Половина Украины говорит по-русски, так, во всяком случае, я слышу со всех сторон, и в России, и здесь — дома. И все-таки, на каком языке говорит Украина?
Что касается России, то там, судя по нареканиям ученых-филологов, писателей и просто небезразличных, обеспокоенных россиян, не все благополучно с языком. Велик вклад академика Дмитрия Лихачева в сбережение чистоты и правильности русской речи. А вот русский актер Михаил Казаков (к тому же прекрасно владеющий пером) в сердцах как-то заметил, имея в виду языковые несуразности, небрежности: «Мне кажется, что наши журналисты потеряли совесть вообще».
Все чаще звучат нарекания американской общественности по-поводу состояния английского в их стране. Общеизвестны чрезвычайная внимательность, взыскательность и строгость французов к нормам своего языка.
Говоря о далеко не благополучном состоянии русского языка на его родине, хочу коснуться русскоязычной ситуации в Украине. Это мое собственное аматорское исследование, не подкрепленное научными статистическими выкладками.
Как-то один композитор, автор нескольких известных песенок сказал не без бравады в телевизионной передаче, злоупотребляя украинским «г» и киевско-подольскими интонациями: «А чего это я должен говорить по- украински, когда «хгаворю»по-русски?» Вася, ну кто тебе сказал, Вася, что ты говоришь по-русски? Есть некая ностальгия по говору наших городских дворов, но мы уже давно не Володьки и не Мишки, а Владимиры Петровичи и Михаилы Ивановичи, и речь — наша основная характеристика.
Не желая никоим образом никого, не дай Бог, обидеть, хочу сказать: я не знаю, «на чем» говорит пол-Украины, но назвать это русским — не решусь. В моем окружении много русскоговорящих людей, поверьте, людей образованных. Поверьте и в то, что большинство из них грешит ошибками: в первую голову, конечно же неправильными ударениями, которые очень строги в русском, затем идет неверное употребление предлогов, ну и, разумеется, густой замес украинской артикуляции (произношения) и интонации.
Если условно назвать суржиком украинский с русизмами (о чем речь пойдет ниже), то я не имею в виду говорящих на суржике. Повторюсь, идет речь о людях, думающих и говорящих, по их мнению, на якобы правильном русском языке. Предполагаю, что некоторые даже и не догадываются, не осознают ущербности своей речи.
Как-то прослушав себя на магнитофонной записи, я как филолог (плюс три аспирантских года в Москве) ахнула: разумеется, я не путалась, как в соплях, в деепричастных и причастных оборотах, но интонации, но согласные! Усмехнувшись, подумала: да-а, чудесный актер русского театра, профессор Николай Николаевич Рушковский с его удивительно красивой русской речью не взял бы меня в свое время на свой курс в театральном при всей, надеюсь, взаимной симпатии. Но легко утешилась: у меня же есть убежище, выход — мой родной украинский язык.
Прислушайтесь к русской речи в транспорте, на улицах, в магазинах, к тому, что доносится с телеэкрана из уст директоров заводов, некоторых журналистов, ведущих программ, чиновников — они говорят на украинизированном, украинском русском (так я назвала это). Что и понятно: родные звуки заложены в нас столетьями, на генетическом уровне. И не смог Вася-Василек даже за эти самые столетия перешибить Грыцька-когутыка (півничок). Таким же искалеченным обрубком пользуются наши дети, прислушайтесь.
Эта статья написана до «оранжевых событий» в Украине. Ну уж в эти дни мы наслушались из уст русскоговорящих депутатов таких языковых перлов, образцов безграмотности, перечень которых занял бы много страниц. Уважаемые господа депутаты, вы желаете говорить по-русски? Ну так обратитесь к преподавателям, займитесь своим языком. Недопустимо извергать водопады безграмотности на ваших избирателей и на остальную почтенную публику.
Так на каком же языке говорит Украина? Полагаю, так: часть — на украинском, часть — на суржике, а остальные — разговорно хромают на чем-то, чему не могу дать названия.
Я вдруг обнаружила, что избегаю шумных мест, общественного транспорта, пытаясь спастись от лингвистического террора.
Единственный случай, который не вызывает у меня раздражения, — воспоминания фронтовиков. Большинство из них — бывшие сельские парни, а на войне, чтобы выжить, «берегись» и « ложись» должно звучать на одном языке. Но их не совсем, скажем, правильную русскую речь я слушаю с глубоким сочувствием. А вот телевизионные «Народная платформа» и «Скажи» — некое карикатурное и вместе с тем, увы, реальное отображение моего народа.
Каков же вывод? Вполне возможно, мысль моя спорна и оспорима, но, на мой взгляд, русскоязычная Украина никогда не заговорит красивым — ну ежели не красивым, то хотя бы правильным языком. Утверждаю это как многолетний преподаватель-филолог.
Вспоминаю острое чувство стыда, испытанное мною у телевизора несколько лет тому назад, во время телемоста с улицей: какой- то паренек то ли из Донецкой, то ли из Запорожской области задал вопрос приехавшему в Киев известному московскому тележурналисту Сергею Доренко, что-то вроде «ото, што в нас с русским языком?», мол, затирают его и тому подобное. «А что? — удивился Доренко, — Вам запрещают говорить на нем? Ну если вы не можете написать по-украински заявление, попросите кого-то. Да говорите! — И скороговоркой добавил: — Ну, если это, конечно, русский».
Одна моя знакомая из России, прожившая десять лет в Украине, с, может быть, даже и неосознанным превосходством как-то заявила: «Здесь почти никто не говорит по-русски без акцента». Я весьма удивилась: почти каждый человек на языке другой страны говорит с акцентом. Кстати, за эти десять лет она так и не заговорила на языке земли, давшей ей уют, приют и семью, да и в русском у нее огрехи.
Прекрасный русский писатель Анатолий Стреляный говорит с неизбывным акцентом родного края, но речь его многоцветна, правильна и богата. И легкий украинский налет, как отзвук далекого детства, придает, на мой взгляд, некую пикантность его радиовыступлениям на «Свободе».
Пресимпатичный паренек из известной поп-группы, начав давать интервью по-украински, затем сказал: «Нет, я лучше перейду на русский — у меня так красивее». Нет, мой дорогой, нет, мой славный, не «красивее», да и нет такого слова в русском языке. А вот когда ты говорил по-украински, тебе, вероятно, было сложнее, но ты следил за речью, и фразы были без привычно-банальных штампов, характерных для шоу-бизнеса, и выглядел ты интеллигентно.
Я никоим образом не против молодежного слэнга. Он существует во многих языках, и через определенное время некоторые «приколы» переходят в словарь. Но и тут следует соблюдать осторожность и чувство меры: их обилие, особенно затертых, — очень уж периферийно и представляет вас не с лучшей стороны.
Как-то поздно вечером я случайно услышала по телевизору интервью с Андреем Данилко (кажется, на Первом канале). В первое мгновение я не поняла и решила, что он выступает в своем жанре. Но нет — это действительно было интервью с Данилко, а не с Веркой Сердючкой. Славное хорошее лицо, и говорил он вещи разумные и дельные. Но русский, русский!.. Я просто перепугалась: «в них», «в нас» и т.п. А вот недавно в другом интервью, рассказывая о своих планах, среди всего прочего сказал: «Я решил научиться говорить по-русски — и научусь». Весьма похвально. То есть он как гомо сапиенс (существо мыслящее) ясно понимает ущербность своей речи. Но мы со Станиславским опять не верим: для того, чтобы избавиться от украинской артикуляции, нужно часы проводить в лингафонном кабинете, как мы, бывало, в Институте иностранных языков. Но на мой взгляд, для господина Андрея при его талантливости не составит особого труда овладеть именно хорошим украинским, но вот уж тогда он точно заговорил бы у меня по-английски. Если вам попадутся на глаза эти строчки — милости прошу, пан Андрей, но при вышеуказанном условии.
В США речь конгрессменов является образцом для подражания. Оставлю без комментариев как уже общее место говорение наших русскоязычных депутатов; в выступлении одного из них (из Крыма) я насчитала не менее шести ошибок. Тут следует заметить, что русский язык в Крыму был и есть нечто невообразимое. И хотя местные жители — люди пришлые, в большинстве своем они учились в русских школах, где, как и во всей Украине, превалировал русский. И некорректно искать причину в том, что сейчас, мол, в школах введено большее количество часов государственного языка. Речь в Крыму всегда мало радовала. Но стенания по поводу «гибели» русского языка начались почему-то именно сейчас. А отчего не двадцать, не тридцать лет тому назад? Почему тогда не были слышны голоса радетелей и защитников, ревнителей и спасителей? А именно сейчас, когда независимое государство хочет спасти свой язык, что вполне естественно?
В развитых странах элита — это люди, которые «набрали» много образования, коротко скажем так. У нас почему-то элитой называют людей, в той или иной мере приближенных к власти или к новым богатым (к последним, кстати, не испытываю никаких отрицательных чувств: богатеют люди — богатеет страна). Но, увы, языковой пейзаж той среды скудоумен и убог. Не хочется упоминать осточертевшие «как бы», «чисто», «типа», «конкретно» и неискоренимые «ложить», «ихний» и «одевать пальто» вместо «надевать». Одинаковость затертых фраз-клише до одури подобна однообразным гипсокартонным «евроремонтам» с арками и навевает уныние, правда, порождая много анекдотов и «афоризмов», в чем есть некоторая утешительность. На вопрос: «А что это за человек?» — мои друзья часто коротко отвечают: «А-а, «ложит». И все уже сказано. Вот еще несколько шуток, разлетевшихся по Украине: «конкретный премьер конкретной страны» и совершенно потрясающее «дорогие матеря».
Безграмотная элита — это нонсенс. Каков же выход? Как избавиться от этого языкового наваждения, граничащего лично для меня почти с насилием? Если, как я полагаю, большинство, особенно те, кому за тридцать, никогда не овладеет правильной русской речью — а я, повторюсь, глубоко убеждена в этом, — то, естественно, нет и предположительной надежды, что это самое большинство вдруг окажется в состоянии произнести удобоваримую украинскую фразу. (Я буду счастлива, если ошиблась.)
А вот для людей, говорящих на суржике, то есть, как мы решили выше, на украинском с русизмами, ситуация отнюдь не безнадежна. В ответ на мой украинский многие собеседники естественно и охотно тут же переходят на родной, немного смущаясь и затрудняясь этими самыми русизмами. По моим личным наблюдениям, озадачившись, человек избавляется от них в течение недели — двух месяцев (в зависимости от гибкости мышления и силы желания). И еще одно наблюдение: людей, легко «перескакивающих» с русского на украинский, мне намного легче научить говорить по-английски. Те же, для кого существует барьер перед украинским, он так же высок и перед иностранным. Объяснения этому не требуются, разве что могу добавить — многие украинские грамматические конструкции очень близки к таковым в английском и немецком.
К чему же я веду? И каков выход? Как бы истинная украинская элита не чаяла, ну не заговорит «враз» городское население центра и востока страны на украинском. Не будем здесь касаться исторических и политических причин (хотя куда от них деться?). И что же делать?
Подрастают дети, и все чаще и чаще мое ухо с отрадой улавливает родную речь. И тут я обращаюсь к родителям: помогите им. «Да, — скажите вы ребенку, — я не говорю по-украински, но вот объясни мне это слово или переведи то». Играйте с ними. Поиграйте с детьми у телевизора: кто скорее и больше «поймает» ошибок, которых бессчетное множество звучит с телеэкрана. Прослушайте вместе регулярную передачу на украинском радио о правильном употреблении слов, пусть это будет так же естественно, как вы водите детей в цирк, зоопарк или кукольный театр. Кстати, когда-то в русском журнале «Наука и жизнь» существовала рубрика — что-то вроде филологического практикума, в основном загадки на выбор правильного ударения. Такого рода передачи есть у нас на радио и телевидении, но слова даются списком, что плохо запоминается. Методика обучения включает в себя не только и не столько перечисления, но и объемный игровой материал, даже для взрослых. Родители должны помочь школе, где, что греха таить, преподаватели, затворив двери класса, говорят в учительской по- русски и зачастую весьма посредственно. Объясните, докажите ребенку, что лучшая визитная карточка личности — не только «прикид» и не бэушная иномарка, это — прежде всего наша речь и выражение лица, за которое человек отвечает с годами. И которые поразительно взаимосвязаны. Правильная речь — это вход в культуру. И это — почти как приговор. Дайте своим детям шанс, полюбите вместе с ними красивый, певучий, с его лукаво-мудрым юмором, необыкновенно многогранной и гибкой лексикой наш язык.
Сделайте усилие, наклонитесь, поднимите раскинувшуюся перед вами богатейшую украинскую литературу и культуру и станьте вдвое богаче сами. Не верьте узколобому мещанскому утверждению об их якобы несамодостаточности. Не следуйте густопсовой обывательской логике: не люблю — потому что не знаю, не знаю — потому что не люблю.
Один хороший московский писатель, заканчивая перевод книги Васыля Стефаныка для великолепной серии «Литературные памятники», удрученно заметил мне, что ему грустно расставаться с этим шедевром. Сделайте небольшое усилие, прочтите с десятиклассником, к примеру, рассказ того же Стефаныка или «Три зозулі з поклоном» Грыгора Тютюнныка, а с малышом — выучите исполненные нежной поэтичности «А я у гай ходила» Павла Тычины, или «Мамо, прийшла вже зима» Леси Украинки. Не забудьте лишний раз похвалить ребенка и подчеркнуть, что он может то, чего не сумели вы.
Поверьте мне как многолетнему педагогу: ваши усилия безусловно принесут плоды, и ваш ребенок, и вы сами действительно станете интеллектуально богаче на целую культуру.
Многие СНГовские люди жалуются мне, что за границей окружающие не очень-то хотят с ними общаться. А кому это интересно: коммуникация на уровне «твоя моя понимай»? Мне с моими друзьями очень комфортно за рубежом, потому что наша иностранная речь грамотна, а стало быть, интеллигентна. Существует неоспоримая взаимосвязь между владением родным языком и возможностью выучить иностранный.
Крайне удивительной для меня была ожесточенно-враждебная реакция на предлагаемую реформу украинского языка именно со стороны тех, кто говорит по-русски и не знает, не чувствует оттенков украинского. «Что это за слова, — возмущались они, — «мовленєва практика», «слухавка», «гелікоптер» или «чудасія». Это напомнило мне то, как мы в детстве, найдя в словаре английское слово, неприлично звучащее по-русски, с идиотским хихиканьем повторяли его.
Вы — в свободной стране. Выбор языка за вами, но — языка, а не некоего недоумения.
Каждый язык, и не только литературный, но и диалектный — чрезвычайное богатство: волжское «оканье», уральское «цоканье», мягкий полтавский говор, слегка полонизированная «львівська говірка». И когда у господина Литвина проскакивает в украинском, к примеру, слово «фороба», а у господина Плюща — «мікрохвон», то не надо, господа «знатоки», презрительно кривить губы: даже в русской литературе ХIХ века город Фастов назывался Хвастов.
Многим украинцам тяжело произнести «у нас» по-русски, их «в нас» — неистребимо. Таковы особенности образования украинского звука. И лично мне очень нравятся особенности звучания украинской речи И.Плюща — оно естественно и органично для его края.
Не так давно, услыхав впервые напевы еврейского местечка в исполнении хорового коллектива, я была пленена их мелодичностью и очень посочувствовала евреям, потерявшим, не сберегшим свой язык — идиш, в силу, разумеется, обстоятельств и ситуации (которых я не касаюсь здесь) в той бывшей стране.
Вызывает глубокое уважение еврейский народ Израиля, возродивший древний иврит, но и у тех, не столь пока многих в Европе, кто знает историю моей страны, существует уважительное удивление, даже изумление по поводу того факта, что украинцам вообще удалось сохранить свой язык, несмотря на многолетние, настойчивые и последовательные гонения. В результате, на мой взгляд, пострадали оба языка: язык- пришелец, великий и могучий для россиянина, превратился в то, что никак не назовешь таковым, а язык коренной «обогатился» русизмами, не свойственными ему оборотами и пресловутым суржиком — то есть происходит девальвация и профанация слова.
Итак, все вышесказанное — о состоянии русского. А что же у нас с государственным языком? Ну, господа молодые украинские журналисты, скажу вслед за русским актером: иногда мне кажется, что у вас нет ни совести, ни профессиональной «амбитности», ни элементарной грамотности. Постоянные кальки(*) с русского, бесконечные «родзинки» (хотя русская «изюминка» — выражение полноценное), «козли відпущення» вместо «офірний козел». Слыхивала я и такое: «чергова качка облетіла...» (калька с русского «очередная утка», т.е. дезинформация) и «підкласти велике порося» (калька с русского «подложить свинью»). У меня целый список программ, дат и фамилий тележурналистов, грешащих такого рода «родзинками». Я никого не называю здесь, потому что цель моя — не унизить какой-то конкретный канал или кого-то из персоналий, а привлечь внимание к проблеме. Да возьмите наконец с полки книгу любого хорошего украинского писателя, фразеологические словари, которых у профессионала должно быть предостаточно, прислушайтесь к речи украинских ученых или тех же писателей, к примеру, на канале «Культура»! (А кстати, куда делся этот канал?) Мне не любопытна бегущая строка с указанием марки одежды ведущего, мне бы интереснее прочитать фамилию редактора передачи, фамилию хорошего переводчика зарубежного фильма, как это мы увидели после блестяще переведенного мюзикла «Моя прекрасная леди»: в конце крупным планом — перевод Бориса Тэна (на «1+1»).
Существует закон о государственном языке, но любой, даже самый хороший закон нуждается в поддержке. Почему бы не ввести систему штрафов за ляпы и безграмотность, вплоть до лишения лицензии? Какая газета либо какой из каналов решатся ввести, к примеру, рубрику «Ошибки на телеэкране, выявленные зрителем» и даже устроить своеобразный конкурс среди них, а также конкурс на выявление самого «знаменитого» горе-журналиста или политика? Уверена, тысячи телезрителей с охотой и даже с азартом примут в нем участие. Тут же предлагаю первого кандидата в победители среди тех, кто овладел не родным языком, — Р. Чубарова.
Невообразимо сложная задача стоит перед нашей страной, хотя позитивные прецеденты известны: окреп и возмужал финский, который и не почитался за литературный, высвободившись из-под превалирующего долгое время шведского. Известны и другие примеры, когда государственный язык страны достойно возвращает себе подобающий статус.
Дискуссии о языке ведутся в каждой стране, будут продолжаться они и в Украине, вызывая боль у одних и непостижимое для меня глухое неприятие и непонимание у других. Я не хочу, чтобы мой народ, моя страна были разделены стеною враждебности и существовали как бы на двух разных орбитах, являясь в то же время олицетворением бескультурья и безграмотности, не хочу, чтобы моих соплеменников называли полупрезрительно «жлобами».
Не желая повторяться, повторюсь: а ведь и немного нужно — прослушайте себя на магнитофоне, улыбнитесь, приложите немного усилий — пусть наши дети выглядят лучше, чем мы. Ну а главное — понимание чувств, а порой и отчаяния, живущего рядом и говорящего на родном языке соотечественника.
Так на каком русском говорит пол-Украины?
Прислушайтесь...
* Заимствование слов и выражений из другого языка путем их буквального перевода. Механическая калька обедняет и часто искажает язык, засоряя его лексику, приводит к утрате его национальной специфики. (Літературознавчий словник-довідник, 1997 год)
