Последние годы для актера Русской драмы, народного артиста Украины Давида Бабаева складывались чрезвычайно удачно. Сейчас он премьер, недавно сыграл несколько центральных ролей, среди которых сэр Питер, Наполеон, Санчо Панса — образы, которые во все времена были и остаются мечтами не у одного поколения мастеров сцены. Момент актерского везения, безусловно, присутствует во всех театральных делах, но смысл везения в том, что все складывается, когда оно «падает» на подготовленную почву, когда внутренний мир актера «не дремлет» и способен откликнуться. Что же такое актерское везение по мнению Давида Бабаева?
— Актерская профессия вообще зависит от удачи. Но самое главное, она зависит от веры в тебя режиссера, — считает Д. Бабаев. — Когда я пришел в Театр им. Леси Украинки, мне было 30 лет и мой учитель, замечательный актер Альфред Васильевич Шестопалов, сказал: «Учти, то, что ты сейчас уже можешь играть в силу своих данных, внутренних, внешних, тебе играть не дадут, твое время — лет через двадцать». Эти его слова оказались пророческими и актерское признание пришло ко мне через 23 года...
САНЧО С ДУШОЙ ДОН КИХОТА
— Вы не расстроились из-за такой далекой перспективы, руки не опустились?
— Нисколько. Не хочу пафосных слов, но театр всегда был моей мечтой, а о Русской драме я и мечтать не мог, поэтому тогда даже самые маленькие роли были для меня величайшим счастьем. Все эти годы, я, что называется, «набирал» в профессии, осваивал ее заново и на ходу. Стоял за кулисами, учился у мастеров, соображал, отбирал, разбирался, что к чему. Поэтому когда появилась настоящая работа, «я был к ней готов» — цитирую слова Михаила Юрьевича Резниковича, который, дав мне роль сэра Питера в «Школе скандала», так оценил мои тогдашние усилия. Я считаю, что, годы, когда я шел к интересным большим ролям, не прошли даром, актерская техника находилась в должном, рабочем состоянии. Кстати, обо всем этом я обязательно рассказываю, когда учу своих студентов. Кстати, преподаванием, я спасался в годы простоя. Сейчас уже могу с уверенностью сказать, что это важная, неотъемлемая часть моей жизни. Судьба опять вернула меня в мою «альма-матер» — Эстрадно-цирковое училище (ныне колледж) уже в качестве преподавателя (с 1980 года). Один из особенностей моего метода — доверие и дружеские отношения со студентами.
— Самое значительное событие последних месяцев вашей творческой жизни — спектакль «Дон Кихот. 1938 год». Образ верного оруженосца Дон Кихота для многих уже сложившийся в силу виденного ранее, и в театре, и в кинематографе, что свое, личностное вы внесли в роль Санчо Панса?
— В моей жизни было много ролей, которые так и остались моими мечтами. Среди них и Санчо Панса, я об этом и сказал М. Резниковичу перед началом работы над спектаклем.. Михаил Юрьевич заметил, что, мне будет очень непросто в физическом отношении... Знаете, за последние годы более трудной работы у меня не было: в репетиционном процессе и уже непосредственно на сцене. Роль чрезвычайно тяжела психологически и физически. Мы привыкли к традиционным образам — Дон Кихота и Санчо Пансы: благородный романтичный рыцарь и приземленный, хитрый, мудрый и дальновидный его слуга. Но в этом спектакле Михаил Юрьевич предложил отойти от традиционного, привычного восприятия этих героев. Мой Санчо Пансу другой. Он не похож на героя, снятого в знаменитом фильме Козинцева. Мы пошли по другому пути, задались вопросом: почему Дон Кихот позвал с собой именно Санчо? Почему он решил, что именно этот человек примет все тяготы пути и поймет его стремление изменить мир? На первой странице моей роли написано: «Родственные души». Вот от этого мы и отталкивались. И только постепенно, в процессе спектакля Санчо Панса как бы становится Дон Кихотом — проявляются две его ипостаси одного человека. Они — одно целое. Приходилось идти даже поперек текста, что-то домысливать, убеждать себя и зрителей. А в результате Санчо получился светлым и великим романтиком. Потому что он идет с Дон Кихотом не из корыстных целей, а он безгранично верит, что тот хочет изменить мир. Он безоглядно пускается во все тяжкие, стремясь внести и свою лепту в изменение мира к лучшему, для того, чтобы мир стал справедливым.
ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЮНОСТЬ
— Давид Вольфович, вспомните детство, юность, что предшествовало тому моменту, когда в вашей жизни начался отсчет — Театр им. Леси Украинки?
— Я родился в эвакуации, в Махачкале в 1943 году. Там нас приютила дагестанская семья, у них было 11 детей, ели только кукурузные лепешки, но они никогда не садились кушать, если меня не было за столом. Хозяин после эвакуации провожал нашу семью до Киева на самолете «Дуглас» — вот такой пример дружбы народов.
— Отец был на фронте?
— Нет, еще в гражданскую войну он заболел двухсторонним туберкулезом. Перед началом Второй мировой войны лежал в тубинституте, когда мама пришла его забирать, лечащий врач, сказал, что отец умрет в дороге. Мама все-таки вывезла его и моего старшего брата и вылечила отца народным средством — собачим салом. Потом отец работал на военном заводе в Махачкале. Пока мы были в эвакуации, маминых родителей, которые жили в Винницкой области в Липовце, (они не захотели ехать с нами, т.к. были старые), их фашисты закопали живьем...
— После эвакуации вернулись в Киев?
— Наша комната была занята соседями, поэтому мама с нами детьми поехала в Липовец, там остался пустой родительский дом и пока папа в Киеве отсуживал нашу комнату, мы были там до 47 года, а потом переехали в Киев, на Лукьяновку. Именно там прошло мое послевоенное детство, там я прожил 30 лет, там умерли мои родители и только в 1977 году мы переехали на Оболонь.
— Ваши родители не имели отношения к искусству?
— Нет, мама вела хозяйство. Но она никогда не унывала, у нее было замечательное чувство юмора и сейчас я понимаю, что она могла бы быть великой артисткой. Розыгрыши, которые на праздники мама устраивала соседям, были настоящими миниспектаклями. Я восторженно наблюдал за ее перевоплощениями. Может, тяга к актерству у меня передалась с генами. Кстати, в молодости отец принимал участие в самодеятельности, играл ведущие роли в Театре рабочей молодежи и местные драматурги даже писали специально на него пьесы. Вообще-то вся наша семья была талантливая. Мой старший брат Виктор, он уже, к сожалению, умер, у нас была разница в 10 лет, с детства увлекался животными, особенно птицами. На протяжении десятилетий он был самым известным птичником-канареечником не только в бывшем СССР, он выводил кенарей. Фирма «Птица Бабаева» котировалась везде, его вызывали на консультации в разные города. Он работал на заводе, а в с свободное время занимался птицами. Совершенно счастливым человеком стал, когда ушел на пенсию и полностью отдался своему любимому делу. Кстати, птицы его кормили. Молодняк он учил петь (брат обладал абсолютным слухом). Кстати, в Киеве и сейчас существует Клуб любителей певчих птиц-канареек им. Виктора Бабаева. В нашей семье все относились друг к другу с большим уважением, на меня никто никогда не кричал. Все строилось на доверии хотя я с детства был самостоятельным человеком. Никогда не был маменькиным сыночком! Родители имели совершенно противоположные характеры. Мама шебутная, а папа сдержанный, немногословный, высокой культуры и интеллигентности человек, хотя был простым рабочим, но интеллигентность у него была в крови...
— Как появилась у вас мысль о театре?
— Все — счастливый случай. Кстати, если проанализировать, счастливые случайности, то они сопровождали меня постоянно. Я пошел работать в 17 лет. Отец в 1960 году вышел на пенсию (еле дотянул по состоянию здоровья), мама не работала и существовать нашей семье было очень трудно, т. к. отцовская пенсия всего 74 рубля! В ту пору брат уже жил отдельно своей семьей, и мне пришлось стать кормильцем семьи. Однажды друг затащил меня в театральную студию Октябрьского дворца (в то время это был один из лучших самодеятельных коллективов) там были замечательные педагоги, актеры Театра им. И. Франко: Петр Сергиенко и Прокоп Пасека. Свои спектакли мы репетировали ночами, потом я шел на завод и там отрабатывал смену... Именно тогда пришло решение поступить в Эстрадно-цирковое училище. После окончания я поехал работать в Архангельскую филармонию. Кстати, наш коллектив выпускников училища выступая с программой, поставленной Альфредом Шестопаловым, стал лауреатом Всесоюзного конкурса эстрадных коллективов. Три года я с моим другом Владом Кудиевским, работали на эстраде, объездили весь Советский Союз...
— Вы работали с эстрадными номерами?
— На эстраде я делала все: выступал как конферансье, читал монологи, делал пародии, даже музыкальные. Для нас с Владом писали специальные эстрадные миниатюры. Так, зрителям очень нравился номер, написанный Робертом Викерсом «Нервы». Он шел 12 минут, но мы могли играть его и 20, и 30 минут, импровизировали. Концерты были каждый день и не один в день и когда мы работали, коллеги стояли за кулисами и хохотали наравне со зрителями в зале.
ПОМОГЛА... УПИТАННОСТЬ
— Как же после Архангельской филармонии вы попали в Русскую драму?
— Помог случай. Под каждый Новый год у нас была традиция, нет, не ходить в баню, как герои рязановского кинохита «Ирония судьбы, или С легким паром», мы приезжали в Киев играть на елках, которые ставил Альфред Шестопалов, и причем не за деньги, а просто для собственного удовольствия. Так случилось, что в декабре 1972 года в Театре им. Леси Украинки репетировался спектакль «Варвары» и нужен был упитанный молодой артист на роль Гриши Редозубова, а в театре такого не оказалось. Юрий Николаевич Мажуга, который видел меня в самодеятельном спектакле у Шестопалова, сказал: «Давай твоего ученика попробуем». Меня привели к Ивану Григорьевичу Кунице, тогдашнему директору Русской драмы, и мы с Владом в кабинете сыграли свой эстрадный номер. А на следующий день уже показывали этот номер худсовету. Ныверное это был единственный случай, когда на сцене академического театра показывали эстраду — и меня приняли в штат. По сей день я благословляю все счастливые случайности, которые привели меня в Театр им. Леси Украинки.
— Вы «замечены» в пристрастии к пению. Поете не только в спектаклях, но на концертах. У вас такая приятная речитативная манера исполнения (немного напоминающая легендарное пение Марка Бернеса). Вам нравится петь?
— Петь я начал давно, с юности, потом, работая на эстраде, пел музыкальные пародии, фельетоны, чтобы разнообразить литературную часть выступления. А в театре я запел в концертах «Поют драматические артисты». Мои музыкальные способности развивались благодаря другу и концертмейстеру нашего театра Николаю Сазоненко. Мы с ним часто выступаем в концертах. Памятным стал вечер памяти Марка Бернеса в Российском посольстве. Я подготовил целую программу из его песен. Мне очень приятно, что присутствовавший на вечере солист Национальной оперы Украины Тарас Штонда после выступления подошел и много теплых слов сказал, заметив, что у него ком к горлу подступал, слушая как я исполняю бернесовские песни. Мне очень импонирует высказывание Утесова: «Я пою не голосом, а сердцем». Я также стараюсь подходить к исполнению песен в спектаклях и в концертах. Люблю и исполняю песни, где кроме замечательных мелодий есть богатство текста!
— Ваша супруга имеет отношение к театру?
— Мы познакомились с Татьяной в самодеятельности, по профессии она инженер, а театр — это ее большая любовь. Она играла в спектаклях, писала сценарии, сама ставила, реализовывала себя творчески. Татьяна — самый строгий мой критик. Она — театрал-гурман, у нее хороший вкус и ее мнению я очень доверяю. Вообще, ее семья заменила мне моих, рано ушедших родителей, у Тани были замечательные мама и папа. Кстати, отец, Валентин Евгеньевич Волков, уникальный человек, после 80-ти лет стал писать в газеты. У него была огромная коллекция открыток старого Киева, вел рубрику «Ностальгия» и колонку «Архивариус Валентин Волков» о старом Киеве.
— Если посмотреть на вашу жизнь, то можно сказать, что вам везло в самом главном — вы актер и занимаетесь любимым делом?
— Жизнь была непростая, но я действительно человек счастливый. Была целая цепь счастливых случайностей. Я встретил своих педагогов, счастливо поступил в училище, что у меня есть педагогика и кино, что встретил свою жену и, конечно, самое огромное счастье, что я работаю в Русской драме — этот театр стал главным в моей жизни, моей единственной любовью!
