины им. Т. Г. Шевченко, народный артист Украины. Награжден орденами «За заслуги» и Ярослава Мудрого.
