В свое время, как и миллионы других, я бывал невольным слушателем известного только на постсоветском пространстве радиоустройства, именуемого в народе «брехунцом». Ныне это явление уже не функционирует на моей кухне, уступив место одной из FM-станций. Кухня тут весьма важна, поскольку непроизвольным слушателем «брехунца» я становился преимущественно во время приготовления и приема завтраков. Благодаря «брехунцу» я — так же невольно — иногда получал какую-то полезную информацию.
Однажды в эфире была беседа с каким-то профессиональным философом из Киева. Эта беседа мне понравилась, и я решил тише хрустеть гренкой. В ходе разговора профессионал неожиданно объявил, что сейчас процитирует Канта. «Чтобы быть более точным, я сделаю это на языке оригинала», — добавил философ. И процитировал на русском.
Гренка встала мне поперек горла! Впрочем, несколько опомнившись, я подумал: ну, конечно, ведь Кант — калининградец, почему бы ему действительно не писать на государственном в Российской Федерации языке? Видимо, именно так оно и было.
Как-то так уж сложилось исторически (ох уж эта традиционная отмазка тех, кто ничего менять не хочет!), что для большинства «образованных соотечественников» любое культурное достояние Запада (и Востока тоже) ассоциируется с русскоязычной подачей этого достояния. «Никогда бы не стал читать Хемингуэя в украинском переводе, — сказал мне недавно вполне украинский парень. — Это, наверное, очень неестественно звучит». Я на это ответил, что не встречал более нормального и естественного украинского языка, нежели в прекрасных переводах Хемингуэя, сделанных Владимиром Митрофановым или Маром Пинчевским. Однако не думаю, что на моего собеседника это произвело впечатление. На перечитывание Хемингуэя на украинском языке у него, как и у большинства упомянутых «образованных соотечественников», очевидно, просто не хватает времени. Упаси Бог, я не осуждаю — констатирую факт.
Безусловно, такая ситуация формировалась на протяжении десятилетий, если не веков. В силу своего статуса метрополии, Москва и Питер действительно издавали, демонстрировали, интерпретировали неизмеримо большее количество мировых достижений, чем Киев (об остальной Украине вообще лучше промолчать). Следовательно, согласно элементарной арифметике переводы на русском языке имели неизмеримо больше шансов для распространения среди читателей. С другой стороны, за этим стояла не только арифметика. Была и политика, причем не какая-то там, а так называемая «культурная политика». Все интеллектуальное, современное, общественно престижное, «ненаше» должно было ассоциироваться с русским языком. С украинским же должно было ассоциироваться только украинское, причем ограниченное единственным из возможных дискурсов — сами знаете, к каким, не буду отнимать хлеба у исследователя «аграриев» Ешкилева.
Однако даже в тяжелейшие тоталитарные времена в игру вступал фактор личной жизненной установки — каждая читающая личность в Украине по-своему противостояла навязанному «распределению ролей», прошу прощения, исторически сложившейся ситуации. Для личностей, происходивших из традиционной украиноязычной среды, чтение мировых шедевров именно в украинских переводах имело не только национальное значение, но и доставляло эстетическое наслаждение. Эти люди, за некоторым исключением, могли не читать современной им украинской литературы — всей той соцреалистической многоязычной серой массы, которая официально ею считалась, но украинские переводы зарубежной литературы они читали всегда. Это вовсе не означает, что они принципиально не читали ничего в русских переводах: разве хороших текстов может быть много?
Но все-таки большинство «образованных соотечественников» руководствовались и руководствуются другой установкой — принимающей и разделяющей сформированный империей status quo. Решающим при этом является, конечно, фактор родного языка. Именно та часть украинских читателей, для которой украинский язык является «вторым родным», то есть все-таки «первым иностранным», как правило, склонна согласиться с тем тезисом, что «Хемингуэй на украинском языке звучал бы неестественно».
Что и на каком языке кому читать безусловно, личное дело каждого. Только вот невольно напрашивается одна цитата из Шекспира. Для сохранения точности процитирую на языке оригинала: «Быть иль не быть — вот в чем вопрос».
