И з зала доносились приглушенные голоса, скрипели сиденья кресел. Оркестранты, расположившись на сцене, пиликали и дудели на все лады, настраивая инструменты. Послышались нетерпеливые хлопки, поднялся занавес… И тут от дальних кулис, через всю сцену и зал, до самой галерки, как легкий выдох, воцарилась тишина. А после паузы — аплодисменты. Стремительной походкой, так, что крыльями поднимались фалды черного фрака, на сцену вышел дирижер. Стало ясно: в дом вошел хозяин.
С первым жестом Владимира Марковича уходило ощущение реальности. Надо было там присутствовать, надо было видеть и чувствовать, как затихал, замирал, переходил в другое состояние зал. Истовость дирижера, магия его личности повела за собой не только оркестр, не только публику, делая сидящих в зале участниками фантастического действа, но и солиста-скрипача, знаменитого музыканта-итальянца Уто Уги. Его скрипка запела так, что публика стонала от удовольствия. Они соревновались: дирижер с его оркестром и скрипач. Они дарили публике и друг другу такие чувства, такие эмоции, что все, кто был на этом вечере — и музыканты, и публика, и там, за кулисами, — ощутили себя счастливыми участниками общего праздника музыки.
Каждый раз, выходя на поклоны, скрипач под восторженные крики публики выводил за руку из кулис и выдвигал перед собой дирижера — Владимира Марковича Кожухаря, благодарно склонялся перед ним.
Мне посчастливилось побывать почти на всех концертах и спектаклях, которые в последние годы готовил и на которых дирижировал Владимир Маркович. И каждый раз приходилось удивляться чистоте и свежести звучания уже знакомых, классических, часто исполняемых произведений.
Что же отличает его как творческую личность? Каковы наиболее яркие особенности его дарования? Не знаю, как кому, но мне кажется — это полное подчинение себя автору музыки. Увлекшись еще в студенческие годы чтением партитур (у юноши Кожухаря было такое хобби), докапываясь до самой сути авторского замысла, Владимир Маркович с блеском высвечивает первооснову произведения. Он не позволяет себе никакой приблизительности, никакого новомодного озвучивания или только собственной трактовки созданного композитором сочинения… «Не надо напрашиваться в соавторы к Бизе или Чайковскому, — говорит он, — надо добиться, чтобы подлинный Бизе и подлинный Чайковский потрясали слушателя».
Не случайно же многие композиторы ищут возможность доверить именно Кожухарю первое исполнение своих произведений, просят дирижировать на их авторских вечерах. В свое время он проводил авторские концерты Кара-Караева, Хренникова, Свиридова, Родиона Щедрина и др. Ему первому доверяли исполнять свои новые произведения Лятошинский, Ревуцкий, Карабиц, Станкович, Майборода, Филиппенко и Штогаренко. То же можно сказать об известных всему миру исполнителях, выступавших с оркестром под управлением маэстро Кожухаря. Это Давид Ойстрах, Лев Оборин, Яков Флиер, Станислав Нейгауз, Мстислав Ростропович, Олег Крыса, Гидон Кремер, Богодар Которович и многие другие.
А все потому, что если это, скажем, концерт для фортепиано с оркестром, то бриллиантом будет фортепиано, а оркестр — всего лишь оправой, но такой, что поднимет, высветит этот бриллиант, всячески подчеркивая его блеск и изящество. Вот это умение убрать себя с переднего плана неожиданно сочетается с другим качеством Владимира Марковича, которое легче почувствовать, ощутить, нежели объяснить словами. Музыканты оркестра говорят о нем коротко: «Кожухарь — это все»!
О творческой манере В. М. Кожухаря можно собрать целую библиотеку чисто музыковедческих определений. Они рассыпаны в рецензиях на его выступления по газетам и журналам многих стран мира, где все чаще гастролирует театр, представляя музыкальную культуру Украины. «Предельная ясность жеста…», «выразительное, пластичное звучание оркестра, который дышит, поет, в гармоническом единстве с вокалом…», «Кожухарь точно передает тепло и поэтичную утонченность музыки», «…непостижимым образом дирижер погружает публику почти в гипнотическое состояние…Потрясенный слушатель безоговорочно проникается высокими чувствами, которые расточает оркестр…» Можно привести еще добрую сотню подобных высоких оценок.
В оркестре первого, главного театра страны, надо полагать, собраны и лучшие в стране музыканты. Так, во всяком случае, должно быть. А ведь чем талантливее человек, тем более независим, тем более скверный (чисто в житейском плане) его характер: он менее склонен к компромиссам, он говорит, что думает, не всегда считает нужным сдерживать свои эмоции. А дирижеру надо иметь единую команду, целиком подчиненную его воле. Каждый из этой команды должен, не потеряв своего «я», тем не менее, подчиниться общему замыслу. Музыкант оркестра должен признать высочайший творческий потенциал дирижера, его безукоризненный вкус, эрудицию. Он должен полностью довериться дирижеру. И даже, оставаясь в каких-то деталях при собственном мнении, сознательно употребить весь свой талант для успеха дирижерского замысла. Только добившись такого расположения к себе, руководитель оркестра может рассчитывать на поистине вдохновенное звучание всего ансамбля. Как это трудно! Добрая сотня судеб, личные отношения в среде музыкантов, их семейные, бытовые проблемы, болезни и дети… Казалось бы, какое это имеет отношение к музыке ? Увы, имеет. Поэтому Владимир Маркович не позволяет себе отбросить, вынести за рамки своих забот и такие «мелочи», если они отравляют жизнь кому-то из музыкантов. Тут нельзя прикинуться добреньким, внимательным — надо быть им. Люди талантливые, эмоциональные немедленно почувствуют малейшую фальшь. А он и есть такой — еще и потому, что судьба уготовила ему такие испытания, которые претерпел редко кто из людей его возраста.
Лет с десяти Володя прилично играл на осиротевшей после гибели отца трубе. И не только из любви к музыке пришел он в духовой оркестр при сельском клубе. А оркестр — это танцы при керосиновых фонарях, свадьбы, проводы в армию, похороны… В такие дни маленькому дударю удавалось и поесть досыта. В тринадцать лет он уже дирижировал сельским оркестром. Капельмейстер иногда доверял свой пост ему. В престижную музыкальную школу им. Лысенко его, подпаска из Леоновки под Крыжополем, приняли вне конкурса и без экзаменов. Можно представить себе, какие исключительные способности показал он перед специально созданной комиссией. В учебе Володя быстро догнал своих одноклассников, но уже в середине зимы решил… оставить учебу. Невмоготу стало каждый день дрожать от холода в промерзшем трамвае, больше часа добираясь от Евбаза до Четвертой просеки в Святошине, где он снимал угол. Узнав об этом, директор школы добился того, чтобы мальчика определили в интернат для одаренных детей на полное государственное обеспечение.
Еще учась в консерватории, молодой трубач открыл в себе способность слышать — в воображении, в подсознании, но довольно реально — как звучит музыкальная фраза, которая у него перед глазами в нотной записи. Это было так интересно, так увлекало! Брал в библиотеке толстенный фолиант с партитурой какой-то оперы или балета и ночь напролет читал. Многие из нас таким образом просиживали до рассвета над романами Фенимора Купера или Ремарка. Всматриваясь в ноты, Кожухарь слышал, как звучит не только его труба, но и скрипка, и флейта, как сочетаются звуки духовых и смычковых, как ложится соло флейты или валторны на глухой ритм контрабаса. Со второго курса он стал посещать занятия по классу симфонического дирижирования. Он играл в оркестре и выступал на всякого рода конкурсах и смотрах, неизменно выходя в число победителей. Поэтому, еще учась в консерватории, Владимир Маркович был хорошо известен в музыкальном мире. Его взлет был стремительным. Закончив аспирантуру при Московской консерватории по классу оперно-симфонического дирижирования у профессора Геннадия Рождественского, в двадцать три года Кожухарь — дирижер Государственного симфонического оркестра Украины, в двадцать шесть — его руководитель и заслуженный деятель искусств Украины. В 32 года — дирижер Государственного академического театра оперы и балета им. Т. Г. Шевченко. В 35 лет приглашен в Москву главным дирижером второго, по сути, в стране Академического музыкального театра им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко, где и получил звание народного артиста России. В 1989 году руководством Украины был приглашен главным дирижером Национальной оперы Украины. Кожухарь вернулся в Киев и занял место, соразмерное своему таланту.
Мы как-то быстро забыли, что в ту пору спектакли в нашем Оперном проходили при полупустом зале, а билеты не столько продавали, а «распространяли» за профсоюзные деньги. Автобусы подвозили зрительский десант с завода, колхоза или воинской части, чтобы заполнить зал. Сейчас же каждый новый спектакль Национальной оперы Украины воспринимается как заметное событие в музыкальной жизни не только нашей страны. Ведь факт, что на каждой премьере, как правило, в зале можно видеть продюсеров из Германии, Испании, Франции и других стран Европы. Они заранее договариваются о будущих гастролях театра в их странах. Конечно, за каждым новым спектаклем огромный труд всего коллектива театра, начиная с дирекции, постановщика, художника, хореографа, ведущих исполнителей и до рядовых хористов, артистов миманса и рабочих сцены. Все это, как в фокусе, должен собрать главный дирижер, установить одну для всех высокую планку исполнительского мастерства, согласовать все фрагменты общей картины, чтобы они слились в единое целое. Очень важно помнить, что есть одна составляющая часть спектакля, которую невозможно отрепетировать заранее, настроить на общее звучание, но без активного участия которой пропадает волшебство сценического действия. Это — зритель. И тут на первый план выступает личность дирижера, ее масштаб, ее магическая аура, которая не столько подчиняет, сколько увлекает за собой и оркестр, и артистов, и зрителей. Вспоминаются постановки «Набукко», «Аиды», «Кармен» и последняя премьера «Турандот», где артисты не просто пели, они жили в спектакле. Маэстро Кожухарь кончиками пальцев держал хрупкое и прекрасное единство хора, оркестра, балетной группы и в той же мере зрительских сердец от первых рядов партера до галерки. На эти постановки появились, разумеется, восторженные рецензии. Одна газета посвятила опере «Кармен» целую страницу со снимками отдельных сцен. Там отдавалось должное режиссеру-постановщику, художнику, отдельным сценам и исполнителям, подчеркивалась новизна драматического действия… Вот только для имени главного создателя спектакля (если учесть, что это оперный спектакль) — дирижера — на странице не нашлось места. Оно вообще не было упомянуто.
Когда я показал Владимиру Марковичу эту газету (ее редакция находится через дорогу от театра), он только пожал плечами: «Пустяки все это. Суета. Главное — музыка». И тут не просто слова. Он действительно выше таких, с его точки зрения, мелочей. Ничто не должно отвлекать от творчества.
И последнее. Мне не довелось побывать в Киевской консерватории, где профессор, народный артист Украины, народный артист России В. М. Кожухарь обучает студентов симфоническому и оперному дирижированию. Кстати, в свое время маэстро преподавал и в Московской консерватории. Но главный урок молодым музыкантам, мне думается, он дает каждый вечер, стоя за дирижерским пультом.
Главный дирижер Национальной оперы Украины Владимир Кожухарь выдвигается на получение Шевченковской премии.
