«Раблезианство присуще вашему народу не меньше, чем нашему, и потому нам с вами легко поладить», — заметил господин Филипп де Сюремен, и гости книжной презентации невольно обратили взгляды в сторону стола, где их ждали угощения и напитки, которые вызревают только на родине Франсуа Рабле…
Так, речью посла Франции в Украине началось публичное представление новой работы издательства «Кальвария» — знаменитого произведения галльского гения, романа «Гаргантюа и Пантагрюэль». Этот невероятный текст впервые (без всяких пуританско-ханжеских купюр) перевел со старофранцузского Анатоль Перепадя, кавалер Ордена культуры и искусств Франции. Пока официальные лица говорили красивые слова об уникальном месте Рабле в мировой цивилизации, пока своими виртуозными темами создавал транскультурное настроение бандурист Роман Грынькив, экземпляры новорожденной книжки в крепко завязанных полотняных мешках покоились на импровизированной сцене ресторации «Пантагрюэль». Не так не терпелось запить, наконец, сыр бри вином из долины Луары, как посмотреть, на что похож полиграфический результат довольно отчаянного проекта: донести до современного украинского читателя классическое (500-летней выдержки) произведение литературы европейского Возрождения.
Но вот ведущие — женщина ренессансной стати, пресс-консультант издательства Ксения Сладкевич и известный культуртрегер Константин Дорошенко в жакете с барочным декором — объявили аукцион. Книга оказалась ярким двухтомником в обшитой плотной тканью коробке. В общем бежевые тона переплетов, иллюстраций и шрифтов Михаила Александрова и широкие поля страниц создают то, забытое ныне, ощущение земного и временного пространства, которое было, наверное, присуще той эпохе, в которую и о которой писался этот роман. Первые пять экземпляров полиграфического артефакта мгновенно нашли своих владельцев среди гостей презентации — по аукционным ценам. Тираж книги (как у нас теперь сверху отрегулировано) небольшой, поэтому каждому, кто хочет заполучить себе эту уникальную вещь, стоит поспешить в ближайший солидный книжный магазин.
Конечно, та толика утробных наслаждений, с которыми вообще связаны у более-менее образованного человека генеральная идея и сюжетные мелочи этого классического романа, оказалась действительно вкусной. Имею в виду южнофранцузские сыры и вина, о которых было упомянуто вначале (хотя во времена Рабле гастрономия была попроще, и именно эти сорта вряд ли уже существовали). Однако хочется верить, что господин посол, говоря об общем для французов и украинцев духе раблезианства, усматривал также дар самоиронии, при одновременной настойчивости в этнической самоидентификации, и неудержимая тяга к знаниям через обретение персональной свободы и социально- экономической независимости.
Тут не лишне напомнить, что законодатель, доктор медицины и первый великий прозаик эпохи раннего гуманизма Франсуа Рабле был внуком обычного крестьянина, как теперь говорят — «сделал себя сам». Или, как это правильно определил в своем прекрасном послесловии к кальварийскому двухтомнику Вадим Скуратовский, — «Рабле был «взрывом». В начале 1530-х, когда ему уже исполнилось 38 лет, он издал «Пантагрюэля», первую часть дилогии, скрывшись за смешным псевдонимом пьяницы Алкофрибас Насьер. Пережив немалый, впрочем, при жизни недолгий, успех на родине, этот сатирик-оптимист умер религиозно-политическим эмигрантом в Италии. Это и неудивительно, если помнить, что текст его романа пронизан такими вот инвективами в сторону «лучших» лиц его страны: «Порок у них называется добродетелью, злоба перекрещена в доброту, предательство именуется верностью, воровство щедростью… они все хватают, все пожирают и все портят… и это они делают с чувством собственного величия и непогрешимости».
Будто сегодня написано, не так ли?
