Один из наиболее оригинальных киевских художников. Став известным в качестве живописца в столичной творческой среде еще в 90-е годы, он также привлекает к себе внимание нестандартными проектами и акциями. Последний из этих проектов — выставка «Пасека», которая работает в киевской галерее «Лавра» (подробнее читайте об этом в «Дне» за 18 августа). Собственно, в «Лавре», рядом с авторскими ульями и другими сочинениями на тему пчеловодства и состоялся наш разговор.
— С чего вы начинали?
— В каждом человеке заложена функция художника. Поэтому везде есть народное творчество, многие вышивают или разрисовывают хаты с раннего детства. Я, как и все, рисовал в детстве. Но есть такой момент, когда это становится жизненно необходимым. Когда это произошло — сложно сказать. Скорее, в зрелом возрасте. Но ты идешь к этому и понимаешь это в процессе пути.
— А с чего началась дорога к профессии?
— Я окончил художественное училище в Симферополе. Я жил в селе, и было очень тяжело поступить без подготовки, добрые люди помогли, привезли меня заранее, научили, показали... Потом пошел в армию, а в Киевский художественный институт — ныне Академию — поступил в 1982 году, проучился шесть лет. Я учился на книжной графике, иллюстрацией занимался. А перед тем, как иллюстрировать — необходимо читать. У нас различные темы были — поэзия, романы... Книжная графика сыграла очень важную роль. Она крепко связана с понятием архитектуры, ведь книжка имеет свою архитектуру: обложка, суперобложка, титул, авантитул, вход, выход, центральная часть, как и литературное произведение, кстати. И художник должен это иметь в виду. Я научился концептуально мыслить, благодаря книжной графике.
— Между прочим, многие современные киевские художники шли окольными путями, учились на декоративно-прикладных или книжных отделениях.
— Это сами художники замечают, в Киеве мы наблюдаем такую тенденцию. Сейчас искусство комплексное, очень интересно, когда художник раскрывается в различных материалах, техниках и может объединить это. Кроме того, графики, прикладники очень хорошо чувствуют пространство. Потому что выставка — это не только само по себе произведение, это также его место в пространстве, это и само пространство. В комплексе создается красивый проект или выставка. Каждая экспозиция имеет свой жанр, тему, колорит, характер, как человек.
— Теперь, когда вы сформировались как художник, какую художественную философию исповедуете?
— Я сторонник концепции гармоничного выхода в нашем бытии, потому что каждый художник — это ключ, который открывает замок к проблемам. Он является инструментом, проводником тех желаний, мыслей, которые существуют и будут существовать. В то же время, он не руководствуется только общественными настроениями, он также создает новые механизмы и идеи как художник. Он творец в полном понимании слова. Вот почему мне нравится словосочетание «образотворче мистецтво», а не «изобразительное искусство». Суть соответствует слову. Не «изобразить», а сотворить образ.
— Вы достаточно успешно создавали образы как живописец, но перешли к инсталляциям. Почему? Стало тесно в рамках полотна?
— Да, стало тесно на полотне. Хотя я все равно занимаюсь живописью, не бросаю это. Но человек движется. Жизнь идет, ты взрослеешь, развиваешься. Ощущаешь образы — они рождаются, возникают в голове, и все больше и больше выходишь на какие-то объекты, предметы.
— Но какая в этом необходимость для вас?
— Трехмерное пространство интересно. В нем появляется не виртуальный человек, а реальный, можно создать реальный предмет, ту же скульптуру. Сейчас существует много направлений в трехмерном пространстве — объекты, инсталляции, перформенсы, когда добавляется действие. Есть много различных материалов и подходов к ним; фото, видео также дают хорошие возможности. С видео можно создавать особое пространство. Художники должны пользоваться различными изобразительными возможностями.
— Один из ваших самых интересных жестов в трехмерном пространстве — консервация тумана. Какой в этом творческий смысл?
— И простой, и непростой. Это было в Сумской области, на речке Псел, возле села Могрица. Речка маленькая, но быстрая, чистая, белые меловые берега. Очень красивое место, и там художники со всей Украины уже много лет проводят фестиваль ленд-арта. Это искусство на природе и с природой. Я туда впервые поехал в 2001 году. В чем смысл ленд-арта? Приехать, увидеть характерную особенность местности и попробовать из нее создать образ, который бы полностью отвечал той территории. Я когда там был, увидел туман. Я ночевал в палатке, меня друзья разбудили в четыре часа утра: «Николай, ты такого не видел». Я поднялся на возвышенность и увидел такими зигзагами, изгибами туман вокруг речки, на тех берегах. Меня так поразило! И как это сохранить? Сфотографировать можно, но полностью оно не будет соответствовать, что-то хочется сделать с самим туманом. В Киеве об этом тумане долго думал, и чем больше думал, тем больше понимал, что делать. Нужно поймать его, чтобы установить связь с тем, что есть. Куда ловить? По всей Украине женщины как раз в это время занимаются консервацией варенья, заготавливают на зиму клубнику, сливы, вишни. То есть, я считаю, каждая хозяйка делает свое творение. Красиво, со вкусом, надписи и этикетки делают, прячут это, а зимой открывают и радуются. Я подумал, что искусство тоже может иметь к этому отношение. Материальная часть тумана в этих атомах и молекулах реально перенесется в банки, будет там существовать. Следовательно, я просто туман законсервировал. Стоял над речкой, ловил его в банки, быстро закрывал крышкой, выходил на берег, закручивал консервным ключом, фотографировал процесс консервации. Почему этот проект для художников интересен? Потому что он лаконичный и знаковый. Нужно было зафиксировать эту местность, и так получилось, что все помнят именно туман. А сами банки существуют уже несколько лет, и там туман пульсирует в зависимости от температуры в мастерской или в студии. То испаряется на стенки, то исчезает. Такая штука интересная.
— Такая же лаконичность присуща и другому вашему проекту, когда вы рисовали на песке.
— Один из первых таких шагов... Это был очень интересный пленэр, на который пригласили художников со Львова, из Киева. И там я тоже думал, что делать в том пейзаже. Решил, что сделаю инсталляцию из того, что на море найду. И рисовал на песке, клал туда рыбок-мальков, выброшенных морем, добавлял траву, камешки — и сделал такие рисунки, сфотографировал — и потом фотографии также были интересные. А рисунки исчезали, в этом и смысл, что все в жизни непостоянно — человек рождается, затем умирает. А гармония не может исчезнуть. Любая форма подходит. Вот рисунки на песке исчезают — а красота все равно остается.
— Переходя к сегодняшнему проекту: как вам пришла идея взять в соавторы пчел?
— Этому проекту уже 10—12 лет. Идея пришла, когда я поехал с сыном в Париж. У меня был один шар, сделанный к проекту «Сбор нектара». Мы жили не в самом городе, поэтому ездили в Париж на электричке. Во время путешествия нужно было чем-то себя занять. Я имел с собой альбом, постоянно рисовал. И эта тема возникла после того шара — люди-пчелы, которые собирают из цветов нектар. Я подумал в электричке: можно ли заселить пчел в скульптуру? Сам себе ответил, что можно, потому что у меня отец был пасечником, и основы пчеловодства я знаю. Потому решил делать скульптуры. Я сделал эскизы объектов, понял, что не просто улей, а целая пасека может быть, что проект непростой, потому что пчелы — это также микрообщество и аналогию с людьми можно проводить. Я решил, что проект может охватить очень много различных моментов социального характера. Эскизная часть заняла почти год, потому что нужно было формировать не только модели, а и создавать концепцию, делать экспериментальные части.
— И когда состоялась первая выставка?
— В галерее «Совиарт», в 2003 году, экспонировались эскизы и модели проекта. Эскизы — это кухня, которую не показывают. Но я понял, что эту часть нужно делать, чтобы киевская публика принимала участие и следила, как все происходит. Следующая выставка в «Арт-блюзе» в 2005 г. была ближе к перформенсу: настоящие пчелы жили две недели в галерее, в улье под стеклом, я их подкармливал сиропом. И люди могли рассматривать, как они создают интерьер в архитектуре улья. Зрителям было очень интересно, они никогда этого не видели. Правда, я эту акцию не повторял, потому что пчел жалко. Потом этот улей стоял в Пирогово, там немного меда собрал. В том же 2005 году я переселил пчел в стандартный улей, а этот, уже пустой, с рамами, с воском, перевез в Нью-Йорк, на выставку «Пасека» в галерее «Зоря» в Гринвиче. Куратором стал Сем Хантер, известный искусствовед, — его статьи появляются на страницах изданий и каталогов Нью-Йоркского музея современного искусства МОМА. Он написал статью о «Пасеке». Все прошло очень хорошо. Была «Пасека» и в Украинском институте в Нью-Йорке. Потом в Киеве мы подавали проект на Венецианскую биеннале. Год назад проект побывал в Базеле. Вот после того мы решили показать «Пасеку» киевской публике, что ныне и произошло.
— Вы хотите создать глобальную пасеку?
— Именно так. Проект будет жить, если будут работать пчелы. И было бы хорошо, если бы они работали не только в Украине, а и по всему миру. Хочется создать всемирную пасеку, которую можно через интернет, спутниковую связь показать в каждой столице, вывести на экраны в различных странах. Таким образом, привлечем внимание человека к человеку, страны к стране. Мы просто хотим подчеркнуть, что мы все люди с интересной, неповторимой историей, но нам нужно жить в обществе, где царит гармония, дружба, поддержка, любовь. «Пасека» как раз отвечает этим потребностям и поможет обратить внимание на нетолерантность, воинственность, нарушение прав человека, загрязнение природы, убийство одним народом другого, насилие. На мой взгляд, современные художники должны обязательно обращать внимание как раз на гуманистические понятия, которые существовали уже тысячи лет — добро, любовь, гармонию, потому что только так можно сберечь себя. Дисгармония приводит к ужасным последствиям. Поэтому есть часть «Пасеки» — «Агрессивное пчеловодство».
— Почему все-таки именно агрессивное?
— Когда все спокойно, пчелы летают, собирают мед, никто не подозревает, что может быть что-то неожиданное и циничное. Я провоцирую ситуацию, когда пасечник берет бензопилу, огнемет и разрушает улей, который должен быть его надеждой и опорой. Он же пасечник, он без улья не может, это его душа и цель. А он эту цель убивает. Так можно сесть за штурвал самолета и уничтожить целый город. Возникает тема защиты, создается ситуация, когда мы должны задуматься над тем, что делаем, где и как живем. Я как художник вообще запретил бы политикам высказываться агрессивно друг о друге и делать такие заявления по телевидению, потому что они будоражат население, беспокоят пчел. Пасечник руководит пасекой, от него все зависит. И когда он разрушает улей — это маразм. Но этот маразм мы видим в нашей жизни, в газетах, в телевизоре.
— Для вас пасека подобна идеальному обществу?
— Да. Есть гармония, есть центральная система, где есть царица, матка, есть иерархия, где пчелы работают, но все направлено не на разрушение, а на жизнь и продолжение рода. Ясно, что это аналогия не совсем точная, но можно принять ее за основу, потому что пчела в христианстве, например, — это радость, святость, не случайно существуют такие праздники, как Медовый спас. В Украине любят это насекомое. Поэтому аналогия с людьми очень уместна. И еще один интересный пример, легенда, недавно я прочитал: когда Христа распяли, то у него вытекла слеза, а из слезы вылетела пчела. Мед — символ сакральных ценностей. Много параллелей подходит к этому проекту.
— А вам улей не кажется все-таки организованным по тоталитарному принципу?
— Не нужно все прямо переносить... Что такое матка, то есть королева? В Британии есть королева, и это исторический символ государства, отработанный за много лет для любого англичанина. Она руководит, не зарабатывает деньги и вокруг этого символа собирается народ. Нормальная ситуация, и никто же не скажет, что Англия — тоталитарная страна. В Америке уже не так. Я говорю о другом: об общественной гармонии. Пчелы не уничтожают друг друга, создают условия для развития и сохранения своей семьи. А тоталитарный режим уничтожает все лучшее. Мы же видели примеры. А пасека — это совсем не тот пример.
— Что дальше?
— Планируем экспедицию в Китай. Надеюсь, это произойдет в следующем году. Есть желание, есть условия и возможности. Будем 3000 километров ехать с ульем и с пчелами в Шанхай. Мы должны посещать различные страны, и это не зависит от их размеров; где люди интересуются — туда и едем. И Китай — страна, которая очень подходит под тему пасеки.
