Род Леонтовичей принадлежит к одному из самых славных в Украине. Когда-то написал монографию о Федоре Леонтовиче — оригинальном историке права, профессоре, критике концепции российской принадлежности Киевской Руси. Писал о нем и в «Дне». Благодаря судьбе мне посчастливилось прикоснуться к биографии и значительно более выдающегося в истории становления модерной украинской нации Леонтовича — Владимира Николаевича (1866—1933). Жизненный путь этого писателя, мецената, государственного деятеля, единомышленника и соратника Е.Х. Чикаленко и В.Ф. Симиренко, представителя украинского консерватизма в целом известен. В частности, ярко и глубоко писала о нем когда-то в «Дне» блаженной памяти Михайлина Коцюбинская (см.: «Владимир Леонтович — еще один услышанный голос нашей истории», «День», 31 марта 2006 г.). Несмотря на это, в биографии деятеля остаются определенные пробелы, к наиболее интересным из которых принадлежит судьба одного из его рассказов с «одесской пропиской».
Изучая уже долгое время историю украинцев Одессы, года три назад в одном из эмигрантских журналов натолкнулся на интересные воспоминания В. Леонтовича о его встречах с проводниками одесского украинского национального движения конца ХІХ — начала ХХ вв. К тому времени имел только общие представления о личности автора. Впоследствии более обстоятельно узнал о фигуре В. Леонтовича прежде всего благодаря двоюродной внучке В. Леонтовича пани Елене Леонтович (Ворониной). Во время киевских встреч Е. Леонтович обратилась ко мне за помощью в поиске в одесских изданиях произведения В. Леонтовича «Несподіване», о котором известно только из упоминаний самого автора.
В письме к Е. Чикаленко от 12 марта 1922 года из Берлина В. Леонтович писал: «Еще очень меня тревожит, чтобы не загибался небольшой рассказ «Несподіване», который я писал в Одессе во время одесского сидения. Был он напечатан в одесском журнале, да и только. Дал я тогда вырезки нескольким людям: Вам, Ефремову и еще кому-то, а дал еще Издательскому Союзу, но Союз ничего не издал, и я боюсь, что он потеряется, потому что мой экземпляр остался в Киеве и, вероятно, пропал». В тяжелых условиях эмиграции В. Леонтович надеялся переиздать произведение на русском языке ради заработка. В автобиографии В. Леонтович еще раз вспомнил это произведение как «один небольшой рассказ «Несподіване», что был напечатан в журнале (название забыл), который издавался в Одессе во время французской оккупации». Не знаем, ответил ли своему корреспонденту Е. Чикаленко, но в записях за февраль 1924 года в своем дневнике С. Ефремов вспомнил о том, что «по-видимому, Леонтович не получил рассказ, который я здесь специально переписывал». Предположим, речь идет именно о ефремовском экземпляре «Несподіваного». Не исключено, что в эмигрантских изданиях когда-то будет обнаружен, в конечном итоге таки перепечатан (возможно, и с коррекциями) первичный одесский рассказ.
Наконец я обнаружил рассказ в четырех номерах одесской газеты «Нові шляхи» (№№ 12, 14, 15, 16 от 23, 25, 26, 27 марта), которую украинская община Одессы издавала на протяжении 24 марта — 5 апреля 1919 года (свет увидели только 23 числа). Редакция презентовала газету прежде всего как национальную, но добавляла: «не националистическая, ни в коем случае не шовинистическая, абсолютно беспартийный орган. Не вдаваясь в ту безграничную болтовню теоретико-заядлой партийности, мы поддерживаем обще-единый национальный фронт. К мирному сотрудничеству украинцев среди других народов мы и зовем наших читателей». В другой газете уточнялось, что «Нові шляхи» фактически отражают взгляды и интересы социалистической группы одесской украинской общины. Последний факт может несколько удивить, учитывая невосприятие В. Леонтовичем социализма. Однако этот социализм был весьма общим и прежде всего национально окрашенным, что выразительно отражено в статьях Б. Комарова, Г. Комаровой, М. Слабченко, иеромонаха Никиты — цвета украинской Одессы того периода. Безусловно, они принадлежали к кругу общения В. Леонтовича за три-четыре месяца весны-лета 1919 года его работы в Одессе на должности Уполномоченного Украинского Красного Креста, которые он так ярко описал в известных «Споминах утікача» (1922). Именно эти воспоминания дают представление о нелегких обстоятельствах написания «Несподіваного». В. Леонтович не впервые оказался в Одессе. В предыдущие годы он посещал город вместе с В. Симиренко, контактировал с М. Комаровым, А. Никовским, полемизировал с И. Липой и С. Шелухиным. В 1919 году В. Леонтович вел нелегкие переговоры с французской оккупационной администрацией, пытаясь убедить ее в необходимости предоставления помощи Украине, предотвращал украинофобии со стороны россиян, защищал украинских пленных, подвергся угрозе большевистских репрессий. Среди своих одесских контактов В. Леонтович вспомнил К. Мациевича, П. Дорошенко, П. Климовича, С. Комирного. Особенно важными являются упоминания о двух последних. В характеристике комиссара УНР на юге Украины С. Воротникового можно угадать самого В. Леонтовича: «не доводил свой демократизм до потакания худшим инстинктам народа, а если и был социалистом (в чем я не уверен), то не понимал социализм как право грабить». К одесским знакомым В. Леонтовича надо отнести и Ф.Г. Шульгу. В 1918—1919 гг. как секретарь посольства УНР в Болгарии Ф. Шульга наведывался в Одессу по делам пленных, то есть должен был контактировать с Красным Крестом, который представлял В. Леонтович.
О чем же рассказал В. Леонтович в двадцатистраничном (в компьютерном наборе) произведении? Неудивительно, что в Одессе, одном из ведущих еврейских центров Украины, городе В. Жаботинского, В. Леонтович продолжил еврейскую тематику ряда своих произведений (см., например, «Комісіонер Сара Соломонівна»). Он неоднократно обращался к тематике пробуждения национального сознания на примере восточных народов («Абдул Газіс»), хотя прежде всего имел в виду судьбу украинского народа.
Героями «Несподіваного» являются несколько евреев, комиссионер Арон Гилевич Хасин и ученый Коген, и украинский коммерсант Афанасий Николаевич Нечволод. Автор так характеризует последнего: «Любил свой народ, любил его привычки и язык, и сам всегда разговаривал по-украински, но эта любовь его была стихийна и несознательна. Пусть любил он Украину, никогда, однако, не думал о ее положении и судьбе, не читал даже украиноязычные книжки и газеты, не знал, что думают те люди, которые ратуют за ее судьбу, ничего не знал о дальнейшем развитии культуры своего народа... И слышал, но не знал, не имел времени и охоты ближе с этим познакомиться. Такая стихийная и несознательная была его любовь к Украине, что любил он только то, что слышал и видел ежедневно, и не думал о дальнейшем и лучшем развитии того, что любил». Произведение разворачивается не спеша. Сначала показаны только бытовые взаимоотношения, достаточно благосклонные деловые контакты еврея и украинца. Однако это сделано только для большего эффекта от апогея, напечатанного в последнем среди упомянутых выше чисел «Нових шляхів». А. Хасин приводит А. Нечволода к еврейскому ученому Когену, который озабочен составлением словаря иврита. Между украинцем и Когеном происходит диалог, точнее, в большей степени речь Когена, о важности собственного языка. Этот эпизод переворачивает внутренний мир украинца: «Под впечатлением этих людей настроение Нечволода делалось нервным, мысли и сомнения налегали на него, хотелось быть одному. Он попрощался и пошел домой. Углубленный в свои мысли, он шел не спеша. Ежедневно перед глазами у него проходило множество таких маленьких, таких, казалось, углубленных в свои только личные дела людей из этого народа, и никогда не могло ему прийти в голову, чтобы в них таилось такое жгучее, такое самоотверженное чувство любви к своему народу, к своей семье. Если это чувство так глубоко укоренилось в этом народе, если миллионы среди него проникнуты им, этот народ все победит, всю несправедливость истории и выйдет на более широкий путь. «А мы... Что ожидает на нас в этой борьбе народов? Где встретятся столько их, вооруженных патриотизмом? А мы... Имеем ли мы между собой эту силу любви к своему земляку, вообще к нашей людности? Кто же, если не мы, да и такие, как я, будем виноваты, если народ наш не разовьет свою силу и не найдет свою судьбу?». Очевидно, этот эпизод удивительно актуален в изображении внутреннего переворота, возвращения к собственным корням, что иногда, к сожалению, не так уж и часто, как этого хотелось бы, происходит в душах современных денационализированных украинцев, прежде всего в таких городах, как Одесса, и не в последнюю очередь под воздействием общения с образованными и национально сознательными представителями соседних народов.
Таким образом, если в ряде рассказов В. Леонтович обращался к теме антисемитизма, в «Несподіваному» задета другая струна: взаимовлияние украинской и еврейской национальной идентичности, процесс ее пробуждения. Но не изменился общий гуманистический посыл писателя, любовь к ближнему, что зажигает сердца.
Думаем, что В. Леонтович мог использовать совершенно конкретный образ из жизни своего одесского знакомого А. Никовского, впоследствии выдающегося украинского литературоведа. А. Никовский называл одесского юриста М. Элика «другом, учителем и братом, евреем, который когда-то встретился на улице и отдал в гимназию». М. Элик готовил А. Никовского к поступлению в пятую Одесскую гимназию, чем обусловил последующий интеллектуальный рост украинского ученого. В последующем А. Никовский своеобразно вернул «долг» своему учителю. Долгое время М. Элик не чувствовал родства с еврейской культурой и языком, но позже под воздействием ученицы А. Никовского, а достовернее и его самого, заинтересовался еврейским языком и сионизмом, что дало основания А. Никовскому сравнить опыт своего учителя с жизненным путем типичного украинского националиста. Следовательно, в этом случае имеем пример более сложного взаимодействия, чем одностороннее влияние. Впрочем, В. Леонтович с абсолютной достоверностью мог развить эту тему.
В рассказе отразились такие черты творчества В. Леонтовича, как мастерское изображение городского быта, внимание к индивидуальному бытию, особенно в переломные моменты, использование схемы «тезис-антитезис», «тщательный анализ окружающей действительности, мастерство творения образов, высказывание своей гражданской позиции относительно современности, но и создание образов» (С. Ефремов). Недаром И. Франко относил автора «Несподіваного» к числу первостепенных художников слова, дебютировавших в 1890 годы.
Следовательно, «ожидаемо-неожиданная находка» в Одессе интересного и оригинального произведения В. Леонтовича расширяет наши знания о его литературных талантах и одесских контактах, обстоятельствах жизни автора и расцвечивает палитру насыщенной истории Украинской Одессы. Полный текст «Несподіваного» станет доступным более широкой аудитории благодаря переизданию, которое вскоре, надеюсь, увидит свет.
