Нынешние гастроли Грузинского государственного академического театра им. Ш. Руставели прошли в рамках открывшегося недавно Года Грузии в Украине. Они организованы компанией «Театральные сезоны Stoletov».
На сцене киевского Театра им. И.Франко гости показали две свои резонансные постановки — обновленную версию шекспировского «Гамлета» и театрально-музыкальную импровизацию «Стикс» на музыку Гии Канчели, поставленные знаменитым режиссером Робертом Стуруа.
Приезд прославленного коллектива во главе со своим лидером — худруком Театра им. Ш. Руставели — вызвал ажиотаж в нашей столице. Лишние билетики спрашивали еще у станции метро. Правдами и неправдами прорывались в зал студенты Университета театра, кино и телевидения им. Карпенко-Карого, мужественно выстаивали многочасовые спектакли на галерке. Действительно, пропустить мастер-класс легендарного Роберта Стуруа было бы невосполнимой потерей для тех, кто собирается связать свою судьбу со сценой или является поклонником Мельпомены.
В течение свой творческой судьбы Роберт Стуруа трагедию «Гамлет» воплощал на сцене неоднократно. И каждый раз это совершенно новый спектакль и потрясение для публики. Известный еще со школьной скамьи шекспировский текст вдруг звучит очень актуально. А классические герои предстают в неожиданном ракурсе. Из 30 шекспировских пьес Роберт Стуруа поставил 15, но чаще всего — «Гамлета». За постановку этой трагедии в Лондоне Международное шекспировское общество включило «Гамлета» Стуруа в десятку лучших шекспировских постановок за последние 50 лет. Большой резонанс вызвал и спектакль Стуруа в московском театре «Сатирикон» (с Константином Райкиным в главной роли). Он был удостоен премии «Золотая маска». Дважды «Гамлета» ставил Роберт Робертович на своей родной тбилисской сцене. А недавно появился еще и «Гамлет», поставленный в Турции...
Наверное, не случайно, что реквием «Стикс» Гии Канчели грузинские артисты исполняли в траурный день, когда во всем мире прощались с Иоанном Павлом II. Канчели написал это симфоническое произведение для альта, смешанного хора и оркестра, посвятив его памяти родных и друзей. На основе этой музыки Роберт Стуруа создал спектакль-притчу, в котором поднимал вечные вопросы бытия и смерти.
Мне посчастливилось не только несколько раз беседовать с Робертом Стуруа в Киеве, но и побывать на репетициях режиссера, поражаясь, как он точен в оценках, ставя перед актерами конкретные задачи. Такое впечатление, что режиссер как настоящий гроссмейстер просчитывает каждое слово, фразу, жест, музыкальный такт, даже реакцию зрителей на увиденное со сцены. А мы идем, ведомые им, и восхищаемся его умением увидеть главное в казалось бы второстепенном.
«НЕНАВИЖУ СЛОВО «РЕВОЛЮЦИЯ»
— Роберт Робертович, прошло два года, как вы в последний раз приезжали в Киев. А кажется, что нашу встречу разделяют десятилетия. Изменилась жизнь в наших странах, люди, отношения между ними. Даже ваши спектакли, поставленные ранее, теперь иначе воспринимаются зрителями. Что вас радует в произошедших изменениях, а что настораживает?
— Я ненавижу слово «революция». Оно у меня ассоциируется с ужасными кровопролитиями. Я бы грузинскую и украинскую революции назвал иначе — приятными изменениями в нашей жизни, надеждой на лучшее будущее, заменой людей авторитарной старой власти на новых, демократичных, более честных личностей. Вы знаете, мне кажется, что настоящая революция в бывшей советской империи еще не случилась, она еще впереди. Мы пока живем в СССР, претерпевшем некоторые политические изменения, и обманываем себя, что живем в странах победившей демократии. Грузия «проснулась» от летаргического сна первой, затем это произошло в Украине. Теперь мы все с волнением смотрим, как революционные события повлияют на изменения в жизни людей Кыргызстана. Думаю, что будут изменения и в других странах бывшего Союза, и, в частности, в России. Естественно, что мы мечтаем о том, чтобы добро победило зло...
В Грузии «революция роз» была не первой. У нас было три попытки, и каждый раз, выражая протест действиям власти, люди выходили на улицы. Я вижу опасность в том, что если нам что-то не будет нравиться и теперь, то мы снова организуем революцию. В Украине оранжевая революция прошла более цивилизованно, мирно. Вы не нарушали конституционных рамок. Видимо, учитывали наш опыт и не повторили грузинских ошибок. Самое неприятное в революциях (если заглянуть в мировую историю) — это то, что они вызывают всплеск не самых лучших человеческих качеств, которые в мирное время люди, как правило, пытаются скрыть. Я никогда не забуду, как одна из моих любимых актрис на митинге против Звиада Гамсахурдия (его политика мне казалась чудовищной и совсем не грузинской, хотя он много говорил о национальных корнях своей политики) предложила составить список людей из нашего театра, которых надо немедленно арестовать. Причем не только арестовать, но расстрелять! Я был потрясен... В период революции, при разных политических катаклизмах страсти так накаляются, что можно легко перейти черту и дойти до предела, а этого нельзя допускать.
Я ненавижу митинги, хотя и принимал в них участие. Я не люблю быть частицей толпы, а когда вы попадаете в митинговый водоворот, то сами заряжаетесь какой-то энергией, и ваше «я» растворяется в толпе. У нас в Грузии происходили страшные внутренние разборки... Видя этот беспредел, я, внутренне поддерживая митингующих, перестал выходить на площадь, чтобы не становиться марионеткой.
Вы знаете, приехав ныне в Киев, общаясь с актерами из Театра им. И.Франко, с которыми мы плодотворно работали над спектаклем «Царь Эдип», я был удивлен — почему так подавлены актеры. Стал расспрашивать, что же тут у вас происходит? «Революция, — отвечают, — группа недовольных франковцев хочет свести счеты с нашим худруком».
— Раз уж вы сами затронули вопрос о возникшем конфликте в труппе Театра им. И. Франко, то я хочу прояснить один момент. В нескольких интервью премьеры труппы Богдан Бенюк и Анатолий Хостикоев утверждают, что худрук Богдан Ступка сделал все, чтобы вы не видели их спектаклей, и именно поэтому в вашу киевскую постановку «Царь Эдип» они не попали работать.
— Перед тем как приступать к работе, я посмотрел несколько постановок франковцев. Мне очень понравился Анатолий Хостикоев в спектакле «Отелло». Я впервые видел этого актера на сцене, и после спектакля очень искренне поздравил с удачным «прочтением» Шекспира. Но когда я задумал ставить пьесу Софокла в Киеве, то согласился на этот проект исключительно из-за Богдана Ступки. На него изначально делалась ставка. Я восхищаюсь его талантом. Богдан Сильвестрович — яркая личность на сцене, на экране, в жизни. Мне самому было интересно с ним попробовать поработать. Понимаете, есть очень хорошие актеры, даже замечательные и прекрасные, но мы с ними не совпадаем в ощущениях, видении роли, всего спектакля. Режиссер должен увидеть актера в роли. Ступку я видел в «Царе Эдипе», а Хостикоева и Бенюка — нет. Пусть эти актеры не обижаются, но выбор я всегда делаю самостоятельно. Хотя не скрою, было неприятно, когда я узнал, что мое имя стали в Украине склонять в скандальном контексте. Поверьте, мне достаточно неприятностей и скандалов дома. Что касается конфликта, который произошел у франковцев, то мне кажется, что каждой из сторон надо успокоиться. Все это суета, пройдет время — и им станет стыдно. Конфликты никому пользы не приносят. Ты сам мучаешься, хуже начинаешь работать, а от этого проигрывает театр. У меня был один друг, который в советские времена написал письмо в ЦК Грузии. Я когда узнал об этом, спрашиваю: «Ты с ума сошел»? И порвал пасквиль, но он меня не захотел слушать и написал новое письмо, но из-за разборок сам пострадал: от него ушла Муза, и он перестал рисовать...
Игры с властью для творческого человека очень опасны. Я вообще считаю, что театр не должен быть близок к власти, скорее, — находиться в конструктивной оппозиции.
«ШЕДЕВРЫ ЕЖЕГОДНО НЕ РОЖДАЮТСЯ»
— Роберт Робертович, ныне украинский театр стоит на пороге реформирования. Выживут ли репертуарные театры или впереди нас ждет рассвет антреприз, когда собираются труппы на конкретный режиссерский или продюсерский проект? Что происходит в Грузии?
— У нас в XIX веке были заложены принципы грузинского национального театра. Мы проходили разные этапы роста, поиска новых сценических форм, революций и реформаций. Но я еще раз повторю: потрясения и революции никогда не шли на пользу театральному делу. Шедевры даже у гения ежегодно не рождаются. Я ставил в Англии — колыбели шекспировского театра, и там считают, что если раз в три года появится на сцене классный, резонансный спектакль, то это замечательно.
В репертуарном театре не место поп- культуре. Поймите меня правильно. Я прекрасно отношусь к популярной музыке и рок-н-роллу, но театр и эстрада, согласитесь, — разные жанры. Не для всех театр сегодня является храмом искусства, но к этой великой цели надо стремиться. Зачем сегодня публика идет в театр? Какие вопросы ее волнуют? Что она ищет? Многих волнуют сиюминутные проблемы, а у театра более высокая миссия — рассказывать о добре и зле, проблемах бытия, заставить зрителя задуматься о том, как он живет, как поступает, какие нравственные принципы принимает.
Антреприза — не панацея. Можно найти средства на конкретный проект, собрать знаменитостей, возить спектакль по городам и странам, даже получить финансовую прибыль... Но деньги никогда не являлись мерилом успешности постановки. Просчитать можно прибыль, но не успех. Для меня очень важно, какую пьесу ставить. Порой мои оппоненты упрекают, что я предпочитаю ставить классику, а не современных авторов. Дайте мне интересную драматургию на современном материале — и я ее буду ставить. Каждый мой спектакль — это разговор со зрителем, в котором я поднимаю проблемы, волнующие не только меня, но и наших современников.
— Говорят, что скоро в репертуаре Театра им. Ш. Руставели появится современная трагикомедия о грузинской Жанне д’Арк, которую ставит внук Георгия Товстоногова Егор Товстоногов. Что это будет за спектакль?
— Пока рабочее название этого спектакля «Политическая пьеса». Сюжет комичный с элементами трагифарса. В грузинской крестьянской семье живет девушка, которую считают странной. Она утверждает, что у нее видения. Девушка слышит голоса и убеждена, что ей уготована благородная миссия помирить русских и чеченцев. Отец героини считает, что все это вздор, и дочь просто пора отдавать замуж. И не голоса ее беспокоят, а просто гормоны играют. Но девушка упряма и ощущает себя миротворцем, современной д’Арк. Она едет в Чечню... Егор Товстоногов уже приступил к репетициям, но насколько удачным получится спектакль, мы узнаем только после премьеры.
«ИЗ-ЗА «ВИТЯЗЯ...» Я СТАЛ ГЕРОЕМ СКАНДАЛА»
— Судя по тому, что здание вашего театра уже несколько лет ремонтируют, то обещанной премьеры «Витязь в тигровой шкуре» придется еще подождать. Ваш долгострой когда-нибудь закончится?
— Надеюсь, что этой осенью наши скитания завершатся. Шестой год идет ремонт, причем перманентно: то активизируется, то затихает. Наше здание построено в 1900 году, и в процессе ремонтных работ выяснилось, что нужно укреплять фундамент. Вроде и деньги нашлись, но наступила нестабильная политическая и экономическая обстановка в Грузии, всем долгое время было не до ремонта.
Над эпосом «Витязь в тигровой шкуре» я уже приступил к работе, но пока сделал паузу. Вообще-то, из-за «Витязя...» я стал героем скандала. Дело в том, что мне пришлось делать сценическую инсценизацию, чтобы сюжет и действие стали динамичнее, интереснее современному зрителю. Свои мысли о вариантах сценического прочтения «Витязя...» я обнародовал в одном интервью, опубликованном в популярном тбилисском издании. И там, в частности, резко высказался, что в этом эпосе много глупого, нелогичного, и читать «Витязя...» сегодня скучно... Боже, что тут началось! Я оказался в центре скандала, который на все лады комментировали по всей Грузии. Возможно, не стоило говорить так резко, а попытаться найти более дипломатичный язык, но что сделано, то сделано. Я и сейчас считаю, что восемь веков наложили определенный отпечаток на это произведение. А многие мои современники, клеймившие меня позором, — «Стуруа замахнулся на национальную святыню», сами не читали «Витязя...»! Мое же интервью привело к тому, что несколько издательств срочно напечатали этот эпос, сделав современную адаптацию текста, а для детей выпустили книги с хорошими иллюстрациями, комментариями. Теперь у нас в Грузии целый книжный бум, такой огромный интерес — все читают «Витязя в тигровой шкуре». А я себя считаю «популяризатором» этого эпоса.
— Как вы отбираете актеров на роли? Похоже, возраст для вас не имеет значения. Например, король Клавдий моложе, чем Гамлет. Можно припомнить и ваше неожиданное решение во франковской версии «Царя Эдипа», когда Иокасту (мать и жену Эдипа) играет молодая актриса.
— Дядя может быть моложе племянника или быть его ровесником — в этом нет ничего странного. Для меня важно, как актер раскрывает образ, который он играет, а не какого он возраста. Сегодня в Театре им. Ш. Руставели работают 60 человек. В этом сезоне мы приняли 12 новичков. У нас нет разделения на премьеров, звезд и массовку. На всех актеров главных ролей не наберешь, а поэтому сегодня ты играешь главную роль, а завтра, если это нужно для спектакля, — в массовке. Кстати, для Бесо Зангури (Клавдий) — это дебют. Но несмотря на то, что актеру всего 23 года, с очень сложной психологической ролью он справился.
Например, когда я увидел микеланджелевскую «Пьету Ронданини», то удивился, что Мария, держащая на коленях сына (мертвого Христа — взрослого 33 летнего мужчину), сама выглядит17 летней девушкой. Идею великого художника я воплотил в «Царе Эдипе», поручив роль Иокасты молодой актрисе Наталье Корпан. В спектакле у меня есть сцена, когда героиня вдруг понимает, что ее венценосный супруг одновременно является ее сыном. Именно в этот момент она начинает стареть, на глазах превращаясь в старуху...
«ЧТО ТАКОЕ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР?»
— Вы ставили «Гамлет» несколько раз. Все спектакли получились очень разными. Как вам удается находить новые краски?
— Бывают периоды, что я ненавижу произведения Шекспира. Но проходит совсем немного времени, и я понимаю, что в его текстах заложено столько великого смысла, и вновь берусь за постановку. Очень важно, с кем идет работа. Например, в «Сатириконе» «фантомами» спектакля являются Константин Райкин (Гамлет) и Александр Филиппенко, играющий две роли, — Клавдия и тень отца Гамлета. Их работы нельзя повторить. Хотя придирчивые критики могут найти сходство в некоторых сценах прежней и нынешней версии, которую мы нынче показали. Я понимаю, что получилось длинновато. Пытался сокращать (после моих «сокращений» спектакль стал идти не 1.45, а два часа). Понимаю, что есть длинноты, но не могу отказаться от пауз — в них тоже идет молчаливый разговор героев. Все мои спектакли, где бы я ни ставил, являются грузинскими, и в них всегда присутствует национальный колорит моей страны. Я где-то прочитал, что самые популярные постановки — длинные и скучные... (Хохочет.)
Вы знаете, в 60-е годы у нас остро проходила дискуссия: что такое национальный театр? Как ставить классику — прочитывать по-новому или продолжать линию героико-романтического плана? Такие страсти на театральных пленумах возникали, что до рукоприкладства порой доходило. Эта дискуссия широко обсуждалась в прессе. Я в ту пору окончил Театральный институт (ученик легендарного М. Туманишвили), тоже не остался в стороне — бегал с петициями, доказывая, что нужны изменения в театральном деле. Сколько нервов и сил мы тратили! А все по местам расставило время, отсеяв шелуху, оставив зерно. Процесс оказался болезненным и для нашего театра. На пенсию отправили 25 человек, а это ядро Театра им. Ш. Руставели! В ту пору с гастролями на родину приехал Г. Товстоногов, его хотели перетянуть на какую-то из сторон, но он дипломатично отказался быть судьей...
В постановках важен не костюм и декорация, а суть — зачем ставится конкретный спектакль. Например, во времена Шекспира артисты выступали в костюмах своей эпохи, играя разных исторических персонажей. Поэтому и я в своих постановках использую современные наряды. Сила классики в том, что в ней мы можем найти ответы на многие вопросы, которые волнуют людей вне зависимости от времени событий, которые написаны в пьесах. Мы не должны ставить так, как, например, во Франции. Когда у них тихо говорят о любви, грузины будут драться. У нас разные темпераменты, взгляды на отношения.
Я считаю, что национальный театр — это прежде всего дух, а не костюмная оболочка. Что-то я в Киеве не видел людей, одетых в шаровары и с прической-«оселедцем» — это бутафория. Молодежь сегодня ходит в джинсах, но от этого они не меньше украинцы и патриоты...
— Будет ли продолжение вашего «киевского романа» с коллективом Театра им. И. Франко?
— Если договоримся с Богданом Ступкой, то вскоре приеду вновь. Я люблю Киев. С вашим городом связано немало страниц моей судьбы. Так, в юности я часто приезжал сюда на каникулы к тете Елене Стуруа (родной сестре отца, которая была замужем за Борисом Григорьевичем Пономаренко). Она работала в Театральном институте им. Карпенко-Карого. В Киеве мы с женой провели свадебное путешествие (супруга Роберта Робертовича Дудана Михайловна Квеселава, переводчик с английского языка, искусствовед, защитила кандидатскую диссертацию на тему детской иллюстрации в грузинской живописи XIX века. — Т.П. ). В вашей столице у меня много знакомых, и я всегда приезжаю с большим удовольствием.
«СДЕРЖИВАЕМЫЙ ВЕЗУВИЙ»
— Для многих ваших постановок Гия Канчели пишет музыку. Я наблюдала, как вы вместе работаете на репетиции, и поражалась: такое впечатление, что вам слова не нужны. С полувзгляда все понимаете?
— В одном интервью Гию спросили, когда мы познакомились. Он, смеясь, сказал: «В XVIII веке»! Действительно, с Канчели мы дружим еще со студенческих лет. Наш институт готовился к Международному молодежному фестивалю в Москве. На втором курсе создали джаз-трио, которое консультировал молодой профессиональный музыкант. Это и был Гия...
Он максималист. Не прощает ошибок. В работе не идет на компромиссы. Я его называю сдерживаемым Везувием и эстетом с темпераментом максималиста. Когда он написал «Стикс», то в посвящении поименно перечислил всех близких ему по крови и духу людей, ушедших в вечность (от родителей до друзей). Вдруг я вижу, что он автоматически написал имя нашего общего друга, который сильно болел, но был еще жив. Я удивился: «Зачем ты его заранее хоронишь»? Гия не успел мне ответить, как прозвучал звонок и нам сообщили, что друг умер...
Канчели написал «Стикс» для альтиста Юрия Башмета. В своей постановке я использую запись В. Гергиева, которую дирижер сделал в Амстердаме. Есть несколько фрагментов записи Д. Кахидзе. К сожалению, этот грузинский маэстро, имея фантастический дар, не стал таким популярным, как Гергиев. Жаль, что его звезда погасла два года назад. А наш спектакль мы посвящаем всем умершим...
К 80-летию Гии Канчели, которое мы отметим в августе, подготовлена книга о его творчестве, в которой многие известные деятели культуры делятся своими воспоминаниями, а музыковеды анализируют вклад композитора не только в грузинское, но и мировое искусство. Я тоже написал эссе, но вспомнил лишь два момента: когда в период работы над «Ромео и Джульеттой» у него случился инфаркт и рассказал о встрече Гии с директором Бернстайна. А вообще, если описывать все, то получится многотомный труд...
— Роберт Робертович, как вы относитесь к тому, что некоторые молодые режиссеры в своих работах «цитируют» вас, не ссылаясь на первоисточник, а подавая как свое ноу-хау в режиссуре?
— У нас пока не действует авторское право. Что я могу сделать? Пусть учатся. Может, мои идеи им помогут. Хотя я считаю, что надо искать и находить свое. Все сканировать им не удастся. Например, многие берутся за Брехта, а удач — единицы. Его текст практически неподъемный для театра. Принцип отстранения, к которому стремится Брехт, мало понятен актерам. Автор теории театра как представления — Станиславский — исповедовал высокий стиль. Мне кажется, что все мы должны чувствовать себя клоунами. Брехт соединил в своих произведениях немецкую философию и площадной театр — трагифарс. В этом я вижу вершину театра.
СПРАВКА «Дня»
Роберт Робертович СТУРУА родился в Тбилиси в 1938 году. С 1962 года, после окончания режиссерского факультета Тбилисского театрального института, начал работать в Тбилисском драматическом театре имени Шота Руставели. С 1979 года — главный режиссер, а с 1980 года — и художественный руководитель этого театра.
Стуруа поставил более сотни спектаклей. Самые известные: «Кавказский меловой круг» Бертольда Брехта, «Ричард III», «Король Лир», «Гамлет» и «Макбет» Уильяма Шекспира. В московском театре Et Cetera Александра Калягина поставил «Венецианского купца» Шекспира и «Последнюю запись Крэппа» Самюэля Беккета. В театре «Сатирикон» — «Гамлет» Шекспира и «Синьор Тодеро, хозяин» Карло Гольдони. В Киеве в Театре им. И. Франко с большим успехом идет его версия «Царя Эдипа» Софокла.
Режиссер плодотворно работал и в оперных театрах. Он поставил «Музыку для живых» Гии Канчели, оперы «Огненный ангел» Сергея Прокофьева, «Отелло» Джузеппе Верди, «Кармен» Жоржа Бизе в Тбилиси. В репертуаре Большого театра идет его постановка оперы «Мазепа» П. Чайковского, а в «Ла Скала» — «Борис Годунов», «Видения Иоанна Грозного» Сергея Слонимского — в Самаре и «Евгений Онегин» Чайковского — в Болонье.
Спектакли Стуруа объехали с гастролями весь мир — от Австралии до Швейцарии, от Аргентины до Иерусалима, и всегда вызывают интерес публики.
