На Шукшинские чтения, которые прошли в Барнауле, приезжал Никита Высоцкий — актер, режиссер, продюсер и директор музея своего отца. Мир тесен: барнаульский корреспондент «Известий» Сергей Тепляков 20 лет назад служил вместе с Никитой Высоцким в армии — в Ивано-Франковске, в «театре солдатских миниатюр» при городском Доме офицеров... В этой беседе сын вспоминает отца и собственную юность.
— В театре говорили, что в армию ты попал потому, что районный военный комиссар как-то уж очень на тебя обозлился...
— Нет, никто не злился. Просто время было другое. В армию попадали все. Всех парней нашего курса Школы- студии МХАТ забрали через три дня после получения дипломов. Я не мог прикидываться, что у меня что-то болит, потому что у меня ничего не болело. Дед, полковник гвардии, просто сказал: «Если будешь косить, прокляну». Хотя я уже был принят в «Современник», приглашен в два фильма сразу, у меня была беременная жена. Она с огромным животом бежала за автобусом, чуть не падала, и кричала: «Никита!» Как в плохих фильмах про войну...
— Рассказывали, что в «учебке» старшина зазывал тебя в каптерку и просил: «Высоцкий, прикинься»...
— Не только старшина, у многих командиров было такое желание. Меня иногда поднимали пьяные офицеры, чтобы показать как достопримечательность. Спрашивали, с кем живет Пугачева, знаю ли я Горбачева... Считали, что если я сын Высоцкого, то всех знаю, повсюду вхож. Если бы я начал «прикидываться», мне было бы послабление по службе. Но тогда это был бы не я... У меня двое сыновей. Одному двадцать, другому семнадцать, учатся в МГУ, там военная кафедра. И когда я говорю, что меня призвали служить и я пошел, они считают меня дурачком. Молодежь...
— Какие методы воспитания ты применяешь к своим детям?
— Никаких методов. Воспитывал тем, как сам живу. Дети питаются от родителей не словами. Надо просто быть рядом с детьми. У моего отца бывали педагогические порывы, он начинал вещать что-то. Но это не работало. А работало то, что я его видел, знал, что он есть, мог рассчитывать на него.
— Из чего состоит работа директора Музея Владимира Высоцкого?
— Как у любого руководителя: бухгалтерия, кадровая политика, выбивание финансов из государства. Работа приземленная. Надо проветривать одежду отца, мебель, отцовский кабинет, который мы отдали в музей. Другое дело, что многие сидят на таких должностях, чтобы спереть немножко из бюджета. У меня зарплата пять тысяч рублей. На бензин в месяц уходит больше. Но воровать из музея своего отца я не могу.
— Ходили слухи о том, что кинорежиссер Станислав Говорухин собирается снимать продолжение «Место встречи изменить нельзя»...
— Если говорить об информации в интернете, то я тоже об этом «слышал». А от самого Говорухина — нет. Я знаю, что Говорухин хочет снять художественный фильм об отце. Он как-то позвонил, говорит: «Давай, я созрел». Я сказал: «Как только свистнете, я сразу прибегу». После этого он не перезванивал.
— Кто, на твой взгляд, мог бы сыграть Владимира Высоцкого?
— Думаю, проблема не в том, кто будет играть отца. Просто люди, которые его действительно знали и любили, очень серьезно к этому относятся. Они предъявляют к себе очень высокие требования. Но если кому и делать художественный фильм об отце, то только Говорухину.
— Фамилия отца помогала или мешала твоей актерской карьере?
— У меня примерно двадцать ролей в кино. Сказать, что меня брали благодаря его памяти или, наоборот, что меня из-за отца взяли всего лишь в двадцать картин, а могли бы в сорок, нельзя. Однажды тот же Говорухин позвал меня на пробы. Но в кино не взял. Я не мог для него заменить отца. Это был один из немногих случаев, когда решение было принято по этим соображениям.
— После выхода в свет книги Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет» ты и твой брат Аркадий заявили, что собираетесь судиться с автором. Чем это закончилось?
— Ничем. Мы не подали в суд. К Марине я отношусь очень уважительно, но в этой книге много несправедливого, много неправды. Я знаю, почему... Марина и отец не были семьей в обычном понимании. Они бывали вместе несколько месяцев в году. Они любили друг друга, но она многого о нем не знала и поверила людям, которые поставляли ей информацию, имея свои интересы.
— Недавно я слышал кассету с песнями Высоцкого, переведенными на разные языки — французский, испанский, иврит, датский. «Я поля влюбленным постелю» было спето в ритме танго... Это для тебя приемлемо?
— Я работал в этом проекте. Если люди хотят петь Высоцкого, это хорошо. Песни живут, когда их поют. Хорошо, уважительно петь Высоцкого можно. А плохо — просто не нужно...
